Для Русской православной церкви 1988 год является юбилейным. Летом этого года она отмечает свое тысячелетие. Подготовка к юбилею идет полным ходом: действует специальная комиссия, возглавляемая рабочим президиумом под председательством самого патриарха, запущена на поток литература, посвященная приближающейся дате.

В современных условиях приготовление Русской церкви к юбилейным торжествам и, разумеется, их проведение нацелены на достижение прежде всего идеологического эффекта. Дело в том, что церковники намерены отметить, собственно, не столько тысячелетие Русской православной церкви, сколько тысячелетие «крещения Руси», тем самым придавая празднеству общенациональное звучание. С помощью изощренных, но чуждых науке приемов подачи исторических фактов, мистической трактовки принятия Русью христовой веры идеологи православия пытаются представить учреждение князем Владимиром христианства в древнерусском обществе как поворотный момент в истории России. Вот почему церковные деятели, собираясь «молитвенно отметить тысячелетие крещения Руси», полагают, что они «вместе со всем народом» будут «праздновать тысячелетие нашей отечественной культуры и литературы» (Журнал Московской патриархии, 1982, № 1, с. 6). Если к этому добавить, что древнерусские иерархи, как утверждают новейшие клерикальные историки, «направляли свое влияние на устроение государства, укрепление центральной власти, насаждение просвещения и нравственное воспитание народа» (Русская православная церковь. М., 1980, с. 11), то становится совершенно очевидным далеко идущий вывод: высшие плоды цивилизации — государственность, культуру, просвещение — русские люди сняли с церковного древа. Такова историческая легенда, творимая ревнителями русского православия. Чтобы раскрыть ее несостоятельность, нужны не общие, исполненные благих атеистических намерений рассуждения, а конкретный научный анализ исторических фактов. Ф. Энгельс указывал, что «с такой религией как христианство нельзя покончить

только

с помощью насмешек и нападок»

Несколько лет назад была переиздана написанная в 30-х годах книга Н. М. Никольского «История русской церкви». Переиздание этой добротной, но уже, естественно, заметно устаревшей марксистской работы с очевидностью высветило один печальный факт — за полстолетия было создано очень мало книг, сочетающих в себе глубину научного анализа проблем истории Русской церкви с яркой публицистичностью. Конечно, все это время наука не стояла на месте (было исследовано множество важных частных вопросов — от церковного землевладения до местных еретических течений), но этапных, суммирующих результаты разрозненных исследований работ, интересных широкому кругу людей, создано не было. Читатель, интересующийся этой проблематикой, был посажен на голодный паек. Возникло и укоренилось, как справедливо отметили авторы настоящей книги, «пренебрежение темами истории христианства в нашей лекционной и литературно-публицистической практике».

Настоящая книга принадлежит к числу тех работ, в которых решается задача научного преодоления христианства. Авторы ее взялись воплотить оригинальную идею (попыток ее реализации, по-моему, еще не было ни разу) — показать, какой путь проделало христианство от своего рождения и утверждения в античную эпоху через византийское средневековье в Киевскую державу. Решает она и важную идеологическую задачу, поскольку направлена против искажений исторической правды в клерикальной историографии.

Первый раздел написан профессором Э. Д. Фроловым, который известен как глубокий и тонкий знаток истории античности, автор трудов, получивших европейское признание. Созданный им очерк истории возникновения христианства по глубине и четкости анализа — одно из самых удачных произведений на эту тему за последние десятилетия. Его наиболее сильная черта — глубокая логическая выстроенность. Прочитав его, читатель получит строго научное и стройное представление о сложнейших сюжетах происхождения христианства.

Проблемы возникновения и ранней истории христианства имеют важное значение для познания социальной роли христианской религии и церкви не только у древних, но и у современных народов. Актуальность изучения этих проблем приобретает сейчас особую остроту в связи с наступающим тысячелетнем «крещения Руси», которое идеологи русского православия рассматривают как боговдохновенное событие, якобы ознаменовавшее решительный перелом в истории России, шагнувшей тогда из доисторического прозябания к подлинно историческому бытию. Тем самым утверждается мысль о чрезвычайно существенной миссии православной церкви в отечественной истории.

Вносит свою «лепту» в подобное истолкование роли христианства и церкви в истории России буржуазно-клерикальная пропаганда, начиная от эмигрантских церковно-политических кругов и кончая Ватиканом, который, стремясь извлечь собственную выгоду из этого события, пытается вопреки фактам подать раннюю историю христианства на Руси в прокатолическом духе. На все лады повторяется тезис о том, что Россия якобы «создана православием», что православие есть «основной элемент отечественного бытия», а церковь — «демиург русской истории».

Для того чтобы составить объективное и верное представление о сущности христианства вообще, о «крещении Руси» и его воздействии на древнерусское общество, необходимо обратиться не только к обстоятельствам, обусловившим принятие христианства Русью, но и к истокам христианского движения в античном мире, к судьбам христианской религии в Византии, откуда она была заимствована русскими людьми. Тогда как по цепочке можно будет проследить за развитием христианства в античности, раннесредневековой Византии и на Руси X–XII веков, выявить особенности этого процесса.

Христианство родилось в античном мире в ту пору, когда эта первая европейская цивилизация практически исчерпала возможности для дальнейшего прогрессивного развития, когда глубокий духовный кризис охватил все слои общества — от самых низов, подавленных и угнетенных рабов и жителей завоеванных окраин, до состоятельной и образованной верхушки. Разумеется, сущность стремлений и надежд, которые возлагались в античном мире на новую религию, существенно отличалась у разных слоев: у измученных гнетом низов — надежды на скорое пришествие божественного спасителя — мессии, на скорую и по возможности близкую реальности перемену, включая избавление от страданий и угнетения; у более обеспеченных и привилегированных групп — на утешение и успокоение чисто духовного свойства. Однако характерно было практически всеобщее обращение за мистическим, иллюзорным утешением в условиях, когда общество изверилось в возможностях реального переустройства.

Принятие во внимание столь отчетливой в христианстве мистико-этической стороны очень важно для понимания последующей живучести этого вероучения, той притягательной силы, которой оно долго обладало, а отчасти и обладает в глазах всех страдающих и сломленных духом. Вместе с тем важно и то, что, родившись в условиях античного общества, христианство усвоило целый ряд ценностей, созданных античной цивилизацией, как духовного плана (элементы этических представлений и философских учений, литературные формы и приемы и пр.), так и более осязаемого, так сказать институционного, и прежде всего саму общинную форму организации, постепенно развившуюся в церковь. Через эту общинную организацию христианство восприняло главнейший принцип социального устройства, выработанного древними народами еще в доклассовый период. Однако это наследие оказалось законсервировано христианством, более того, поставлено на службу реакционному началу, таившемуся в христианском мистицизме и полностью восторжествовавшему в нем после того, как в христианских общинах взяли верх состоятельные слои и вытравили из христианства его первоначальный демократически-революционный дух. Как бы то ни было, названные культурные ценности сообщили христианству дополнительную силу и жизнестойкость, благодаря которым оно долго, с успехом меняя свой лик, приспосабливалось к все новым и новым условиям.