Избранное. Том 3: Никогда не хочется ставить точку

Куваев Олег Михайлович

В третий том, завершающий издание сочинений О. М. Куваева, вошли его путевые очерки, освещенные нежной любовью к Чукотке, ее природе и людям.

В книгу включены также отрывки из дневников и записных книжек писателя, его выступления, письма к друзьям.

Все эти материалы приблизят к читателю яркую, масштабную личность так рано ушедшего всесторонне одаренного человека.

Путевые очерки

Не споткнись о Полярный круг

Ночью в поселок пришли корабли. Их ждали уже цавно. По утрам люди говорили о льдах в проливе Лонга, о льдах в районе мыса Шмидта, о песчаных банках мыса Биллингса. Говорили о дизель-электроходах, ледоколах. Слухи накладывались на слухи, распространя лись, противоречили друг другу.: Через неделю, завтра. через два дня. уже на подходе. нынче навигации вообще не будет. И все же корабли пришли!

Возможно; мы со Стариком увидели их первыми, так как мы совсем не ложились спать в эту ночь. Не потому, что нас особенно беспокоила судьба арктической навигации. Нет! Мы решали наше сугубо личное дело.

Я не помню, с каких пор у нас повелось так, что каждый раз, перед тем как принять какое-либо важное решение, мы уходили подальше от поселка на наше особое мес-то. Это было очень удобное место на самом берегу моря, там, где береговой обрыв переходил в кочковатую россыпь тундры: Море было в десяти метрах от входа в избушку, тундра начиналась сразу за задней стенкой,

— Так что будем делать? — в двухтысячный раз спросил меня Старик.

Две желтые папки

Я совершенно точно помню день, когда нам пришла в голову эта идея. Работа в геологической партии свела нас со Стариком, Это было веселое и отчаянное лето.

Мы мотались вдоль берега Чаунской губы, по глинистым оврагам острова Айон рвали сапоги на хмурых вершинах сопок. Подвесной мотор, самодельная фанерная лодка, парус из одеяла да собственные ноги честно служили нам в это лето. Работа отнимала у нас все время, а то время, что оставалось, тоже уходило на работу.

Потом наступила полоса осеннего безделья, потом выпал снег. В один из дней "великого сидения" мы пошли со Стариком на охоту.

Мы убили шесть куропаток и уселись на снегу. Старик достал бутерброды. Они были завернуты в цветные фотографии из какого-то журнала. На фотографиях были пальмы, лодки-сампаны, черные большеглазые" ребятишки и очень синее море. Мы долго и молча рассматривали их. Фотографии нас растревожили.

— "А знаешь?. — сказал Старик.

Что же писал Уваров?

Папка с "делом Уварова" — старшая по возрасту и большая пб объему. Она содержит семь писем Уварова и восемь ответов на эти письма. Ответы короткие, Деловые.

Письма Уварова написаны очень неровно; они повторяют; дополняют, противоречат друг другу. Очень много наивных отступлений, очень много экзотических ссылок на туземные роды, "чукотских королей", легенды; царские имена. Суть же дела сводится к следующему.

1930 год. Вдоль берегов Чукотка почти беспрепятственно ходят контрабандистские американские шхуны, в тундре пасутся тысячные стада, принадлежащие кулакам-оленеводам. И олени и люди Чукотки затерялись где-то на перепутье между каменным веком и социализмом. В географических журналах идет спор о пальме первенства между бассейном Амазонки и бассейном Колымы, Невеселый спор о первенстве на неизведанность.

Именно в это время появился здесь новый уполномоченный АКО (Акционерное Камчатское общество) Василий Федорович Уваров. Должность у него для Чукотки звучала несколько иронически: лесозаготовитель. В погоне за редкими островными лесами Анадыря Уварову приходилось много ездить и, следовательно, постоянно сталкиваться с местным населением. Главным образом с ламутами, реже с чукчами.

В одну из таких поездок от пастухов, работавших в стаде кулака Эльвива, Уваров услышал легенду о "серебряной горе", якобы находящейся в дебрях Анадырского хребта. Оленеводы посоветовали Уварову обратиться к одному из богатейших кулаков Чукотки — Ивану Шйтикову, стада которого кочевали, как и стада Эльвива, в бассейне Яблоневой, Еропола и по вёрхбвьям Анадыря. Как ни странно, престарелый Шитиков, который был живой летописью края и носил к тому же негласный титул "чукотского короля", отнесся к Уварову доброжелательно. Чукчам и ламутам, сообщил он, очень давно известна гора, почти сплошь состоящая из самородного серебра, которая расположена в горном узле, сводящем верховья Анюя, Анадыря и Чауна. Гора лежит в стороне от традиционных кочевок оленеводов, посещается очень редко. Серебро почти не разрабатывалось. Одно время (при Александре III) ламуты пробовали заплатить ясак серебром, но сборщики ясака отказались, требуя традиционной пушнины. Ламуты обиделись и больше попыток не повторялиПоследние десятилетия месторождение не посещалось. Название горы Уваров приблизительно передает как Пйлахуэрти Нейка, что в переводе значит: "Загадочно не тающая мягкая гора".

Сомневайся!

— Давай для начала изучим трактат "О пользе сомнения", — сказал я Старику.

— Опять древние греки?

— Не любишь классику? Ну давай сомневаться просто так. без теоретической подготовки.

— Может ли в природе существовать так вот прямо целая гора из самородного серебра?

— Науке такие примеры неизвестны. Это то же самое, как если бы Вавилонская башня торчала бы до сих пори о ней никто не знал.

На Чукотке есть серебро, утверждает товарищ Баскин

Есть ведь еще и вторая папка. Вторая заявка о серебре на Чукотке. Кандидат исторических наук товарищ Баскин изучал архивные документы времен землепроходцев. Среди описаний многочисленных стычек с инородцами, донесений о новых открытиях, списков "мягкой рухляди", множества, имен и фамилий его внимание привлекли упорно упоминаемые слухи о серебре где-то далеко к востоку от Лены. Первые сведения дал знаменитый Елисей Буза. Отправившись в 1638 году из Якутска на восток, Буза после довольно длительного путешествия пересек устье реки Яны и столкнулся с юкагирами. Внимание Бузы привлекли многочисленные серебряные украшения, имеющиеся у юкаги-ровг Захваченный им в виде заложника шаман Билгей был доставлен в Якутск и сообщил при допросе, что серебро доставляют из местности, лежащей к востоку от реки Индигирки.

В 1639 году Посничка Иванов перевалил через хребет Черского и также обнаружил у индигирскйх юкагиров серебряные украшения. Якутская канцелярия весьма заинтересовалась этим. В восточные острожки посыпались приказы. Удача выпала на долю известного Лавра Кайгород-ца и казака Ивана Ерастова. Допрашивая с "пристрастием" находившегося у них в аманатах шамана Порочу, они добились следующих сведений: за Колымбй-рекой протекает река Нелога, впадающая в море собственным устьем. На реке Нелоге, там, 4 где ее течение подходит близко к морю, есть гора, а в горе утес с серебряной рудой. Река Нелога берет начало там же, где и река Чюндон, впадающая в Колыму. По Чюндону живут юкагиры, в верховьях же "люди род свой" и "рожи у них писаны" (татуированы). Достают руду "писаные рожи" и торгуют этой рудой с каким-то непонятным племенем наттов, которое также живет на Чюндоне.

Второй аманат, князец Шенкодей, подтвердил показания Порочи.

Анализируя совокупность имеющихся у него сведений, Баскин пришел к выводу, что река Нелога — т это Барани-ха, первая река, впадающая в море собственным устьем к востоку от Колымы. "Писаные рожи" — это чукчи, кото

рые действительно до последнего столетия татуировали лица. Чюндоном Баскин предлагает считать Анюй.