Озеро с чистой водой. Дикие заснеженные горы. Девственный наряд Арктики, в сердце большого острова Кадьяк, в нескольких милях к югу от полуострова Аляска.

[1]

Это озеро Фрезер. Там, где в него впадает ручей, трое людей заняты странным делом. Они вскапывают ложе потока, выкидывая прочь большие камни, и укладывают на гравийное дно металлический круг. Рядом с ними ведро, полное лососевой икры. С большой предосторожностью они перекладывают икру в этот круг. Затем вынимают его, засыпают углубление с икрой песком и удаляются. Что все это значит?

Человек пришел сюда, чтобы изменить естественный ход жизни. В данном случае он делает это для ее обогащения, а не обеднения. В этом краю, в этом озере, где лосось не жил с тех пор, как существует этот мир, теперь родятся тысячи и тысячи рыб, чтобы затем скатиться в море.

Пять лет спустя. То же озеро. Тот же ручей. Я лежу на животе на высоком берегу вместе с ныряльщиком с „Калипсо“. Ложе ручья почти сухое. Около устья приостанавливается лосось. Наконец он решается и заходит в тонкую струю. Тело его наполовину торчит из воды. Он взбирается по потоку, конвульсивно ударяя хвостом, и проходит прямо перед нами. Чувствуется, что силы его на исходе. Но разве в этом дело?

Как я полагаю, операция „Лосось“ была начата мною весьма своевременно. „Калипсо“ оказалась у подходов к острову Кадьяк как раз в самом начале миграционного хода красного лосося. Мне описывали ранее это зрелище, и теперь меня буквально сжигало желание увидеть собственными глазами сотни сотен веретенообразных тел, слитых в единый поток в устьях рек, пытающихся подняться по ним с отчаянным упорством, которое ничто не может одолеть. Я хотел рассмотреть этих могучих рыб, противоборствующих стремнинам. Я завидовал им, перепрыгивающим каскады вод.

Но к этому меня побуждали и другие мотивы.

Лосось всегда интересовал человека, но до поры это не причиняло ему вреда. Я был потрясен, когда узнал, что первое художественное изображение этого животного датируется возрастом заселения пещер! Речь идет об изумительном барельефе длиной около 1 метра в так называемом Рыбном гроте, в 2 километрах от Эйзи, в Дордони. Другие примитивные изображения лосося отмечены в пещере Нио, близ Тарасконсюр-Ариеж, в Пиренеях. Этот интерес к лососю (художественный и кулинарный) можно проследить по всей истории Европы, а также многочисленных цивилизаций северного полушария, в частности индейцев Канады и США. Но кроманьонский лосось не мог не вдохновить меня!

Впрочем, что касается наших дней, я лично вижу в лососе двойную жертву: абсурдности моды на продукты питания и нашей мании загрязнений.

Как продукт питания человека лосось прошел странный путь. Сегодня это предмет роскоши, а ведь когда-то лосось был весьма обычной едой. Им кормили рабов во Франции и в Англии, тюремщики припасали его в пищу узникам. В Бретани одним из пунктов договора с сельскохозяйственными рабочими было условие, что лосося подают к столу не более трех раз в неделю… Человек, только человек повинен в истреблении этих животных. Так, в наше время, когда интернациональный продовольственный кризис налицо, со всех сторон слышатся голоса о необходимости принять во внимание ресурсы моря. Поэтому лосося следует специально изучать и охранять. В самом деле, лосось — один из наилучших преобразователей богатств океана. Рожденный в реке, он спускается в соленые воды морей, когда длина ею достигает всего лишь нескольких сантиметров, а вес — нескольких граммов. Оттуда он возвращается розовым и огромным… Другими словами, в глубине океана он черпает те питательные элементы, которые нам недоступны, — и он же их нам доставляет!

В течение всей экспедиции „Лосось“ на острове Кадьяк, особенно на озере Фрезер и на ручьях, впадающих в него, экипаж „Калипсо“ вел коллективный дневник. Вот его авторы: Доминик Аррие, Бернар Делемотт, Альбер Фалько, Патрис Инносенти, Ив Омер и Жак Ренуар.

Каждый вечер один из них записывал свои впечатления в специально отведенную общую тетрадь. Иногда один и тот же день описывали два историографа — это были дни великих событий…

И вот этот многоголосый хор, эту мозаику пережитых событий я и хочу предложить вам во всем его разнообразии и единстве одновременно.

30 июня (Бернар Делемотт)

«С зодиаком

[2]

 и двумя плашкоутами, нагруженными дальше некуда, мы покидаем „Калипсо“ в Музер Бей где-то около 13.50. Зодиаку не страшны даже эти суровые воды. Другое дело плашкоуты — они едва развивают скорость 5 узлов: по счастью, поднимающийся прилив помогает нам преодолеть узкий проток.

1 июля (Бернар Делемотт)

«Подъем в 6.30, после более чем беспокойной для всех ночи: комары нас зажрали. Умывание наспех и легкий утренний завтрак: два ломтя хлеба с маргарином и растворимый кофе.

7 часов: все наши попытки установить контакт по радио с „Калипсо“ терпят неудачу. Я решаюсь „допрыгнуть“ до судна: 7 миль с половиной — ерундовое расстояние, если море спокойно… Но когда я оказываюсь в протоке, скорость течения достигает 7–8 узлов. Зодиак пляшет как пробка на волнах, раскачиваемый завихрениями, мотор начинает рычать, как только винт показывается над водой. Впечатляюще! Однако меньше чем через полчаса я на борту „Калипсо“.

Каждый на своем посту — оба плашкоута готовы к выходу в море. Один привезет нам остальное оборудование. Другой зафрахтован экспедицией „Королевский краб“ в залив Ольги. Если „Калипсо“ не ответила на наш сигнал в 7 часов, значит, она нас не слышала — был другой, очень нужный разговор… Это успокаивает меня, да и качество нашей аппаратуры не дает повода для беспокойства. К тому же Жан, бортрадист, поедет со мной в лагерь, чтобы договориться, какую частоту мы будем использовать впредь.

Я возвращаюсь в хижину в 10 часов. Жак и Ив улетели на гидросамолете на озеро Акалура: они уже достаточно взрослые, чтобы рассказать про свой день сами.

1 июля (версия Жака Ренуара)

«Утром, пока Делемотт добирается до „Калипсо“, Ив Омер и я ждем в лагере гидросамолета, который мы запросили у местных служб „воздушных такси“.

Мы взлетаем в 11.30. Дверцы самолета сняты, чтобы дать нам возможность сделать несколько снимков с воздуха, особенно „Калипсо“, которая уходит в залив Ольги.

Озеро Акалура, где Департамент рыболовства и охотоведения Аляски (ДРОА) готов провести операцию „Зарыбление“ (которую мы хотим тщательно отснять), пребывает далеко не в том состоянии, как озеро Фрезер пять лет назад. Сюда все еще заходят лососи. Когда-то они были здесь столь изобильны, что был организован местный рыбозавод (работавший до 1932 года). Но интенсивный отлов привел к быстрому исчезновению лососей. Движимые алчностью люди перегородили сетью проток, соединявший озеро с морем, — и лишь немногие лососи избежали смерти.

Лососи, которых вселяют в озеро Акалура, родом из соседнего озера, называемого Красным. На воды этого озера мы и садимся, как раз напротив гидросамолета, нанятого специалистами ДРОА.

7 июля (версия Доминика Аррие)

«В палатке уже совсем светло. Который час? Бебер встает, радостный, как всегда поутру, одевается и выходит. Общее беспокойство: а вдруг уже очень поздно? Три минуты спустя Бебер возвращается. И укладывается, не говоря ни слова. Все снова засыпают под монотонный стук дождя по палатке.

Чуть позже раздается храп… Все еще идет дождь. На первый завтрак: шоколад и хлеб (без масла, Бебер сыграл с нами злую шутку). Утренний туалет на скорую руку. Из-за тумана ничего не видно, косой дождь сечет лицо. Впрочем, это не мешает насекомым прилетать и пребольно кусать нас…

В полдень все еще никакого просвета. На обед: филе лосося, замаринованного накануне в лимонном соке (Бебер любит угоститься!), и банка тушенки, разогретой с пирожками, сыр, кофе с ромом, традиционная сигара. Затем отдых и ожидание хорошей погоды.

8 июля (Доминик Аррие)

«Подъем в 5.30. Сегодня мы присоединимся к Делемотту и Инносенти около озера Фрезер. Погода мерзостная, мелкий секущий дождь. Гидросамолет прилетает в 7.15. Первый рейс для транспортировки грузов и Жака. Второй круг (45 минут спустя) — мы летим втроем: Бебер, Ив и я. Место назначения — там, где нас ждут Бернар, вспухший от укусов насекомых, и Патрис, заросший бородой до глаз.

Мы со вкусом располагаемся в домике, построенном ДРОА у водопада, который лососи преодолевают с такими тяжкими муками. Трое лаборантов, живущих в этом домике, и гостеприимны, и симпатичны. Несмотря на то что мы вторглись к ним как оккупанты, солнечные ослепительные улыбки не сходят с их лиц… Они не перестают проявлять о нас заботу, ну а мы принимаем ее с королевским снисхождением.

Как раз в полдень один из нас замечает медведицу с малышом, которые продвигаются по противоположному берегу. Жак, Бебер и Бернар прыгают в зодиак и молча гребут по направлению к медведям. Они нагоняют зверей и снимают их с такого малого расстояния, как будто дело происходит в зоопарке, правда, риска здесь все же больше…

Плотный завтрак, и, представьте себе, на столе, да еще накрытом по всем правилам. После полудня — сплошная стена дождя: нечего и думать о работе. Вечером: бифштекс как подошва, но зато отменные кофе и сигары — вообще подобие королевской жизни. Игра в карты, чтение или письмо (по выбору), чтобы завершить день. Ночная симфония храпа».

11 июля (Жак Ренуар) «Погода туманная, дождливая, невыносимо тоскливая. В принципе мы должны работать с тремя лаборантами ДРОА. В принципе…

Однако мы все же идем к водопаду, чтобы попытаться заснять (камеры у нас с собой, на всякий случай — будь что будет) морфологические изменения лососей, поднимающихся к местам размножения. Мы имеем возможность увидеть различные стадии их модификаций: у одних еще зеленовато-серая спина и серебристое брюхо, вторые уже начали краснеть, а у самцов рыло изогнулось, как два крючка (этих животных называют лохами), у третьих тело уже полностью приняло ярко-красный цвет, а голова приобрела прекрасный зеленоватый оттенок; рыло же, с выдающимися зубами, ужасающим образом гипертрофировано. По крайней мере по 200–300 лососей проходит через наши руки. Мы их ловим на удочку, а затем отправляем обратно в поток. Бебер пытается установить количество ран на теле рыб и их величину. Омер делает в основном крупные планы голов лососей. Доминик записывает звуки окружающей среды: шум падающей воды, шипенье электрических приборов и т. п.

После сытного завтрака погода чуть улучшается. Мы направляемся к большому водопаду. Над второй излучиной реки кружится в небе большая стая орланов. Мы пытаемся приманить их дохлым лососем, которого выбросило на крутой берег. Напрасная трата времени — они не только не подлетают к нам, а наоборот, быстро удаляются.

Вот мы снова у подножья большого водопада. Высота падения воды здесь в общей сложности около 20 метров. Спрашивается, как могут лососи преодолеть эту стену воды? Однако, как мимоходом объясняет Бернар, у них свой метод: масса падающей на скалы воды создает мощные завихрения и дает начало противотокам: их-то рыбы и используют, чтобы подпрыгнуть, развивая при этом скорость до 25–30 километров в час.

Здесь же нет никакой надежды на это. Для того чтобы рыбы могли хоть как-нибудь преодолеть это препятствие и попасть в ручей, где они родились, сотрудники ДРОА соорудили специальную „лестницу для рыб“. Это подобие лестницы с очень пологими ступенями призвано облегчить проход лососей в озеро. Однако такие лестницы отнюдь не всегда эффективны в силу того, что либо они не всегда покрыты водой, либо ток ее через них имеет другой „ритм“, чем у естественного потока, либо не всем рыбам удается подойти к ним. Здесь, на озере, имеет место последнее обстоятельство: лестница устроена по правую сторону от водопада, и, к несчастью, лососи плохо находят вход. Некоторые все же прорываются, несмотря ни на что. Я не могу удержаться от мысли, что нужно обладать несомненным мужеством, чтобы проникнуть в эту „черную дыру“. У подножья водопада Омер пытается сделать несколько кадров лососей, входящих на эту лестницу. Вознаграждением за то, что он вытерпел, стоя в потоке, ему послужит целая тарелка пирожков на ужин».

12 июля (Альбер Фалько)

«В это утро облака стоят высоко. Дождя нет, на востоке виден даже клочок голубого неба. Чудесно! В 8.30 все мы и трое наших приятелей из ДРОА собрались у подножья водопада.

Весьма плодотворная работа. К 10.30 встает солнце, и лососи сверкают всеми радужными красками. Но и комары тут как тут, как всегда, — мы безостановочно хлопаем себя по щекам.

К полудню мы снова увидели медведицу, но на этот раз при ней двое малышей. Мы следим за ними в бинокли до тех пор, пока они не скрываются в лесу. После полудня Омер опять лезет в воду со своей камерой и целых три часа снимает там, в глубине водопада. Температура воды едва достигает 4 °C, так что это самый продолжительный ледяной душ в его жизни. К тому же лососи запрыгивают ему на камеру, что очень затрудняет съемку (и без того весьма нелегкую). Среди скал Ренуар снимает общие планы. Доминик и Патрис заняты фотографированием. К 18 часам все возвращаются в лагерь. Мы приготавливаем первую посылку с кинопленкой, которую отвезет гидросамолет».

13 июля (Ив Омер)

16 июля (Ив Омер)

«8 часов утра: отряд Ренуара и Делемотта — на озеро Карлук, на встречу с маркировщиками медведей. После полудня: опять героическое купание в реке. Температура воды +6 °C».

16 июля (версия Бернара Делемотта)

«Прибыли на озеро Карлук в 10 утра. Первым делом укрепляем крышу хижины, предназначенной для нас. А затем отправляемся на реку Каньон, чтобы снимать „медведя-хищника“. Миссия волнующая… но ледяная. Рюкзак за спиной, камера наперевес, непромокаемый костюм и зюйдвестка: мы продвигаемся по течению реки, срезая каждый ее поворот, чтобы все время иметь наибольший обзор.

Вдруг появляется медведь, затем второй. Тот, что побольше, вздымает фонтаны воды, переправляясь через реку. Пах! Справа от меня раздается выстрел. Животное выскакивает из воды, и что-то ярко блестит у него на заду; вскоре оно скрывается в высокой траве крутого берега. Маркировщики медведей нас опередили. Это они стреляли, и то, что я видел на ягодице медведя, оказывается, ампула с анестезирующим препаратом».

28 июля (Бернар Делемотт)

«Прощайте, каникулы! Прощай, сладкая жизнь… В 6 часов утра мы на тропе войны — готовы к возвращению на озеро Фрезер. Погода отвратительная. Но велики знание обстановки и опыт Жиля, пилота гидросамолета. Несмотря на видимость меньше мили, мы приземляемся в 9.30 недалеко от лагеря, под проливным дождем. По дороге в хижину вымокаем до нитки. Прекрасное начало для второго периода нашей работы…

В 17.30 просвет в тучах позволяет нам совершить небольшое путешествие к подножью водопада. Но небо улыбнулось нам только для того, чтобы потом вымочить нас как следует, ибо когда мы прибыли на место, дождь лил как из ведра.

К вечеру все кругом отсырело. По счастью, у нас превосходная радиосвязь с „Калипсо“, что немного поднимает дух. У них почти что солнечно… Во всяком случае они хорошо закончили свою работу с моржами. Вот и полночь. Снаружи дождь льет не переставая».

29 июля (Патрис Ииносенти, продолжение)

«Сразу же после полудня Жак, Ив и Бернар поднимаются вверх по реке на зодиаке. Бебер, как всегда очарованный медведями, замечает одного, который взбирается на дерево, — редкий случай на Кадьяке, по крайней мере если верить спецам».

30 июля (Доминик Аррие)

«Подъем в 7 часов. Завтрак, туалет на ходу. Небо облачное, но без дождя. Бебер, Бернар, Ив и Патрис направляются на озеро на зодиаке: у них идея погрузиться поглубже, как раз напротив впадения ручья Мидл. Жак и я отправляемся в лагерь ДРОА, чтобы увидеть и заснять, как лаборанты берут икру и молоки у лососей. Затем они проводят искусственное оплодотворение в безопасности от хищников, чем достигают невероятно высокого процента вылупления личинок. Малыши, рожденные в кювете, могут быть перенесены в любой ручей, который станет для них „своим“ и куда они вернутся, чтобы размножиться пять лет спустя.

К часу дня, закоченевшие и дрожащие, мы встречаемся с нашими друзьями из группы «глубокого погружения». Костер, который развел Бебер на пляже, согрел наши души и тела. Бернар и Ив поднимаются из глубин озера в абсолютно замерзшем состоянии. Погружение не принесло им никакого удовлетворения — фауна и флора в горных озерах очень специализирована и приспособлена к трудным условиям существования, поэтому она не меняется в зависимости от глубины.

2 августа (Альбер Фалько)

«Сегодня утром низкая облачность. На ручье Каньон обязанности распределяются следующим образом: Омер и я следим за лососями, которые мечут икру; Ренуар и Делемотт поднимаются вверх по ручью; Аррие продолжает звукозапись; Патрис ловит нам на завтрак форель.

В полдень все резко меняется: вертолет Бринса садится подле лагеря. Маркировщики усыпили огромного медведя, который упал в ручей. Они просят помочь им. Имея в своем распоряжении вертолет, мы всего лишь за несколько минут долетаем до Ренуара и Делемотта. Медведь, настоящий гигант, валяется на спине в ручье, лапы — в воздухе. Он весит по меньшей мере 750 килограммов — ох и нелегко вытащить его на берег! Но мы все же выволакиваем зверя, несмотря ни на что. Передние лапы у него несокрушимо мощны. Глаза его открыты, и время от времени он испускает глубокий вздох. Охотник татуирует ему внутреннюю поверхность нижней губы и выдергивает зуб для определения возраста. На груди зверя глубокие рубцы — следы жестоких схваток с соплеменниками. На шею ему надевают традиционный ошейник с передатчиком.

В 15 часов работа в лагере возобновляется по заранее установленному распорядку. Омер и я у нерестилища лососей продолжаем наблюдения над поведением этих животных во время икрометания. Бернар уже отметил ранее интересную деталь: самка откладывает икринки одну за одной, как только самец приближается к ней, а после каждого откладывания тело ее вибрирует 4–5 секунд. Когда в гнезде набирается порядочное количество икринок, которые самец оплодотворил своей спермой, самка быстрыми движениями хвоста засыпает их песком».

3 августа (Ив Омер)

6 августа (Доминик Аррие)

«Гнусная погода. Сильный ветер. Никаких новостей о пленке. Визит к гнезду белоголовых орланов. Звукозапись крика птенцов. Затем отъезд на ручей Мидл: мы снимаем настоящее столпотворение лососей перед входом в устье этого ручья. Ловля форели на удочку. Щучка, пойманная за 3 минуты: никакого удовольствия.

Сегодня Жак принял окончательное решение побриться. На какой-то миг лицо его было в бороде наполовину. Затем он довершил операцию по оголению. В настоящий момент это единственный безбородый член нашего сообщества».

7 августа (Жак Ренуар)

«Ветер свирепый, мгновенные просветы в тучах. По дороге на ручей Мидаун мы вымокаем до нитки. Затем погода немного улучшается, но тучи не уходят, так что, говоря языком киношников, у нас все время фальшивый цвет. Новые наблюдения за борьбой между самцами лососей, брачными церемониями и выметом икры. У устья ручья Мидаун, как и вчера у ручья Мидл, мы обнаруживаем громадные кладбища лососей. Рыбы здесь находятся на самых разных стадиях разложения. Ив снимает самку с разорванной спиной и вытекшими глазами, но все еще живую: брюхо у нее полно икры. Форели, приплывшие целой стаей, хищно набрасываются на трупы, которые уносит течение».

Итак, 15 августа кончается коллективный дневник членов экипажа „Калипсо“.

Вся группа вернулась в глубоком потрясении. Трагедия красных лососей потрясла Бернара Делемотта и его друзей. Но что было для них наиболее удивительным, так это роковой характер обстоятельств, ограничивающих жизнь рыб. У лосося от рождения до смерти нет возможности ни разу в жизни проявить личную инициативу для выражения свободной воли, для того, чтобы воспользоваться свободой. Скажу больше — кажется, что даже случайность не нарушает общего хода их жизни. Строгий детерминизм, определенный генетическим программированием, регулирует все фазы становления индивидуума. Вероятно, даже случайные факторы (наличие хищников, сети рыбаков, происшествия на водопадах и т. д.) выступают как железные законы, если рассматривать вид в целом: из 5000 икринок, отложенных самкой, менее 10 в конце концов дают особи, способные к воспроизводству, — и неважно какие. Это основное правило „сущности“ лососей…

В природе существуют большие циклы, от которых зависят все живые существа: цикл воды, цикл углерода, цикл азота и т. д. Лосось как биологический вид тоже подчиняется некоему циклу — менее значимому для биосферы, чем предыдущие, естественно, но имеющему тот же характер необходимой последовательности.

Первая стадия — это стадия яйца, выметанного и оплодотворенного на нерестилище.

Затем следует период желточного питания: личинка в течение трех месяцев живет, поглощая питательный запас своего желточного пузыря. Этот пузырек в форме груши расположен под брюхом, его первоначальный объем достигает размеров тела, всасывается он медленно, по мере того как личинка приобретает все большую независимость в питании. В возрасте 3 или 4 недель у животного имеются явно выраженные плавники. В 5 недель жабры уже окончательно сформированы, а хвостовой плавник, который был закругленным и выпуклым, приобретает выемку. В возрасте 12 недель личинка, длина которой при вылуплении достигала 2 сантиметров, все еще не превышает 3 сантиметров.