Сброшенный корсет

Кубелка Сюзан

В романе современной австрийской писательницы Сюзанны Кубелки ярко воссоздана атмосфера жизни Австро-Венгрии конца XIX века. Пятнадцатилетняя Минка попадает в гарнизонный город Эннс, в котором живут ее высокородные родственники, а также бравые офицеры и прекрасные дамы, где жизнь проходит в увеселениях различного рода, балах, концертах и банкетах. Минке предстоит многое узнать — и о тайне своего рождения, и о тайне отношений между мужчинами и женщинами, и о том, что такое любовь и супружеский долг. Талантливая и умная, Минка не хочет подчиняться устоям общества, она отвергает благополучие с нелюбимым и выбирает свободу — свободу жизни без корсета, свободу любви и творчества.

Сюзанна Кубелка

Сброшенный корсет

ПРОЛОГ

Линц, в день Св. Сильвестра 1895

«Моя дорогая кузина, малышка Аннерли!

Как ты уже знаешь, скоро я покину Австро-Венгрию, чтобы отправиться в большое турне по Франции и обосноваться затем в Париже.

Я была так рада повидать тебя три месяца тому назад, когда по дороге из Санкт-Петербурга в Мюнхен заезжала в Эннс. За несколько часов, что мы провели с тобою вдвоем, я многое успела тебе поведать. Рассказала о том, как играла на фортепьяно перед царем, даже показала бриллиантовое украшение, которое он преподнес мне в знак благодарности за незабываемый концерт.

Теперь о моей бурной жизни с той поры, как я повзрослела, тебе известно больше, чем твоей матери.

ГЛАВА 1

Что бы там ни говорили, а я не сирота, не подкидыш, не отпрыск обнищавших родителей, отнюдь нет, я появилась на свет в семье фабриканта. Снежным утром 2 февраля 1860 года, что считалось счастливым предзнаменованием.

Был светозарный праздник — Сретение. Жизнь рожденного в этот день всегда озарена солнцем, он притягивает к себе любовь, словно магнит, и тень не омрачает его пути.

На моем же пути сплошные загадки, причем с самого начала. Странным образом я родилась до срока — семимесячная, но вполне развившаяся, на удивление крепкая девочка. Живительно и то, что глаза и волосы у меня черные, тогда как все в нашем роду соломенные блондины.

Отца моего зовут Рюдигер Хюбш

[1]

, но имя порой обманчиво. Отец, похожий на мопса, владеет фабрикой, что у городских ворот, — там шьют фески.

Матушка моя — белокурая уроженка Эннса — обучалась поварскому искусству в замке Эннсэг, у последней княгини Ауершперг, и это третья загадка. Разумеется, кухня Ауершперга славится во всей монархии. И маменька очень хорошо зарабатывала в замке в Венгрии, где она начинала свою карьеру. Но этого было явно недостаточно, чтобы накопить сказочное приданое, которое способствовало процветанию отцовского дела.

ГЛАВА 2

Я так радовалась Эннсу, что не могу выразить это словами. Я столько слышала об этом городе прямо-таки сказочных историй, не имея ни малейшей надежды увидеть все своими глазами. На отца Эннс действовал, как красная тряпка на быка. Название города никогда даже не упоминалось. Лишь однажды, много лет тому назад, отец произнес его в комнате матери. Была ночь. Между ними шел какой-то спор.

— Ты хочешь назад в Эннс, — шипел папа́, — в Эннс? Туда я не отпущу тебя никогда. Уже ничто тебе не поможет, Аманда. Веди себя как подобает приличной женщине, а не как вавилонская блудница.

Я не знала, что такое блудница, не говоря уже о Вавилоне, но поняла: Эннс — это табу. Вернувшись в свою теплую кроватку (я тайком подслушивала у дверей), решила забыть об этой истории.

Но не смогла.

После этой ночи с вавилонской блудницей я стала задавать целенаправленные вопросы. Мама охотно отвечала, если поблизости не было папа́. Эннс, как я выяснила, был гарнизонным городком. Самым элегантным в монархии.

ГЛАВА 3

Большое фойе было ярко освещено и украшено цветочными гирляндами. Здесь царила еще большая сутолока, чем на улице: дамы в вечерних туалетах, мужчины во фраках, генералы в парадной форме, офицеры, прислуга. И тут же разгуливали дети, которым предстояло петь в опере, уже загримированные, в париках, в костюмах, в пестрых нарядах разных земель империи. Вокруг гордые родители, сестры, братья, родственники, друзья.

И хотя я всегда всем сочувствую, эта картина вызвала во мне острую зависть. Мне тоже хотелось спеть в «Юной спасительнице» и блеснуть перед Габором. Мне хватило бы на это отваги. «Смелее в бой, как подобает настоящему мужчине! — учила меня Эрмина. — Но только тишком, героические подвиги — это привилегия мужчин. Кураж для юной барышни нежелателен. Но когда надо, решительно вступай в бой! Это в духе нового времени. В остальном положись на Господа Бога».

Я не оплошала на приемных экзаменах в Вене. Не спасовала бы и здесь; как уже говорилось, я была готова. Это было бы достойным дебютом в Эннсе. Но что это? Когда я следовала за Эрминой и дядюшкой Луи, прокладывавшим нам путь в этой давке, меня вдруг охватила сценическая лихорадка, какая нападает на выступающих при свете рампы: я горела с ног до головы. И это был верный знак, что сегодня произойдет что-то еще, что-то очень волнующее. И важное. Этот жар никогда меня не обманывал. Но что?

Тут дядя Луи остановился и открыл дверь:

— Ну вот, сударыни! Входите! Это наш новый красный салон. Как, дорогая Эрмина, удивлены? Меблировка от Макарта, как в лучшем венском городском дворце. Освежитесь, перекусите немного и не торопитесь. Моя Юлиана зайдет за вами.

ГЛАВА 4

Я сживалась с Эннсом, и это было нетрудно. После успеха «Юной спасительницы» я стала восходящей звездой города. Не проходило и дня, чтобы меня не пригласили в какой-нибудь дивный дом на выступления певцов, пианистов, на театральный вечер или в частный концерт. Эрмина всюду сопровождала меня с пылающими от гордости щеками и упивалась моим триумфом.

Я ела вместе со взрослыми. Мне разрешалось подпевать в мужском хоровом обществе. Меня позвали в союз юных дев, где я снова встретила Галлу и Эмзи Кропф. Фройляйн Шёнбек сразу же пригласила меня на чай и взяла на репетицию церковного хора. Так что мое первое письмо в Вену было просто напичкано рассказами о моем успехе в обществе, и если бы мама была со мной, я была бы счастливейшим человеком на свете.

Чтобы ничего не утаить, скажу, что поначалу я плакала каждую ночь. Потом это прошло, жизнь в большом отеле настолько захватывала своей экзотикой и новизной, что я все меньше ощущала отсутствие маменьки.

«Черный орел» и впрямь был первым домом в Эннсе. Все, кто имел ранг и имя, останавливались у нас: министры, посланники, высшие иностранные офицеры, высочайшие чиновники и члены императорской семьи, сопровождаемые слугами в ливреях, с импозантными сундуками с одеждой, шляпными коробками, ручным багажом и тем узнаваемым сладким ароматом большого света, который был для меня нов и казался неотразимым.

— А кто сегодня приехал? — был мой первый вопрос за завтраком.