Едва только двуколка остановилась напротив во­рот, как гибкая девичья фигурка, спрыгнув с под­ножки, пронеслась по тропинке через дворик, и, рас­пахнув двери на кухню, швырнула на стол расшитую бисером сумочку и книжку.

— Ну, мисс Барбара! — воскликнула Мэри Пил, стоящая у другого конца стола. — Не успели войти, а уже начинаете! Приберегите свое недовольство для того, кто его вызвал.

Девчонка снова схватила книжку и кинула ее в Мэри Пил, но промахнулась, дверь в холл отвори­лась, и вошла мисс Анна Бригмор. Книга, просвис­тев мимо лица Мэри, ударила по плечу мисс Бригмор (которая в этот момент появилась в холле) и свали­лась в кухонный ящик, задев по пути кувшин. Звон разбившегося сосуда повис в напряженной тишине. Мисс Бригмор с упреком посмотрела на свою воспи­танницу, которую в душе считала дочерью.

— О, Барбара! Дорогая, нельзя же так, — произ­несла она.

«Да уж нельзя, — подумала Мэри Пил. — Будь моя воля, я бы вправила девчонке мозги хорошей поркой».

На следующий день, в понедельник, они прибыли в поместье «Высокие Берега» ровно в половине деся­того. Это было их обычным расписанием (исключая выходные) вот уже на протяжении десяти лет, с тех пор, как в 1865 году мисс Бригмор занялась образо­ванием дочери мистера Беншема, Кэти. Мисс Бриг­мор всегда настаивала на том, чтобы приходить в по­местье пешком, если только им не приходилось воз­вращаться поздно и позволяла погода. От их кот­теджа до поместья было больше мили, но, заходя в ворота и поднимаясь по ступеням в дом, она не выка­зывала ни малейших признаков усталости.

Двери им всегда открывал дворецкий Брукс. К не­му больше не обращались по имени «Гарри», после того, как мисс Бригмор очень тактично заметила хо­зяйке, что наличие двух «Гарри» в одном доме может вызвать некоторую путаницу, тем более, что один из них — ее собственный муж. Так что Брукс теперь стал Бруксом для всех, кроме самого хозяина. Мисс Бригмор знала, что в некоторых вопросах она бес­сильна, когда дело касается хозяина поместья. По­рой он бывал сговорчивым, но иногда — удивитель­но упрямым.

— Доброе утро, мисс.

— Доброе утро, Брукс.

Мисс Бригмор пересекла холл и, поднявшись по главной лестнице, направилась к галерее. Открывая двойные двери, она чуть не опрокинула ведро с водой, из которого служанка Алиса Дани как раз вытаскивала мокрую тряпку.

— Мама, а какие они, эти Беншемы?

— Ну ты ведь знаешь о них столько же, сколько и я. — Констанция Радлет перевернула большую форму со студнем на тарелку прежде, чем продолжить. — Я знаю только то, что твоя тетя Анна мне рассказывает: Джону шестнадцать лет, Дэну — пятнадцать, а девочке Кэти — четырнадцать.

— И ты их никогда не видела?

— Нет, конечно. — Констанция повернулась и посмотрела на сына, сидящего за выскобленным кухонным столом. И, как всегда, глядя на него, она улыбнулась, потому что, по библейскому выражению его бабушки, Джейн Радлет, мальчик был приятен для глаз. Светло-русые волосы, ясные серые глаза миндалевидной формы, что придавало ему слегка восточный вид, прямой нос и крупный рот. Губы полные, но в линии рта видна твердость, та же, что и в квадратном подбородке, и все-таки Майкл оставляет впечатление добродушного, беззаботного мальчугана; двигается он медленно, а смеется легко и заразительно. Ему уже почти тринадцать, высокий для своего возраста, но и крепкий, он станет крупным мужчиной. Да, Майкл приятен для глаз.

— А почему они решили приехать, раньше ведь не приезжали?

— А теперь послушай меня, парень, я собираюсь задать тебе несколько прямых вопросов и жду на них прямые ответы; довольно, ты ходил вокруг да около почти целый год. Почему, скажи ради Бога, ты не можешь быть таким же, как Джон?

— Я не могу быть таким же, как Джон, потому что я не Джон, я — это я. — Дэн Беншем наклонился к отцу через стол и, помолчав, добавил: — Так похоже на тебя — мерить всех по одной мерке.

— Так вот, парень, я этого не потерплю. — Гарри поднялся со стула, подошел к сыну и вытянул руку, тыча тому в грудь. — Можешь сколько угодно разыгрывать взрослого перед своими дружками, но запомни, что здесь хозяин — я, а ты — сосунок и не более того.

— Рад это слышать. А то вчера ты говорил, что я уже достаточно большой, чтобы знать, чего я хочу.

— Так и есть. И вот о чем разговор. Я надрывался годами, мой отец тоже, и все для того, чтобы иметь одну из лучших фабрик в Манчестере. А теперь у меня два сына, которые должны быть счастливы, черт побери, иметь возможность это унаследовать. Тебе уже девятнадцать, и ты до сих пор не знаешь, к чему приложить руки. Если бы ты вбил себе в голову продолжить учебу в одном из этих университетов, я бы не возражал, да, да. Но ты приезжаешь домой и заявляешь, что тебе самому неизвестно, чего ты хочешь, кроме как шататься по свету, пока не поумнеешь. Ну что ж, я тебе кое-что скажу, парень: черта с два ты будешь путешествовать на мои деньги.

— Ты же знал, что я приеду.

— Нет, не знал.

— Ты получил мою записку?

— Да, но только вчера, и было уже поздно что-то менять, ведь мы обо всем уже договорились и приготовились, — медленно и тихо произнес Майкл.

— Договорились! — Барбара с упреком покачала головой. — Поехать в город с Уэйтами! Приготовились! Кто, собственно, такие эти Уэйты? Особы королевской крови? Да они обычные слуги.

— Ты вернулась поздно.

— Да?

— Барбара, пожалуйста, не отвечай мне таким тоном. — Рот мисс Бригмор вытянулся в тонкую линию.

Барбара молчала.

— Вы хорошо покатались? — спросила гувернантка.

Матильда гордилась бы своими похоронами. За гробом следовало двенадцать карет. Лошади потряхивали плюмажами, кучера были все в черном, даже их кнуты обвивали траурные ленты.

В первой карете сидели Гарри, Джон, Дэн и Кэти: за ними следовали ближайшие родственники Матильды и Гарри, а уже после них — мисс Бригмор, Барбара и мистер Пэт Ферье.

Были также представлены семейства соседей. Прибыли отец и сын Элдены, на день освободившись от своего галантерейного бизнеса, который помог им развернуть сеть магазинов в Ньюкасле и по всему району. Присутствовал и Фейерберн, представлявший из себя гораздо большую величину, чем Элдены, поскольку был совладельцем шахты на паях с Джонатаном Пирсом. От лица мистера Пирса соболезнования выражали его сын и зять. Эти шесть джентльменов много лет регулярно наносили визиты в поместье Берндейл, будучи друзьями мистера Патрика Ферье-старшего до самой его смерти; и продолжали навещать мистера Ферье-младшего, когда он возвращался в Англию. Этот факт мог дать некоторое объяснение тому, что они прибыли выразить последнее почтение женщине, над которой насмехались при жизни, а их жены после первого знакомства наотрез отказывались посылать ей в дальнейшем приглашения.

За последним экипажем следовали слуги, потом садовники, и, наконец, управляющий фермой со своими людьми. Служанки не присутствовали на похоронах. Обсуждалось даже, стоит ли являться родственницам, так как это не соответствовало этикету. Но, как заявила кузина Гарри, Флорри Тэлбот, кому здесь замечать или обсуждать подобные тонкости в таком-то захолустье. Вот если бы дело происходило в Манчестере, все было бы по-другому, там приходится придерживаться строгих правил, если не хочешь, чтобы тебя осудили. И все родственницы сразу же согласились с миссис Тэлбот.

Ярко светило солнце, пели птицы, казалось, они слетелись со всей округи, чтобы спеть Матильде последнюю песню. На полированный, богато украшенный гроб упала первая горсть земли.