П

озднее июньское утро яркими сезановскими мазками расцветило землю. День обещал быть жарким, воздух постепенно наливался зноем, но настоящее пекло пока не наступило. Жестяная крыша садового домика еще не успела накалиться, и на чердаке было прохладно. От сваленного тут хлама стоял устойчивый запах пыли. Старые вещи перекочевывали сюда из городской квартиры в ожидании лучших времен, когда в них возникнет нужда, да так и оставались невостребованными, покрываясь морщинами паутины, но где-то в глубинах сломанных механизмов и в ватных душах давно вышедших из моды пальто теплилась надежда, что когда-нибудь они снова станут необходимы, ведь повезло же продавленному дивану со скрипучими пружинами, который вальяжно привалился к стенке возле чердачного окна. Место вокруг него было расчищенным и обжитым, что выделяло его из прочей скопившейся здесь рухляди. У него был хозяин - существо священное для каждой вещи, способное возвысить ее над барахлом, дав высокое имя "вещь".

Костя давно облюбовал на чердаке угол, где никто не запрещает читать до полуночи, не следит за порядком и не указывает, куда что надо класть. Возле дивана примостилась прабабушкина этажерка, на которой были навалены книги, журналы комиксов, куча кассет, детали от разобранной радиотехники и видавший виды магнитофон. На полу стоял пакет из-под сока, куда сваливались огрызки и фантики, но все это не вносило диссонанса в общее убранство чердака и удачно вписывалось в царящую здесь атмосферу бесшабашности.

Костя битый час торчал на своем наблюдательном посту, вперившись в чердачное окно в ожидании, когда же из соседнего дома появится Верка. Не то чтобы Верка ему давно нравилась. Она была старше, и раньше Костя считал ее толстячкой, но в этом дачном сезоне все изменилось.

Когда Костя приехал на дачу, Верка смерила его оценивающим взглядом и воскликнула:

- Ну ты и вымахал за зиму! Выше меня. У тебя девчонка-то есть? А то я тебя отобью.