Все началось в Западной Виргинии, в миле от маленького селеньица Арройо, на пересечении двух дорог, одна из которых, главная, вела из Нью-Камберленда в Пагтаун, другая, боковая, ответвлялась к тому самому селеньицу.

Как сразу понял Эллери Куин, география играла тут не последнюю роль. С первого взгляда заметил он и многое другое. Единственное, что смущало его, — полное отсутствие улик. Необходимо было все серьезно обдумать.

Вопрос, каким образом Эллери Куин оказался на своем стареньком гоночном автомобиле на Дороге, ведущей в Западную Виргинию, в два часа пополудни холодным декабрьским днем, нуждается в пояснении. Этому невероятному происшествию сопутствовало множество причин. Одной и, пожалуй, основной был отпуск шофера, разрешенный самим инспектором Куином, отцом Эллери. Во-вторых, Куин-старший был приглашен на нечто вроде конгресса полицейских дела о соблюдении законов в Чикаго были из рук вон плохи, и шеф полицейского управления созвал офицеров полиции из центральных городов обсудить криминогенную обстановку.

Как раз в то время, когда инспектор добирался из своего особняка в Чикагское управление полиции, Эллери, сопровождавший его, погрузился в загадочное преступление вблизи Арройо, преступление, которое американская пресса называла впоследствии «Т-убийством». Многие факты, упоминаемые в газетах, заинтересовали Эллери, например, то, что Эндрю Ван был обезглавлен и распят рождественским утром! Этот и другие не менее впечатляющие факты заставили его отвлечь отца от чикагских прокуренных залов, где шли заседания конгресса, и, усадив в подержанный гоночный «дюсенберг», помчаться на запад.

Все-таки было не совсем понятно, почему Эллери Куин так заинтересовался «делом Вана». Его место было в Нью-Йорке. Пришло распоряжение, что инспектор Куин-старший должен прервать отпуск и вернуться на Сентрал стрит, в Нью-Йорк, а куда ехал инспектор, туда обычно следовал и Эллери. Однако на этот раз что-то в атмосфере округа Западная Виргиния, какие-то передаваемые шепотом на улицах Вейртона слухи задержали его. Инспектор же отбывал в Нью-Йорк, и Эллери отвез его на вокзал в Питтсбург.

— Послушай, — давал наставления Куин-старший, когда Эллери устраивал его в пульмановском вагоне, — как думаешь, сам разберешься? Сообщи мне. Или ты уже наполовину разобрался?

— Знаете, инспектор, следите лучше за своим давлением, — ответил Эллери. — «Дело» просто любопытное, а я никогда ничем не увлекаюсь с тупостью лунатика.

Я дождусь суда и выслушаю показания, на которые намекал констебль Люден.

Итак, следствие зашло в тупик. Непонятно, немыслимо, но факт. Пояснения Эллери по поводу религиозной символики Т не только не пролили свет, но, скорее, еще больше запутали дело. Да и сам он не видел решения.

Впрочем, Эллери успокаивал себя тем, что никто на его месте не смог бы применить логику к действиям сумасшедшего.

Если «дело» было слишком сложным для Эллери, то уж тем более оно было не по зубам коронеру Стэплтону, окружному прокурору Крумиту, полковнику Пикетту и жителям Арройо и Вейртона, и толпам газетчиков, наводнившим город в день суда. Во главе с коронером Стэплтоном, который настаивал на формулировке очевидного, но ничем не подтвержденного заключения, судом был вынесен вердикт: смерть наступила от руки неизвестного убийцы или убийц. Газетчики еще некоторое время покрутились в городе. Полковник Пикетт и прокурор Крумит словно ходили по замкнутому кругу все медленнее и медленнее. Наконец шум в городе и прессе утих.

Эллери вернулся в Нью-Йорк в философском настроении. Чем больше он думал об этом «деле», тем больше убеждался, что решение должно быть крайне простым. По его мнению, показания свидетелей не подлежали сомнению. Действительно, существовал некий Велия Крозак, иммигрант, говорящий по-английски, шарлатан, который из каких-то темных побуждений замыслил убийство, выследил и лишил жизни жертву — сельского школьного учителя, тоже, кстати, иммигранта. Преступление выявляло недюжинный ум, пораженный маниакальным недугом. Что скрывалось за ним — религиозный фанатизм, кровная месть или вражда, — вероятно, узнать никогда не удастся. Крозак, выполнив какую-то миссию и совершив зверское убийство, наверняка исчез и плывет куда-нибудь по далеким морям, поближе к своей родине. Что касается слуги Клинга, то, скорее всего, он стал безвинной жертвой, оказавшейся меж двух огней и убитой тем же маньяком только потому, что, возможно, увидел его лицо. Клинг мог оказаться тем самым мостом на пути отступления убийцы, который необходимо было сжечь. И вообще, тот, кому ничего не стоило отрубить голову жертве во имя жуткого символа мести, мог с легкостью убрать с дороги любого, представляющего угрозу его собственной безопасности.

О том, что случилось нечто необычное, стало заметно задолго до того, как старенький «дюсенберг» Эллери прибыл к месту назначения.

Дорога на Лонг-Айленд, по которой уехал Эллери, по обыкновению превышая скорость, была забита полицейскими, совершенно не обращавшими внимания на высокого молодого человека в гоночном автомобиле, который мчался со скоростью пятьдесят пять миль в час.

Эллери с присущим всем гонщикам эгоцентризмом ждал, что его кто-нибудь остановит. Тогда бы он высокомерно бросил в лицо своему моторизованному противнику; «Полиция, экстренно!», поскольку он все-таки заставил отца телефонировать в город, где произошло убийство, и объяснить Вогну, инспектору муниципального полицейского управления Нассау, что «его замечательный сын» (он так и выразился) едет к ним в штат, и не будет ли мистер Вогн так любезен ввести юного следопыта в курс дела. И, как преподнес это инспектор, отец сообщил далее, что «его замечательный сын» располагает информацией, представляющей интерес для Вогна и для окружного прокурора. Затем последовал звонок окружному прокурору муниципального суда Нассау мистеру Исхему с просьбой оказать содействие «его замечательному сыну». Мистер Исхем, издерганный и взвинченный, промямлил что-то вроде «все новости хороши, инспектор, пусть приезжает» и обещал, что до приезда Эллери на месте преступления ничего трогать не будут.

Около полудня «дюсенберг» катил уже по одной из частных автострад Лонг-Айленда, где и был остановлен мотоциклистом-полисменом.

Как говорится, декорации переменились, и настала очередь Эллери удивляться. Бородатый фанатик вблизи Брэдвуда! Ближайший сподвижник Велии Крозака появляется на сцене преступления, как две капли воды похожего на первое! Даже не верилось…

— Мне кажется, — заговорил Эллери, когда они поднимались по ступенькам крыльца на веранду, — что мы расследуем дубликат первого убийства с убийцей-двойником и одинаковыми участниками. Харашт…

— Мне все некогда вам сказать, Куин, — прервал его профессор Ярдли, что с вашим знанием египтологии вам давно пора прийти к тому же выводу, к какому пришел и я.

— Так быстро? — поразился Эллери. — И к какому же выводу вы пришли?

Под предводительством Исхема все четверо в задумчивости покинули гостиную и направились в правое крыло особняка, где был кабинет Томаса Брэда. В холле, напротив библиотеки, служившей также кабинетом мистеру Брэду, дежурил полицейский. Они остановились у двери как раз в тот момент, когда из-за угла появилась полная женщина в черном.

— Я миссис Бакстер, — промолвила она. — Джентльмены, позвольте предложить вам перекусить.

Глаза инспектора Вогна засияли.

— Ангел во плоти! Я забыл, когда ел в последний раз.

Они все больше и больше углублялись в дебри расследования. Никакого просвета.

Было ясно, что миссис Бакстер, экономка, ничего нового не расскажет. Но в интересах предварительного дознания ее следовало еще раз допросить. Поэтому они вернулись в гостиную и снова приступили к расспросам.

Приглашенная миссис Бакстер к изложенной Стэллингом истории ничего существенного не добавила. «Нет, она ничего не знает о посетителях. Нет, когда она подавала мистеру Брэду в зале, он не показался ей грустным или раздраженным. Возможно, он был несколько более рассеянным, Да, Фокс отвез ее со Стэллингом к «Рокси». Да, она вернулась вместе со Стэллингом поездом, добиралась с вокзала на такси, около полуночи была в особняке.

Нет, миссис Брэд и остальные члены семьи еще не вернулись, Впрочем, она не совсем уверена. Горел ли в особняке свет? Нет, сэр. Что-нибудь было не так? Нет, сэр».

Яхта Мегары «Хелен» за рекордно короткий срок проплыла от Ямайки на север, к Багамским островам, но в бухте Провидения что-то случилось с двигателем, и капитан Свифт вынужден был зайти в порт Нассау для ремонта. Прошло несколько дней, прежде чем яхта снова вышла в море, и лишь 1 июля, через восемь суток после радиограммы «Хелен» причалила к суше и добралась до Нью-Йорка. Из порта радировали о беспрепятственном прохождении яхты через гавань, и вскоре «Хелен», в сопровождении полицейского катера, появилась в проливе Лонг-Айленд.

За восемь дней ничего нового не произошло, если не считать похорон мистера Брэда. Траурная церемония, без особой пышности, состоялась на местном кладбище. Вдова мистера Брэда, как отмечала пресса, перенесла процедуру похорон с завидной стойкостью. Даже Хелен, падчерица покойного, выглядела более расстроенной, чем ее мать.

Поиски Велии Крозака приняли масштабы поимки государственного преступника. Его словесный портрет был разослан во все Управления полиции и шерифам всех штатов, направлен в порты, словом, его разыскивала полиция 48 штатов, а также Канады и Мексики. Несмотря на принятые меры, ни одного черногорца задержать не удалось. Человек словно улетел в космос. О Клинге тоже не было ни слуху ни духу. Шофер Фокс все еще находился под охраной в своем парковом домике, хотя формально он не бил арестован, но его жизнь мало чем отличалась от узников тюрьмы-крепости Синг-Синг.

Были сняты и проверены пальцевые отпечатки Фокса, но нигде в полицейских картотеках восточных штатов они не значились. Инспектор послал копии его отпечатков пальцев в западные штаты — безрезультатно. И сам Фокс хранил молчание. Он не жаловался на свою участь, но что-то в его взгляде настораживало инспектора, и тот удвоил охрану. Фокс стерпел и это, сломить его так и не удалось. День за днем он тихо сидел в своем домике, еле прикасаясь к еде, которую готовила на кухне и подавала ему миссис Бакстер, казалось, он еле двигался и еле дышал.

Библиотека со дня убийства была заперта. Дверь открыли, и Исхем, Вогн, Мегара, профессор Ярдли и Эллери вошли в эту комнату. Капитан Свифт направился в портовый док. Мисс Брэд и мисс Линкольн оставались в своих комнатах. Доктор Тэмпль давно куда-то испарился.

Начались поиски. Это был не просто осмотр, а тщательное обследование, когда перетряхнули чуть ли не каждую пылинку. Исхем занялся секретером, Вогн — остальной мебелью. Профессор Ярдли был в нише, где стоял рояль, и наслаждался, разглядывая музыкальный салон. Мегара уселся в кресло. Наконец первое открытие. И сделал его, конечно же, Эллери, причем, совершенно неожиданно. Он осматривал угол дивана, поэтому и решил отодвинуть его от стеллажей, и диванные ножки оказались на ковре. Эллери вдруг ойкнул и наклонился, чтобы обследовать ту часть ковра, которая находилась прежде под диваном. Исхем, Вогн и Ярдли поспешили к нему. Мегара поднялся с кресла, но подходить не стал.

— Что там?

— То самое, — пробормотал инспектор. — Пятно.

Весь облик Стивена Мегары на глазах переменился.

Взгляд стал бегающим, он озирался по сторонам, посмотрел на дверь, возле которой стоял детектив, вынул из кармана автоматический пистолет, проверил его дрожащими руками, потом вдруг подошел к двери и захлопнул ее под носом у детектива, кинулся к окну и опасливо выглянул в парк. Там он постоял некоторое время, хохотнул внезапно и торопливо сунул пистолет обратно в карман.

— Мистер Мегара, — начал было Исхем, но яхтсмен так резко обернулся, что Исхем умолк.

Лицо Мегары было встревоженным.

Никакие уговоры миссис Брэд и Хелен не убедили Мегару остаться ночевать в особняке семейства Брэдов.

Остаток дня он провел в обществе дам и мистера Линкольна, но когда наступил вечер и сгустилась тьма, он занервничал и отправился на яхту. Миссис Брэд, которой возвращение компаньона мужа принесло явное облегчение, проводила его, уходящего в ночь, и все умоляла остаться.

— Нет, — отрезал Мегара. — Сегодня я ночую на «Хелен», в плавании я привык к яхте, там мой дом. С вами Линкольн, а от моего присутствия безопасности не прибавится. Спокойной ночи, Маргарет! Не тревожьтесь за меня.

Два детектива, сопровождавшие обоих к бухте, были немало удивлены, наблюдая за миссис Брэд на обратном пути. Было странно видеть, насколько мало коснулась ее трагедия. Она, не задерживаясь, бесстрастно прошла мимо тотемного столба с угрюмым орлом наверху.

Тому, что Замок Иф профессора Ярдли субботним днем казался вымершим, были свои причины. Профессор строго выполнял предписания, равно как и его старая негритянка Нэнни. Он никуда не выходил, так как его появление в Брэдвуде, в одиночестве, как раз в момент отбытия Вогна и Мегары, было бы весьма странным — ведь он принимал гостя, мистера Куина, эксперта-криминалиста из Нью-Йорка. А наслаждаться обществом мистера Куина он не мог, поскольку в то время, когда инспектор Вогн и Мегара садились в автомобиль, замечательный сыщик мистер Куин был уже в сотнях миль от Лонг-Айленда. Таков был план операции. Под покровом ночной тьмы в пятницу от дома профессора Ярдли стартовал старенький «дюсенберг», увозивший своего хозяина. Вплоть до выезда на главную автостраду Эллери пробирался, словно призрак, и вздохнул с облегчением, только прибыв в Минеолу, где посадил в свой автомобиль окружного прокурора Исхема и помчался в Нью-Йорк.

В четыре часа утра в субботу «дюсенберг» въехал в столицу штата Пенсильвания. Город еще спал. Утомленные дорогой путники остановились в «Сенат-отеле» и разошлись по своим апартаментам, где и расположились для сна.

В девять тридцать утра того же дня джентльмены были уже за много миль от Нью-Йорка и двигались по направлению к Питтсбургу. Они даже не остановились позавтракать. Гоночный автомобиль был покрыт толстым слоем пыли, а лица его пассажиров были полны решимости… Старенький «дюсенберг» служил честно. Дважды он был остановлен полицейским, когда Эллери удавалось выжать из двигателя семьдесят миль в час, И в обоих случаях Исхем извлекал свое служебное удостоверение, и они беспрепятственно следовали дальше. В три часа дня они въехали в Питтсбург.

Исхем ворчал: