Это дело было для меня первым в своем роде. Именно после него мне стали подсовывать все те дела, от которых чувствовался своеобразный «душок». Короче, чертовщину «в законе».

Известно, что дела об исчезновении людей занимают довольно значительный процент в статистике, но крайне редко доходят до суда. Люди либо находятся, что чаще всего, либо находят их плохо сохранившиеся трупы, по которым-то и причину смерти определить трудно, а не то что найти преступника, наконец, третий исход не находят ничего. Нет трупа, и судить некого и не за что. В данном случае тела потерпевших, если можно это назвать телами, были найдены, а причина, вызвавшая смерть, была более чем очевидна. Были найдены разделанные и кулинарно обработанные «туши» исчезнувших людей.

Дело было так. Некто, а точнее, подозреваемый, снимал дачу возле реки Пахры. Снимал на протяжении нескольких лет, платил хозяйке регулярно, жил неделями, уезжая по делам лишь на несколько дней. Проводил там практически все лето.

Платил-то он регулярно, да время идет, жилье типа дачного все дорожает, а хозяйке никак нельзя повысить плату договоренность была: не повышать. Короче, нашла хозяйка новых кандидатов в дачники, воспользовалась тем, что жилец в отъезде был, и привела их дачку смотреть. Как собиралась старого жильца сгонять — теперь уже неважно, а важно то, что дачка жильцам понравилась. А хозяйка еще похвастала, что при дачке подвал с ледником имеется. Новые дачники сразу загорелись посмотреть. Полезли в подвал, а там…

Разделанные части трупов людей, отрезанные конечности, вываренные черепа — жуть, одним словом! Начались крики, чуть ли не повыпрыгивали из подвала… И надо же такому случиться, что в этот самый момент преступник как раз к себе на дачу возвращался. Услышал, увидел, все просек и ходу! Разумеется, хозяйке и в голову не пришло попытаться его догнать.

Так получилось, что два этих, внешне совершенно непохожих дела, были переданы в одни руки. Мои, естественно. Что объединяло эти дела? Один очень странный признак — своеобразное отношение к крови. Если можно так выразиться, болезненное к ней пристрастие.

Дело номер один. Совершенно идиотское ограбление пункта переливания крови. Грабитель, одетый в шубу, меховую шапку, с обмотанным вокруг лица шарфом, был вооружен обрезом из охотничьей двустволки (двенадцатый калибр — определил сторож). Вооруженное ограбление. Но интересовали преступника только банки со свежей кровью. Можно было бы строить различные гипотезы относительно дальнейших намерений грабителя, если бы не одно «но». Собрав банки с кровью в свою сумку, он схватил еще одну, явно не вмещавшуюся в баул, вскрыл и выпил. Сторожу аж плохо стало, вероятно, был обморок. А может, и не было, но по крайней мере, старик утверждает, что потерял сознание, а когда опомнился, грабителя уже и след простыл. Впрочем, это и не имеет особого значения, главное — появился новый маньяк, чей пунктик кровь.

Второе дело. Состоит из двух, объединенных в одно. Два нападения на молодых женщин, нападений, схожих как две капли воды. Зимняя ночь, пустынная аллея. Молодая женщина возвращается с работы в полночный час. Полная тишина. Вдруг она чувствует, как ее хватают сзади сильные руки, она еще не успевает закричать, как в шею ей впиваются зубы. Обморок. Когда приходит в себя, рядом — никого. Естественно — бегом до дома. В обоих случаях обращение в милицию только на следующий день. Обе потерпевшие даже не смогли точно указать место происшествия. Не говоря уже о том, что по аллеям прошло за это время множество народу. Нападения случились в разных районах Москвы. С промежутком в четыре дня. Единственное, что конкретно имело следствие, это заключения медицинской экспертизы. Да что там говорить, просто померили линейкой расстояния между ранами, оно и оказалось одинаковым у обеих потерпевших. И еще — пониженный гемоглобин в анализах. Не исключалась кровопотеря, вернее сказать, ее вероятность была очень высока. Что при отсутствии следов массивного кровоизлияния на одежде и на снегу, могло означать лишь одно — определенное количество крови было намеренно извлечено из их организма. Да что там крутить вокруг да около — кровь была высосана!

Между ограблением пункта переливания крови и нападениями в аллеях была неделя. Причем сначала было ограбление, а уже потом — нападения на женщин. Проще было бы наоборот — сначала попробовал понемногу крови, прямо из жертв, а потом — решил запастись. А так получается — сначала запасся кровью, а затем начал нападать… Что-то не ладилось. Но что преступник был один и тот же, у меня сомнений не возникало — ведь ранее ничего подобного не наблюдалось уже много лет. Конечно, случаи вампиризма случаются регулярно, но они, обычно, носят достаточно откровенный характер — грубо и без каких-либо загадок. Здесь же, я был уверен, приехал в столицу некто, скажем прямо, вампир, и добывает себе кровь разными способами. При этом он отнюдь не слабоумный, и это не белая горячка, когда человек не помнит, что творит. Преступления вполне сознательны, сделано все, чтобы не оставить следов. Не совсем — в пункте переливания у преступника явно был срыв, он оставил свою визитную карточку — отпечаток пальца на стеклянной банке. Итак, к нам в столицу приехал вампир. Или — вариант — ранее имел доступ к крови, например работал в таком же пункте переливания, а теперь — уволен или что-то в этом роде. Можно сделать соответствующий запрос. На уволенных из пунктов переливания крови.

А в общем, я хорошо понимал, что вероятность поимки преступника ничтожна. В активе только отпечаток большого пальца правой руки на банке из-под крови. Увы, нигде по картотеке ранее не проходивший. Вот когда он проявит себя снова, тогда… Поймаем его или нет, неизвестно, а вот разговоры пойдут — это уж точно. Что я могу сделать сейчас? Могу прочесть всю доступную литературу по вампирам, просмотреть дела. И я начал со старых дел. Полез в картотеку.

История, которую я собираюсь рассказать, выглядит на первый взгляд совершенно дичайшей. Смерти, смерти, и еще раз смерти. И лишь в самом конце кто-то понял, что или, вернее, кто связывал между собой все эти смертные случаи. Я опущу все подробности, которыми сопровождалось расследование этой истории. Попробую написать нечто вроде документального рассказа.

Около года назад милиция задержала в метро ребенка мальчика лет одиннадцати. Он пытался заночевать в метро. Для тех (брежневских) времен это был случай небывалый.

Мальчик не смог назвать ни имен своих родителей, ни место своего жительства. Его проверили по картотеке — в розыске пропавших детей не числится. Обследование у детского психиатра не дало оснований для отнесения ребенка в разряд слабоумных. Он хорошо ориентировался, знал свое имя — Алеша, знал, что находится в Москве, что забрали его в метро. Называл текущую дату и год. Читал и писал, правда, не ахти как, но и не хуже большинства своих сверстников. То есть был вполне нормально развитым. Только не хотел назвать своих родителей. Или не мог их назвать.

Я сопоставил время нахождения мальчика в спецприемнике и журнал происшествий. И обнаружил первую в данном повествовании смерть. Умер от сердечного приступа сотрудник охраны спецприемника. В журнале было отмечено, что охранник находился в этот момент наедине с одним из мальчиков, содержавшихся в этом учреждении.

Далее был детский дом. Первая смерть произошла уже на первый день жизни в нем Алеши. Умер, опять-таки от сердечного приступа, один из воспитателей детского дома. Понятно, что эта смерть тоже прошла как бы мимо внимания.

И вот мне подкинули еще одно странное дело. Начало этому делу дали жалобы из трех мест сразу. Очень странные жалобы на одну и ту же женщину.

1. Родители только что умершего мужа этой женщины, Котова Сергея Ильича. Обвинение в том, что она отравила своего мужа. Основание — занятие колдовством, изготовление магических снадобий, которыми, по мнению подавших жалобу, и был погублен их сын.

2. Родственники Ильюшина В. Т., бывшего мужа гражданки Котовой, умершего три года назад. Они подозревали, что Котова сгубила своего первого мужа с помощью магии, но пожаловаться решили, когда умер ее следующий муж, причем причина смерти была такой же — инсульт, что для двух молодых еще мужчин было совершенно необычно. К письму явно приложил руку какой-то врач. И еще, была ссылка, что еще двое мужчин, состоявших в любовной связи с Котовой В. П., умерли от такой же причины, причем один из них сначала еще и ослеп на один глаз, что приписали мести Котовой за однократную измену ее любовника.

3. Две пожилые женщины, пенсионерки, обвинили свою соседку, гражданку Котову В. П. в том, что она ведьма, что погубила уйму людей и совратила множество парней, что продает снадобья, наводит порчу и так далее, и тому подобное. От этого письма можно было бы отмахнуться, если бы в нем не приводились пять конкретно умерших людей, общавшихся с Котовой. Их всех, по словам старух, хватила кондрашка, посланная злой колдуньей.

Если предположить, что за этими жалобами есть что-то реальное, то сразу встает вопрос — почему все это поступило мне? Есть же у нас специальные научно-технические отделы, отделы, занимающиеся медико-биологическими проблемами и т. д. Я решил узнать. И узнал. После поступления этих жалоб кто-то сразу решил, что тут дело нечисто, и проблема отнюдь не в Варваре Петровне. И этот кто-то отправил соответствующие запросы попросту говоря, не замешан ли в это дело наш родной краснознаменный пентагон, или не гадит ли тут известная лаборатория из нашей конторы. И отовсюду пришли отрицательные ответы. Никаких секретных экспериментов. Тогда дело и кинули на помойку, то есть передали мне.

В своих дальнейших рассказах я буду не раз ссылаться на записки Станислава Григорьевича. Откуда у меня появились таковые? Сама по себе эта история заслуживает отдельного рассказа.

Началась эта история следующим образом. Я получал в нашем архиве документацию для составления большого ежегодного отчета и мне нужно было поднять несколько старых документов тридцати сорокалетней давности. Их содержание не имеет отношения к данному повествованию, потому перехожу сразу к делу. Случилось совершенно невероятное — получив кучу папок и сев за стол для работы, я обнаружил, что мне по ошибке перепутали одну из папок. А так как я ее уже раскрыл и даже начал листать, то глаза сами собой прочитали кое-что. Я перелистал папку. Следствие вел Станислав Григорьевич Королев. 1937 год. Я захлопнул папку и отнес ее обратно архивариусу. Получил нужную. И тут в сознании всплыли строки из мельком увиденных страниц той папки. Слово «вампиризм», повторенное не менее двух раз. И тут я сообразил, что у меня в руках было то самое дело, о котором мне так хотелось узнать несколько лет назад (я уже описывал свой случай с двумя вампирами), но информации по которому я так и не получил. А сейчас я мог совершенно спокойно прочесть все нужное мне, но этим шансом не воспользовался. Не просить же папку с кучей грифов «сов. секретно» обратно. Что можно еще извлечь из данной ситуации? Я напряг свою память и вспомнил номер на папке. Аккуратно записал его в записную книжку, теперь я его не забуду. На этом можно поставить точку, больше ничего интересного в том архиве тогда не произошло.

Прошло некоторое количество времени. Я очень легко навел справки о специальном сотруднике госбезопасности Королеве С. Г. О том, что таковой существовал и вел ряд дел, мне сообщили легко, без проблем, как должное, ведь, как оказалось, он во второй половине тридцатых годов курировал то же самое, что я сейчас. Вел дело Гана, например. Но с 1938 года вся информация о дальнейшей деятельности Станислава Григорьевича была закрыта. Следовательно, была другая работа, по другому профилю.

Наши соседи по лестничной клетке поменяли квартиру. Новые соседи, пожилая супружеская пара, пригласила нас с женой в гости. Люди были явно простые, сердечные. Узнав, что я работаю в органах, мой новый сосед поинтересовался только моим званием, а потом извлек откуда-то бутылку настоящего марочного вина. Это сейчас, в середине девяностых годов, в бутылке с этикеткой «Черные глаза» налита бормотуха, а тогда это были настоящие вина. Я узнал, что мой сосед, звали его Станислав Григорьевич, давно уже вышел на пенсию. Бывший военный юрист. Подполковник, фронтовик, имеет награды, в том числе и очень редкий тогда орден «Отечественной войны» первой степени. Потом, при очень добром старом Брежневе, такие ордена роздали всем фронтовикам. Но в начале семидесятых годов они еще были редкостью.

Мы побеседовали на разные темы, Станислав Григорьевич рассказал пару военных баек. А его жена, лет на десять младше его, но уже в летах, принесла семейный альбом и начала демонстрировать старые фото моей половине. Я взглянул мельком. На одной из фотографий, явно переснятой с какой-то другой, был увеличенный портрет хозяина в форме и надпись белым (писали, разумеется, темным, но по негативу) Королев С. Г. 1929 год. В этот момент мои мозги расклинило. Я понял, кто сидит передо мной. Вот бы порасспросить! Но он наверняка ничего не ответит. Попытка не пытка? Мои шансы увеличатся, если мой новый знакомый узнает, с чем я сейчас работаю. И проверит.