Рассказ «Страстная неделя» известного петербургского писателя, поэта и песенника Льва Куклина (1931–2004) – один из пяти неопубликованных при жизни автора рассказов. Это прощальный дар Человека, обладающего редкой способностью писать о любви и чувственных отношениях Мужчины и Женщины с пронзительной ноткой нежности.
Но «Страстная неделя» – это рассказ не столько о любви, сколько о неожиданной страсти, с головой накрывшей главную героиню и всколыхнувшей ее устоявшуюся жизнь, к которой она уже не смогла вернуться. Это как будто бы и частная история, но в ней наверняка многие смогут узнать знакомые нотки своих историй «любовного наваждения».
I
Муж позвонил на мобильник где-то в середине рабочего дня. Наталья как раз пила чай, тщательно, как всегда, заварив его в своём персональном китайском чайничке на две чашки. В отличие от своих коллег по отделению, она не любила и не признавала кофе: считала его напитком алкоголиков и наркоманов…
– Попиваешь, небось, чаёк? – шутливо полюбопытствовал Алексей.
– Ага… А ты, как всегда, портишь мне все удовольствие…
– Нату-у-у-ля… – почти пропел в трубку Алексей. – То ли ещё будет! Я вечерком позвал в гости одного выдающегося мальчика. Очень перспективный пловец! Купи для него, да и для меня тоже… кусок мяса… побольше! Ничего не попишешь, – притворно вздохнул он. – Надо же поддерживать молодые таланты!
Надо признать, поддерживать молодые (и почему-то всегда голодные!) спортивные таланты было постоянной необходимостью для Алексея Климашина, почти что – как всерьёз уверяла Наталья, его второй специальностью. А на таланты у него был нюх, как у хорошей милицейской ищейки – на героин…
II
Вот уже шестой год подряд каждое лето – с начала июня по конец августа – Наталья устраивалась работать врачом в большом спортивно-оздоровительном лагере всего в какой-то сотне километров от Москвы. Всякие «юга», ныне столь многочисленные и легкодоступные (ежели, конечно, иметь деньги!) были для неё противопоказаны из-за давней, стойкой аллергии на морскую воду и йод. Поэтому она всякий раз возобновляла договор с богатым машиностроительным заводом, коему ныне принадлежал обширный комплекс, – бывший когда-то известным пионерлагерем союзного значения, этаким подмосковным «Артеком», как его с гордостью величали тогдашние спортивные чиновники. Играло, конечно, свою роль и её не такое уж давнее спортивное прошлое, – в своё время она была чемпионкой России по художественной гимнастике.
Лагерные корпуса хорошей кирпичной кладки стояли в не тронутой вырубками берёзовой роще, – ну, почти как на картине Архипа Куинджи, а у Натальи имелся в полном распоряжении свой небольшой, но отдельный домик в две комнаты с просторной верандой и всеми удобствами. Она с удовольствием совмещала пусть и хлопотную, но не шибко-то сложную работу – ссадины, ушибы, вывихи, простуды и расстройства желудка – с весёлым отдыхом в хорошем, слаженном коллективе. Тем более, что и платили ей за эту непыльную работу в два раза больше, чем в её районной детской поликлинике, где она считалась неплохим педиатром.
И было ещё одно непоследнее обстоятельство: Алексей, учитывая её отдельное жильё и хорошие отношения с руководством, мог приезжать сюда к ней в любое время и оставаться столько, сколько представлялось возможным. А после того, как он оформил для лагеря великолепный стенд из своих спортивных фотографий, – он и вообще сделался в лагере желанным гостем. Все его любили, – от начальницы лагеря, рослой и грозной дамы, в прошлом – баскетболистки, до молоденьких пионервожатых и пожилых поварих на раздаточной в столовой…
Через территорию лагеря протекала ещё и тихая, чистая, типично среднерусская речушка, точнее – говорливый ручеек глубиной чуть выше колен и к купанию многочисленной подрастающей спортивной орды явно непригодный. Но зато – ого-о-о! Два года назад здесь построили крытый бассейн с четырьмя пятидесятиметровыми дорожками, и не удивительно, что команда лагерных пловцов неизменно побеждала на всех областных да и краевых тоже юношеских соревнованиях по плаванию.
