Книга составлена на основании двух брошюр, которые мне довелось написать два года назад в помощь школьным учителям[1], и некоторых моих статей в светских газетах. И в том и в другом случаях приходилось писать для людей, чьи познания в области христианского богословия не следовало переоценивать. Для обычных людей.

Поэтому оказалось возможным совместить "методические" и "газетные" тексты и, на их основании, составить сборник, дающий более целостное представление о Православии.

Но, чтобы с самого начала найти язык, который позволил бы перекинуть мостик из мира православного богословия в мир нашей повседневности, основной темой этого сборника я решил сделать детскую.

Все желают добра детям. И мир ребенка может стать тем общим полем, на котором встретятся потоки православной духовной культуры и культуры светской. Попытки навести мостики между ними предпринимаются нередко. Одну из этих попыток я считаю достаточно неудачной, и, потому, буду говорить о ней особо:

Долгие годы мы воспитывались и жили в идеологическом цирке. По одним и тем же поводам идеологи нам выдавали противоречащие друг другу тезисы, что все вместе называлось "монолитом марксистско-ленинского учения".

Так, атеистическая пропаганда постулировала: вред религии заключается в том, что она отчуждает людей от общественно-активной деятельности, уводит их в какие-то миражи и в бездействие. Даже сегодня многие пропагандисты любят писать, что религия мешает человеку активно участвовать в политической борьбе (имея в виду - на стороне их партии). Соответственно, коренной порок Православия таков: Церковь не имеет своей четкой социально-политической доктрины, она "замкнулась в стенах храмов" и т.п.

Проходит неделя. Предположим, патриарх выступает с такой оценкой политических событий, которая не устраивает издателя некоей газеты. И вот та же газета, что недавно обвиняла Церковь в изоляционизме, теперь начинает ее отчитывать за клерикализм: "Как смеет Церковь вмешиваться в политику?! Ее дело молиться!". Тоже цирк , хотя уже и не "советский".

А в педагогических институтах и на учительских семинарах и поныне продолжают крутить логическое сальто-мортале, отрепетированное еще в советское время. Любой курс лекций по "научному атеизму" начинался с заявления: религия - это порождение детства человечества. Это такое неразвитое мифологическое первобытное мышление. Но потом человечество выросло из него, родилась философия, научная рациональная мысль, и человечество вышло "на столбовую дорогу прогресса". Итак, исходная позиция: "религия - детское мышление".

Для меня поворотным мгновением была одна немая встреча в Троице-Сергиевой Лавре. В тот раз - а это было где-то в начале 82-го года - я оказался там еще в качестве студента кафедры атеизма и комсомольского активиста. Надо было сопровождать группу венгерских студентов, приехавших по обмену в наш МГУ.

Службы я не запомнил, архитектурой и историей интересовался мало. Но когда мы выходили из Троицкого собора, произошло "обыкновенное чудо". Впереди меня выходил какой-то юноша (не из нашей группки). И вот, когда до порога оставалось два шага, он вдруг резко повернулся и встал ко мне лицом. Смотрел-то он не на меня. Он смотрел на иконы в глубине храма, чтобы последний раз перекреститься и взять благословение перед выходом. Но между иконами и им в этот раз оказался я. И я впервые близко увидел глаза верующего человека... Нет, в них не было ничего "таинственного" или "загадочно-экспрессивного" (такое выражение своим глазам почему-то пытаются придавать актеры, играющие в фильмах священников). Это были просто светлые, осмысленные и живущие глаза. А меня пронзила мысль - этот человек, мой сверстник, почему здесь он у себя дома, а я - в русском монастыре хожу как иностранец? Почему этот парень, которого в школе учили тому же, чему и меня - знает что-то такое, что для меня (несмотря на все мои "религиоведческие штудии") совершенно закрыто? Ведь он знает все то, чему учили меня, и при этом он - здесь! И значит - чтобы стать верующим, надо знать что-то такое, чего не знают атеисты?!

Потом я вернулся в Москву, в город, где у меня не было никаких верующих знакомых (позже, после моего ухода в семинарию, оказалось, что это не так, и люди верующие открылись даже среди моих преподавателей), но был доступ к книгам русской Атлантиды. И из них я понял, что есть вещи, о которых у человека нет права говорить, пока он сам их не пережил. Вся "научная" критика религии заслуживает столь же мало почтения, сколько попытка написать о выставке никогда не виденных картин, основанная лишь на ее каталоге. "Что у нас здесь - "Догмат о Троице"? - ну, это скучно, непонятно и абсурдно!". Да ведь любой каталог скучен. И богословские догматы отец Сергий Булгаков вполне точно назвал "бухгалтерией религиозного опыта". Бухгалтерия - сама по себе, конечно, мало привлекательна. Но ведь за ней стоит опыт жизни... А человек, не разделяющий веру и пытающийся ее "изучить", по слову того же отца Сергия, подобен евнуху, сторожащему чужой гарем...

А что может сделать человек, однажды понявший, что он - не первый, кто живет на земле и, что до него люди искали и получали такой духовный опыт, который ему еще не довелось пережить? Он может лишь найти этих людей, встать рядом с ними в храме и сказать про себя: "разрешите и мне попробовать"... Нам ведь не дано самим, по своему вкусу, создать Церковь апостолов. Мы можем лишь присоединиться к Ней. И принять - как дар и наследство - то, что по сути своей нерукотворно: радость Причастия.

Я попробую представить себя в роли если не министра образования, то, скажем, директора городского департамента (или хотя бы директора школы).

Заступая на этот пост, я задумываюсь - какой должна быть моя образовательная политика. Налогоплательщики мне платят деньги за то, чтобы их дети росли

их

детьми и внуками (а не копиями заграничных дяденек). Система образования существует для того, чтобы история моей страны продолжалась в будущем, исходя из ее собственных традиций. Я (как предполагаемый директор департамента) сам совершенно равнодушен к религиозным проблемам. Но я вижу, что без знания основы религии многое останется непонятым в человеческой культуре и много остается пустоты в детских душах. Я не собираюсь вводить Закон Божий и не собираюсь государственные школы превращать в церковные. Но, вероятно, каким-то образом сотрудничать с религиями я должен.

Итак, я принял решение о сотрудничестве. Но с кем? В России действует сотни религиозных организаций. Какую мне выбрать в партнеры? Их религиозные разногласия меня не интересуют. Но вот неравенство культурного багажа конфессий совершенно очевидно.

В действительности лишь две конфессии создали великие культурные традиции и глубоко народные и в то же время мировые; вошедшие и в быт народов, и в величайшие произведения искусства. Это - католичество и православие.

Говорят, после крушения коммунизма в России образовался идеологический вакуум. Не могу согласиться. Новая, посткоммунистическая идеология была готова еще до формальной отмены идеологии коммунистической, и вот уже десять лет она вполне активно проповедуется в стране. И не только проповедуется - новая идеология уже вошла в сознание и подсознание большинства населения (по крайней мере - той его части, что читает газеты и питается телевидением). Это либералистическая “идеология прав человека”.

Как и любая идеология, она сильна не своими аргументами, а своей навязчивостью. Ее сила - в непрерывном повторении одних и тех же тезисов, которые в результате бесконечного воспроизведения становятся банальностями, а потому и воспринимаются как нечто самоочевидное, уже не требующее никаких проверок и доказательств. Идеология вообще нужна для того, чтобы не позволить человеку думать. Идеология служит не для того, чтобы приглашать к диалогу, а для того, чтобы проверять на правомыслие: ну-ка, произнеси дежурный идеологический тезис, продемонстрируй, что ты не противоречишь “генеральной линии”. И лишь после этого возможен разговор и дискуссия - но уже рамках общепринятой идеологической парадигмы. Тот, же кто откажется воспроизводить идеологическое заклинание, перстает восприматься как собеседник. Идеологический отщепенец, заведомо не может сказать ничего дельного и верного, и потому его лучше изолировать от общества, детей, прессы...

Один из идеологических догматов посткоммунистической России - это догмат о том, что православия в школе быть не должно. “У нас школа многонациональная!”. “По закону школа у нас светская!”. Повторением этих идеологических заклинаний во многих школах и регионах (более всего - в Москве и Санкт-Петербурге) гасятся попытки ознакомления русских детей с верой и жизнью Русской Православной Церкви. Вполне обычная для идеологических конструкций странность: вроде бы суть либерализма в провозглашении прав человека, в снятии ограничений и рамок. Либерализм пришел в СССР с лозунгом “Запрещено запрещать!”. Но, едва придя к власти, этот же либерализм ощетинился забором запретов: запрещено критиковать либерализм! Запрещено воспитывать детей в иной, традиционно-русской системе ценностей! Запрещено защищать все то, что строится на православной системе ценностей. Вроде демократия - это когда “все можно”. Хорошо, а преподавать в школе православие можно? - Нет, нельзя. “Сексуальное просвещение” - можно. Оккультизм и каббалистику - можно. Православие - нельзя. Татарские, армянские, еврейские, немецкие, турецкие школы открывать - можно. Русские? - Нельзя!!!

Зная о том, как часто возникают трудности у школ и педагогов, решившихся привнести в свою жизнь хотя бы толику православия, попробую дать несколько советов о том, как с помощью федерального "Закона о свободе совести и религиозных объединениях"[2] защищать свои права и права детей от насилия со стороны плюралитической идеологии.