«Гарри Поттер» — один из самых успешных проектов книжной индустрии. В России «поттеромания» вызвала неоднозначные оценки — от восторженного восприятия до «поттерофобии». Известный писатель и богослов диакон Андрей Кураев высказывает свою точку зрения, безусловно, интересную не только поклонникам и противникам Гарри Поттера, но и тем, кто не знаком с популярным литературным героем. Особого внимания заслуживают исторические экскурсы, заставляющие по-новому взглянуть на острые проблемы этики, религии и культуры.
Книга предназначается широкому кругу читателей, прежде всего — школьным учителям и родителям.
ДАТЬ ЛИ СКАЗКАМ ИНДУЛЬГЕНЦИЮ
?
«Недобрым глазом я читал книги про Гарри Поттера. Ведь это книжка про мальчика, который учится в волшебной школе, и преподают ему колдуны.
Я был готов разглядеть в них «глубины сатанинские», полускрытые антихристианские выпады, пропаганду безнравственности… И я вздрогнул, когда в первом же томе нашел упоминание о некоем волшебнике — «мистере Николасе Фламеле, в прошлом году отметившем свой шестьсот шестьдесят пятый день рождения». Ну, — подумал я, — до сатанинского числа не хватает лишь единички. И вот, наверно, в следующем томе, который опишет жизнь Гарри год спустя, и появится на сцене этот самый Фламель, прежде лишь упоминаемый другими персонажами…
Но сюжет повернулся совсем иначе. Так долго Фламель жил потому, что смог изобрести «философский камень», дарующий людям бессмертие. Но, увидев, что и злые силы стремятся завладеть его открытием — он сам уничтожил свое создание. И обрек себя на скорую смерть. Так и не дожив до того возраста, который мог бы быть обозначен апокалиптическим числом. Так что подозрение в том, что тут начал разворачиваться сатанинский сюжет, отпало
[2]
.
Вот и все. Больше в прочитанных мною четырех томах (и в фильме по первому тому — это я первый раз попал в кино после того, как сходил на «Титаник»
[3]
) я не встретил ничего, что вызвало бы возмущение. Нет, нет, возмущение вызывало многое — но каждый раз оказывалось, что этими же словами и поступками персонажей возмущалась и сама автор этой сказки.
В итоге осталось одно разномыслие: автору — Дж. Роулинг — мир волшебства нравится, мне — нет.
БЫЛИ ЛИ АНТИЧНЫЕ МИФЫ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ШКОЛЕ?
И византийские дети читали волшебные сказки. Причем не только дома. Изучение языческих мифов пронизывало все школьное образование. «Император Феодосий, немилосердно преследующий повсюду язычество, не решается изгнать его из школы... Как только христианство проникло в зажиточные классы, оно столкнулось с системой воспитания, которая пользовалась всеобщим расположением. Оно не скрывало от себя, что это воспитание было ему враждебно, могло необыкновенно вредить его успехам и что даже в побежденных им душах оно поддерживало воспоминание и сожаление о старом культе. Христианство уверено, что воспитание продлило существование язычества и что в последних столкновениях грамматики и риторы были лучшими помощниками его врагу, чем жрецы. Церковь это знала, но ей было также известно, что у нее не хватит сил отдалить молодежь от школы, и она охотно перенесла зло, которому не могла помешать. Всего страннее, что после победы, сделавшись всесильной, она не искала возможности принять участие в воспитании, изменить его дух, ввести туда свои идеи и своих писателей и таким образом сделать его менее опасным для юношества. Она этого не сделала. Мы уже видели, что до последних дней язычество царило в школе, а Церкви, господствовавшей уже два века, не пришло на ум или у нее не было возможности создать христианское воспитание»
[19]
.
Но был, был император, который предложил христианам встать на решительную борьбу за освобождение христианских школ от языческого наследия.
К этому аскетическому максимализму в свое время подталкивал христиан император Юлиан Отступник (правда, государственно-насильническими мерами, а не проповедью или примером).
Воспоминание об этом историческом деятеле четвертого столетия христианской эры вполне уместно: и тогда, как и в нынешних дискуссиях вокруг «Гарри Поттера», обсуждался вопрос о том, каково отношение Церкви с нецерковной культурой. Должна ли Церковь очертить вокруг себя огненный круг, через который ничто внешнее не должно проникать? Должно ли отношения между Церковью и миром нехристианской культуры мыслить в категориях войны — «удар», «защита», «блокада», «захват»..?
Итак, в том самом четвертом веке юного Юлиана его старшие царственные родственники хотели отдалить от престола. И ради этого готовили его к карьере епископа. Он получил неплохое представление о церковных правилах, но предпочел языческую философию (как ни странно, но исторический триумф христианства пришелся на пору высшего — со времен Платона и Аристотеля — взлета античной философии). Не прошло и полувека с той поры, как дядя Юлиана — император Константин Великий — обратился к христианству. Когда же Юлиан все же взошел на трон, он попробовал повернуть вспять колесо истории. И для этого он использовал не только свою власть, но и свое знание христианства.
ДЕМОНИЧНА ЛИ НЕЛЮДЬ?
Критики волшебных сказок исходят из формулы, уместной в богословии, но вряд ли применимой к литературоведению. Эта формула гласит, что существо, наделенное разумом, но при этом не являющееся ни человеком, ни ангелом, несомненно является бесом. Третьего не дано. «Выдуманные персонажи не из Ангельского мира, значит по отношению к человеку они враждебные духи… Третьего здесь быть не может… С принятием Православия русский человек научился тому, что воистину добрыми по отношению к человеку могут быть только Бог и чины Ангельские. Мир духовный разделен четкой гранью: есть добрые духи — Ангелы, и злые духи — служители сатаны… Христианство научило нас, что добро и зло не могут друг другу помогать»
[43]
, — пишет православная публицистка о русских сказках, забыв, что в них и черти и баба-яга нередко помогают «добрым молодцам».
Но вот, например, всем известная сказка «Морозко». Ее главный герой (как видно и из названия) — не бедная девочка, а именно Морозко. Кто он? Человек? — Нет. Ангел? — Тоже не так. Сестер Марфутки он заморозил до смерти, а старик (отец Марфутки) потом «внучат Морозком стращал»
[44]
. Злой ли он бес? И это не так. Кто же? — Да просто дед Мороз (в других вариантах этой сказки он так и именует себя). В иных мифах есть «бог солнца», а у нас был «дух мороза».
А что касается «третьего здесь быть не может» — то это верно применительно к богословскому трактату. А в сказке могут быть свои системы координат и измерений. Ну, кто такой Чебурашка? Даже страшно представить, что напишут о нем такие богословицы, попади он к ним на зубок. С хоббитами они разделались мгновенно — на зависть оркам-урукхаям: «Герои Толкиена — очередная нелюдь, гномы, хоббиты. Как будто бы гномы — добрые и светлые существа. Как будто бы им присуще стремление к добру, как будто бы они могут ненавидеть то, что их породило»
[45]
. Толкинисты отдыхают. Такой ярой веры в реальное существование хоббитов нет даже в их среде. А тут так прямо сказано: хоббиты существуют, и порождены они сатаной. А не писателем по имени Толкиен.
С помощью формулы «третьего не дано» легко разгромить хоть «Властелина колец», хоть «Гарри Поттера». Но эта формула камня на камне не оставит и от поэзии и от фольклора и от всех вообще сказок… Она настолько узка, что в ней нет места для детства.
И тут уже именем Того, Кто сказал «если не будете как дети, не войдете в Царство Небесное», я заклинаю этих богословиц: уймитесь! Я верю, что вы уже не коммунистки, что вы уже усвоили азы богословия. На правах профессора богословия я ставлю вам «пятерку». Но помните: жизнь — это университет, а не только факультет богословия. Поэтому теперь, отдав катехизису — катехизисово, верните же детям — детство.
СКАЗКА — ГРОБНИЦА МИФА
Сказка, которая честно говорит о себе, что она — сказка, и должна быть судима по законам своего жанра. Вот когда Блаватская и Рерихи говорят, что богиня Изида принесла пшеницу землянам с Венеры и на полном серьезе уверяют, что этот факт подтверждается исследованиями ботаников (которые, мол, не нашли на земле предков пшеничных злаков)
[59]
— вот тут действительно налицо хулиганское смешение мифа и науки. И поделом madame Blavatsky (Е. П. Блаватская) представлена в книжке о Гарри Поттере как «Кассандра Ваблатски»
[60]
.
Это закон религиоведения: миф умирает в сказке; сказка — это надгробный камень на могиле мифа. То, что когда-то было серьезно (жизненно, смертельно серьезно), становится сначала формальным, затем непонятным, потом странным, потом смешным, потом фантастическим и, наконец, сказочным. Человечество расстается с прошлым смеясь или рассказывая о нем сказки.
Так «баба Яга» когда-то была богиней, отвечающей за переход от жизни к смерти (и к новой жизни). В эпоху мегалита были распространены изображения «совиноглазой богини», которая спустя тысячелетия стала «бабой Ягой» сказок: «Круглый, часто напоминающий колесо с втулкой и спицами, глаз богини и связь с ней больших хищных птиц обусловлены плотоядением — саркофагией. Кельты по сей день именуют это существо Old Hag (Олд Хег) от древнекельтского „енгу“, созвучного с самоедским „Нга“. Так поныне называют богиню смерти зауральские угры. От этого же корня происходит и наша баба-Яга. Ее обязательный длинный отвисший нос, который „в притолоку врос“ — ничто иное, как воспоминание о клюве хищной птицы; ее склонность поедать „добрых молодцев“ и „красных девиц“, случайно оказавшихся в избушке на курьих ножках, — это саркофагия Матери-Земли, принимающей в себя умерших в превратившейся в избушку могиле, и, наконец, сова или филин, сидящий на плече Яги или на коньке крыши ее избушки — это священная птица „совиноглазой“ мегалитической богини»
[61]
.
Когда-то это было божество, отвечающее за переход от жизни к смерти (типа Харона греческой мифологии) и за т.н. «обряды перехода» (испытания, инициации, совершаемые над юношами и девушками при их переходе во взрослое состояние)
Существо, прописанное в сказке — это существо, исключенное из реальной жизни и из реального культа. Ему не молятся и не приносят жертв (вновь вспомним, что в мирах Толкиена и Роулинг отсутствуют храмы и жертвы, приносимые пусть даже самым высоким персонажам; в «Сильмариллионе» Толкиена нуменорцы под воздействием Саурона пробуют ввести культ — и в итоге их город гибнет).
НА ЧТО НАМЕКАЕТ «ГАРРИ ПОТТЕР»?
«Сказка — ложь, да в ней намек — добрым молодцам урок». Главное в сказке — ее урок, ее моралитэ. И в сказке про Гарри это моралитэ доброе.
Волшебные рецепты из «Гарри Поттера» не подействуют. Но зато вполне буквально можно применить другие советы обсуждаемой книги — «Если хочешь узнать человека получше, смотри не на то, как он обращается с равными, а на то, как ведет себя с подчиненными» (это совет крестного (!) отца Гарри)
[65]
.
Знаете, чему на самом деле
учат
эти книжки? Тому, что материнская любовь защищает лучше любого пистолета. Что мужество и верность хороши. Что друзьям надо помогать. Что бояться зла нельзя, и очевидное могущество зла не есть повод к тому, чтобы перейти на его сторону. Что если настанет время делать выбор между легким и правильным, надо выбирать правильное
[66]
.
Скучные банальности? Верно. Но вот для того, чтобы сделать их интересными — и пришлось написать отнюдь не скучную сказку.
И с христианской, и с гуманистической точек зрения не могут не радовать финалы каждого тома. В решающей схватке Гарри никогда не побеждает с помощью магии. Во владении заклинаниями и магическим искусством младшеклассник не может превзойти Волан-де-Морта. Но его добрая, жертвенная решимость дает ему шанс.
