…Она тонула. Ноги не доставали до дна, руки судорожно пытались уцепиться за проплывшую мимо корягу, лицо захлестывала вода. Тера едва успевала глотнуть воздуха даже тогда, когда неудержимая стремнина на мгновение поднимала ее выше поверхности воды. Река затягивала ее быстро и ловко, словно бывалый охотник уверенно затягивал петлю капкана, в котором бился обреченный зверь. Тера уже не могла кричать и почти смирилась. Если бы она поклонялась хотя бы одной из трех богинь или Отцу — Небу, то, наверное, сейчас молилась бы, но молиться ее никто не учил — покойная ныне бабка — травница разве что пару раз помянула при восьмилетней внучке зеленую луну Манниари. В глазах было темно, дыхание прерывалось. Бездонная река распахнула свои холодные объятья, готовая принять тело девочки.

Неведомая сила так резко рванула ее из воды, что она в первую секунду даже не поняла, что опять может дышать. Воздух безжалостно ворвался в легкие, обжигая их спасительным холодом, острыми иглами впиваясь в гортань. Хрипя от напряжения, она пила его большими глотками, и ей казалось, что она никогда не напьется. Тере понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что загадочной силой, вытащившей ее из воды, были человеческие руки. Высокий голубоглазый мужчина с темными волосами, тронутыми на висках сединой, опасно балансируя на стволе дерева, наклонившегося над рекой, рискуя собственной жизнью, выдернул девочку из объятий убийственной стремнины…

Проснувшись, Ильтера Морн несколько минут лежала без движения, не открывая глаз и осторожно прислушиваясь к себе. Этот сон снился ей редко, и она всегда боялась его. Боялась с тех самых пор, как когда‑то — двадцать лет назад — едва не погибла, а Майрит спас ей жизнь. И каждый раз, когда ей снился этот сон, он означал, что грядет что‑то нехорошее. Ильтера Морн привыкла доверять своему чутью. Она была не просто магом — пусть и не самой сильной в королевстве, но все же лесной колдуньей, впитывавшей свой Дар не только от небес, но и от земли, и боевой чародейкой, практиковавшей уже не один год. Поэтому она знала, что страшное видение не просто так вытолкнуло ее из сна. Что‑то случилось. А открыв глаза, девушка похолодела: в окнах полыхало яростное зарево огня. Что это — неужели вспыхнувшая Элерра? В таком случае, почему не слышно пения жриц — они ведь собирались устроить уличный праздник в честь вспышки своей красной покровительницы — старшей из богинь — лун?! Половину столицы по этому поводу поставили с ног на голову — даже короля! Но разве Элерра должна была так полыхать нынешней ночью?

Колдунья соскользнула с постели и подошла к окну. На небе, уже клонясь к горизонту, в чинном спокойствии висели все три луны — богини — красная Элерра, желтая Кверион и бледно — зеленая Манниари. Ни одна не выделялась среди прочих — свет от них оставался таким же, каким бывал всегда. Все три еще были ущербны, не достигнув полноты и завершенности. Нет, в эту ночь жрицам полагалось спокойно почивать в своих храмах или в королевском дворце, куда их допустил его величество, чтобы элерриане могли подготовиться к шествию в честь своей покровительницы. Но на улице было все же слишком светло даже для приближающегося тройного полнолуния. Пожар? Ильтера невольно подалась в ту сторону, откуда струился свет, и почувствовала, как сердце в груди судорожно заколотилось. Зарево было далеко, слишком далеко, чтобы добраться до ее жилища, но она уже поняла, где горит.

Тера не помнила, как добралась до Дворцовой площади. Кажется, она бежала по улицам в длинной ночной рубахе, босиком, с летящими по ветру черными, как смоль, волосами. Впрочем, никто не обращал на нее ни малейшего внимания — люди так же, как и она, неслись к дворцу, в чем были. Ильтера успела пролететь почти полдороги, прежде чем вспомнила о том, что она все‑таки маг. Не прерывая бега, задыхаясь от собственной скорости и проклиная сонливость и запоздалую реакцию, она взмахнула рукой, мысленно проговаривая нужное заклятие. Небеса прорезал тонкий пронзительно — белый нож молнии, громыхнул гром. Завизжала какая‑то женщина, кто‑то из бегущих упал на колени, несколько человек обернулось и шарахнулось от Ильтеры, а один из них даже прохрипел вслед: «Морново отродье!» — ничего подобного она не слышала уже много лет!

Темно — серый камень мостовых легко ложился под копыта белоснежного коня. Палящее солнце по — прежнему заставляло эрнодарцев прятаться в домах или в лавках, и на улицах почти не было людей. Даже жрицы трех богинь и жрецы Отца — Неба, обычно призывающие горожан к молитвам, сегодня, видимо, предпочли остаться в храмах, купола которых виднелись невдалеке друг от друга четырьмя разноцветными полукружиями: красным — у элерриан, желтым — у кверионцев, зеленым — у манниарийцев и синим — у служителей Неба. Тишина улиц почти повсеместно нарушалась лишь цоканьем подков коня. Только где‑то, судя по звукам, маршировали боевые патрули — довольно плохой признак.

Всадник прекрасно знал все переулочки Эрнодара, поэтому ничто не мешало ему размышлять, направляя коня по привычному маршруту. Дорнан Койр даже слегка прикрыл глаза. Въезд в столицу наследника престола получился на удивление спокойным — без помпезных речей, цветов, торжественных шествий жриц и жрецов, приветственных криков и улыбок горожан. Впрочем, повод для его приезда и не располагал к веселью. Дорнан даже не знал, жив ли до сих пор отец. Письмо, которое он получил при весьма драматических обстоятельствах, буквально дышало бедой. Судя по его содержанию, жить Майриту ан’Койру оставалось считанные сутки, если не часы. И эти считанные сутки остались далеко позади — даже при всем желании сын короля не мог быстрее добраться до родных краев, разве что его конь отрастил бы себе крылья.

Дорнан отправился в путь сразу же, но было понятно, что вероятность того, что король доживет до его приезда, стремилась к нулю. Коттар Лонк, которого принц помнил как человека, не склонного к панике ни при каких обстоятельствах, писал, что лекари отводят Майриту не больше двух недель. Но кони все‑таки не умеют летать, и дорога заняла ровно столько же, сколько и двадцать с небольшим лет назад, когда Дорнан отправился из Эрнодара в орден Тейллер, — сорок дней. Возможно, он опоздал даже на похороны отца и увидит лишь его гроб в семейной усыпальнице, над которым за неимением ближайших родственников отстояли ночное бдение представители какой‑нибудь из богинь или Отца — Неба. И неизвестно, что творится в городе и государстве, кто правит в отсутствие Майрита ан’Койра и его законного наследника.

С тех пор как умерла королева Динора, все вопросы отец решал единолично. Ее родственники могущественным кланом подпирали трон эрнодарского властителя, а наличие общего наследника примиряло их с Майритом, которого вообще‑то эта семья недолюбливала. В свое время, когда был жив еще дед Дорнана, Дома Койр и Стелл втихомолку враждовали, выясняя, кто из них ближе к трону, на котором тогда тоже правил их общий родственник. Но вожделенную приставку «ан» впоследствии получили Койры, оставив вторую могущественную семью позади. Затем Динора Стелл вышла замуж за Майрита ан’Койра, и после рождения их сына породнившиеся кланы стали относиться друг к другу значительно спокойнее, хотя особой теплоты в новоявленных родственниках так и не наблюдалось.

Но сейчас, если отец погиб, а Дорнан не успел вовремя, на троне вполне мог оказаться кто‑нибудь из Стеллов, братьев, кузенов или племянников мертвой королевы. Впрочем, это был бы еще неплохой вариант, хотя тейллер и не знал практически никого, кто из них мог хорошо править. Но если подумать, он и сам сейчас плохо разбирался в реалиях Эрнодара, хотя когда‑то, двадцать лет назад, его готовили стать королем. Так что родственник со стороны матери — это не так уж паршиво. Гораздо хуже, если под шумок государство обрело королеву — в лице девицы Морн, якобы официальной воспитанницы Майрита, которая последние годы активно управляла его отцом. Ведь ан’Койр, не общающийся с сыном, вполне мог в пику ему назначить чародейку своей наследницей. И подобное завещание отца должно быть признано действительным, если у девицы хватило ума заручиться поддержкой армии, или жречества, или пограничников, или кого‑нибудь из сильных Домов, или же их всех…