ТРАДИЦИЯ. ДОГМАТ. ОБРЯД

Кураев Андрей

Местами этот труд исправлен и сокращен Епископом Александром

Предисловие

В

опрос о сути церковной Традиции

[1]

никак не отнести к числу академически-отвлеченных. Разлом исторического пути России поставил нас в такое уникальное положение, при котором то, чем станет Россия и чем станет российское православие завтра — зависит от нашего сегодняшнего выбора. Реальный разрыв всех традиций позволяет свободно решить: какие ниточки стоит сопрячь, какие — оставить в исторических описаниях. “Какой ты хочешь быть Россией — Россией Ксеркса иль Христа?” (В. Соловьев). Промыслом нам дарована великая свобода. Но там, где свобода — там и искушения. Из того, что нечто имело место в русском прошлом, никак не следует, что это нечто историей освящено и христианизировано и что в качестве святыни православной или национальной оно должно быть восстановлено. С Традицией Церкви было переплетено немало таких местных обычаев и преданий, которые фактически чужды православию. Нередко сегодня православно-русскими традициями называются те языческие предрассудки, с которыми Церковь веками боролась.

Вот типичный “православный гороскоп” наших дней: “В Великую среду собирали по оврагам снег, натаявшую воду солили прошлогодней “четверговой” солью и этой водой обливали всю скотину на дворе. Считалось, что обряд предохраняет двор от всякой напасти на целый год… Великая Суббота. Христос во гробе. Красильная суббота — красили яйца. Заклинали морозы-утренники, чтобы они не избили льна.” О Великом Четверге сказано, что в этот день надо мыться, еще — “чтобы водились деньги, их принято считать в четверг утром.” То, что в это самое утро все христиане исповедуются и причащаются — автор публикации обошел молчанием.

[2]

А вот — Пасха: “Вообще с Пасхой связаны очень интересные суеверные обычаи, обряды и приметы. В пасхальную ночь, говорят, можно беседовать с умершими. Для этого надо после заутрени прийти на кладбище, помолиться Богу, совершить три земных поклона, лечь на землю и громко крикнуть: “Христос воскресе, покойнички!” На это покойники ответят: “Воистину воскресе!”

[3]

Много ли есть в России массовых светских газет, которые к каждому значимому церковному празднику помещали бы проповедь православного священника? А много ли есть таких газет, которые не помещали бы по тем же самым поводам бреда, подобного только что приведенному? Давно известно, что “газета — это коллективный организатор.” Так какое же это “православие” собрались сорганизовать на Руси газетчики-этнографы? Поистине, нужно иметь совсем уж сожженную религиозную совесть, чтобы после таким образом преподанного “православия” не уйти к баптистам.

Подделок под православные традиции очень много. Как отличить их от подлинного Предания Церкви? Здесь не повод для исторического исследования, культурологических сопоставлений и феноменологических опытов. Богословие сегодня — это не отвлеченность и не предмет занятий узкого круга профессионалов. Богословие — это вопрос духовной безопасности, вопрос просто духовного выживания.

Ереси и культы, как будто давно погребенные в истории, под лучами “перестройки” оттаяли и вышли наружу. Для России коммунизм оказался своеобразной “машиной времени”: религиозная история вернулась вспять. Сегодня, не выезжая за пределы Москвы, можно изучить все верования, когда бы то ни было бывшие на Земле. Желаете приобщиться к “эзотерическим знаниям” язычества? — Общества Рерихов к вашим услугам. Хотите увидеть живых богомилов, альбигойцев или хлыстов? — Пожалуйте на собрания “Богородичного центра.” Дворцы культуры приглашают на камлания шаманов. В университетских общежитиях создаются кришнаитские и буддистские ашрамы.

Как будто из полузабытых учебников истории пришли к нам иезуиты и анабаптисты, кальвинисты и мормоны. Уверенность нынешнего россиянина в том, что любая дорога ведет к Храму, что любая “духовность” — это благо, делает его беззащитным перед любым гуру, который подойдет к нему с каким бы то ни было “писанием” в руке. А, значит, пора изучать уже не “историю религии,” а сравнительное богословие. Пора не просто заявлять о своей симпатии к “духовным сокровищам Православия,” а приложить усилия к действительному ознакомлению с ними.

Предмет Предания

К

огда Бог касается человека, тот меняется. Под коростой внешнего благополучия, за активизмом внешнего делания жизненно важно заметить “внутреннего человека,” которому тем тяжелее дышать, чем суетливее человек исполняет свои социальные роли.

Чтобы раскрыть в себе “человека, который может верить в Бога,” надо стяжать такие внутренние качества, которые сделали бы сердце прозрачным для проникновения в него света Божественной благодати. Тогда в душу входит опыт несравненной новизны, опыт, несопоставимый ни с чем из того, среди чего привык жить человек внешний. Традиция сталкивает человека с недостижимым “другим,” равнозначным безбрежному полю опыта. Всякое сообщение о традиции сообщает с неведомым. Свежий ветер традиции не задерживается в казематах позитивистского сознания, он возвращает человеку интимное соединение с миром. Традиция говорит каждому, кто хочет знать и быть воистину: мало человеком уродиться, надо еще родить в себе человека.

[5]

Человек Традиции — это человек, измененный религиозной реальностью. Человек научается быть таким, каким он еще не был.

[6]

Вхождение в духовную Традицию приносит опыт новизны. “

И найдет на тебя Дух Господень… и ты сделаешься иным человеком

” (1 Цар. 10:6), — говорит Писание.

О Сауле древний священный писатель сказал, что при помазании

“Бог дал ему иное сердце”

(1 Цар. 10:9). В евангельскую “полноту времен” Христос брал таможенника — и делал его Евангелистом, встречал рыбака — и претворял его в Богослова.

[7]

Но и спустя тысячу лет, видя людей, вновь и вновь обретающих Христа, “ум постигает вечную новизну этого таинства, никогда не стареющего.”

[8]

И как бы поздно в своей собственной жизни человек ни подошел к церковному порогу, тем не менее, “Церковь юнеет во всех приходящих в нее,”

[9]

в том числе и в престарелых.

Традиция — это не повторение одного и того же. Христос пришел, чтобы разбудить уснувших живых, Он сошел в область смертную, чтобы преобразить смерть уже ушедших людей в такой сон, который может прейти и однажды растаять в новой жизни. Предание говорит о

Человек по природе своей служитель. Это не некая аксиома, вычитанная из Писания, это просто антропологический факт. Человек не может “успокоиться,” пока не найдет в своем мире такой ценности, которую он мог бы поставить выше себя и посвятить себя служению ей. Этой ценностью может быть ребенок и семья, работа и искусство, служение людям и, главное, — Богу.