Когда собираешь что-нибудь интересное, мало обращаешь внимания на происходящее вокруг. А шишки были очень хорошие, просто замечательные, и попадались одна за другой. Вот Алена и не заметила, как очутилась в глухой непролазной чаще. Внезапно со всех сторон надвинулся бурелом, над головой нависли сухие сосновые ветки. Где-то наверху ухнул филин.

— Елки-палки… — Алена села на замшелый ствол поваленного дерева и огляделась. — Да у меня талант, оказывается. Так заблудиться — это уметь надо!

Ветер качнул макушки деревьев, и ей прямо под ноги упала еще одна шишка.

— А ведь шла в лес за ягодами, — вздохнула Алена. — Где они, эти ягоды? Ни одной не нашла. Стыдно в деревню возвращаться, соседи засмеют.

Она нагнулась и подняла шишку — гладкую, всю пропитанную душистой смолой, блестящую, словно елочная игрушка. Положила в корзинку, где уже лежало восемь таких же. Над головой опять заухал филин. Сзади послышался слабый шорох, словно кто-то дышал, спрятавшись за кустом. Алена испуганно оглянулась.

Три огромных, косматых коня с седоками появились из леса и замерли как вкопанные перед воротами. Медленно оседала дорожная пыль. На солнце сверкали начищенные шеломы, кольчужные брони и прочие блестящие части богатырской справы. Кони настороженно фыркали, а богатыри внимательно поглядывали вокруг.

— А что, Алешенька, — сочным басом спросил седобородый, самый грузный и широкоплечий из богатырей, поведя по сторонам косматыми бровями. — Не говорил ли ты какой из своих пав, как добраться до нашей заставы?

— Да что ты, Ильюшенька. Я ж себе не враг, — ухмыльнулся безусый еще, стройный молодец.

— Али ты, Добрынюшка, опять жениться вдруг надумал?

— Чур меня! Разве пьян сильно был, так и то бы не стал, — повел плечами черноглазый красавец в самом расцвете лет.

— Так значит бестолку его дожидаться, — махнул рукой Добрыня.

— Это верно, — вздохнул Илья. — Он ведь когда пару деньков, а когда и целый месяц гуляет. А потом… — Илья снова вздохнул.

— Что потом? — спросила Алена.

— Потом снова к нам, на заставу богатырскую, — ухмыльнулся в бороду Добрыня. — Я уж думал, решил Алешенька остепениться. Ан нет. Снова он за свое… Что ж, пусть потешится. Дожидаться его мы в таком разе не будем. Не дай Род, Яга лошадок хватится, прилетит по следам…

— Алешиного коника заберем, да на заставу сведем, — подытожил Илья. — А лошадку эту — Алене. Ты уж не серчай на него, красна девица. Молодая кровь, что трава сухая. Быстро вспыхнет да жарко, но того огня ненадолго хватает.

К стольному Киеву они подъехали уже впятером. Город был особенно красив с высоты птичьего полета: выглядел как игрушечный, и в то же время, поражал своими размерами. Он раскинулся за белокаменными стенами на холмах, прямо над полноводной рекой, окруженный заливными лугами, распаханными полями и густой россыпью деревень.

Богатыри остановились у самых белокаменных стен. Мимо, по плотно утоптанной дороге ручейком тянулся людской поток: пешие и конные, с телегами или просто с переметной сумой на плечах. Два стражника в воротах придирчиво оглядывали входящих, с некоторых требуя денег.

— Ежели осталось все по-прежнему, — Микула почесал живот над поясной калитой, — пеших пропускают беспошлинно. А берут с телеги по копеечке. С конного берут да полкопеечки.

Добрыня взглянул на Илью. Ни у того ни у другого кошелей на поясе не было. Глянув на гордо улыбающегося Микулу, Добрыня поморщился и сказал:

— Ой, не гоже ехать добрым молодцам, въезжать в город, как обозникам — воротами. Ну как мы, Илюша, по-старинному, прыгнем через башню наугольную?

Из закромов Алена вышла, одетая на восточный манер — в приталенный кафтан и шаровары. В руках она несла целый ворох имущества: лук со стрелами, саблю, увесистый кошель с серебром и дорожный мешок, полный припасов.

Ночевать пришлось в Киеве. Ключник распорядился разместить Алену в отдельной горнице и убежал. Хлопот у него было предостаточно. Пир подходил к концу. Княжьи слуги провожали до дверей под ручку, а порой и тащили на себе вволю наевшихся и напившихся гостей. Наиболее почетных развозили по домам, или устраивали в гостевых комнатах княжьих хором. Менее знатные шли домой своим ходом, а совсем пьяных слуги укладывали прямо на пол в сенях.

Алена вышла на крыльцо. Лошадок на дворе поубавилось. Собственно, стояли только две не привязанные лошади. Черная лошадка Алены и богатырский конь Микулы Селяниновича.

«Интересно, а где же сам Микула?» — подумалось Алене. И словно в ответ на ее мысли откуда-то издали до нее донесся раскатистый бас:

— Поле… Русское По-о-о-ле!..

Алена, захлопнув книжку, еще раз с недоумением прочитала название: «Клинок чародея». На светофоре, наконец, загорелся зеленый свет, и старый автобус рванул, отчаянно газуя, вперед. За окном мелькнула последняя многоэтажка. С одной стороны потянулись заборы промзоны, а с другой — неказистые частные домики с редкими вкраплениями коттеджей-новостроек.

«Ну и бред! Вот это Наташка мне удружила, — девушка вздохнула. — Почитай, говорит. Оторваться невозможно… И ведь придется теперь читать эту высокопарную муть. Дорога-то долгая».

Алена поудобнее устроилась на сиденье, и стала глазеть в окно. Скоро и пригороды кончились. Мимо поплыли залитые летним солнцем дачи и картофельные делянки. Потом пойдут вперемешку деревни, поля, перелески. Радио в автобусе было врублено на полную мощность и из него в уши долбилась какая-то тошнотворная попса вперемешку с рекламой. Ехать предстояло несколько часов.

«Это все мелочи. Главное, диплом сдала, отмучалась. Теперь можно и расслабиться. Поживу в деревне месяц-другой, отдохну немного, а там посмотрим, чем заняться… Ладно, вернемся к нашим баранам… в смысле, к рыцарям. Королеву Джиневру они уже проспали. Небось спасать ее будут всю книгу. А дракона, как обычно, в конце концов, под нож. Полный Хэппи-энд».

— Бу-ба! Бу-у-ба!!!

Голос Алены эхом раскатился по чаще. Но никакого ответа не последовало.

«Ну и ладно, — мысленно махнула рукой девушка. — Сперва доберусь до заставы».

Знакомая тропинка скоро вывела Алену к берегу моря. Все было как тогда — прохладный ветерок и волны, набегающие на песчаный берег одна за другой. Только в руках у девушки было не лукошко, а дорожная сумка. Да из одежды — футболка и шорты, а не джинсовый сарафан, как прошлый раз. И никто, похоже, не следил за ней сейчас из-за зеленых ветвей.

Алена повернула налево и пошла вдоль берега моря. Солнце припекало все жарче, а волны так заманчиво плескали по песчаному берегу, что девушка, сняв сандалии и прицепив их за ремешки к сумке, побежала вдоль берега босиком, по мокрому песку. Тревога внутри нее спряталась, уступив место ликованию. Алена раскинула руки, словно обнимая весь этот мир.

— Вот, — Глум показал издали на поляну Яги. — Там она живет… Ну, я пошел?

— Иди, иди, трусишка, — Алена обернулась к лешему, но того уж и след простыл. Девушка только вздохнула, покачала головой и зашагала к знакомой избушке на курьих ножках.

Засыпанную пеплом и костями поляну по-прежнему окружал забор из кольев с насаженными на них человеческими черепами. Посреди поляны стояла избушка, окруженная несколькими срубными постройками.

Алена смело подошла к частоколу черепов.

— Стой! — строго гаркнули на разные голоса одновременно три черепа из стоявших у нее на пути.

Варианты отъема у рыцарей меча возникали и отпадали с головокружительной скоростью. Но ни один из них не казался оптимальным. В конце концов обе женщины замолкли и, глубоко вздохнув, уставились в пространство. Мысли кончились. Квас тоже.

— Да что же мы мучаемся? — вспомнила вдруг Бабушка. — У меня же блюдечко есть! Поглядим на лыцарей этих живьем, так сразу все и прояснится!.. Ты кого-нибудь из них в лицо знаешь?

— Откуда? — развела руками Алена.

— Я тоже… Как же мы тогда посмотрим на них?

— Меч-кладенец!

Они так и ворвались втроем в комнату Алеши Поповича. Впереди — Змей Горыныч, у его правого плеча Алена, и чуть поотстав — мать Добрыни — Омелфа Тимофеевна.

Алеша в комнате был не один. Рядом с ним стояла царевна Лебедь. Увидев Алену, Алеша попытался прикрыть припухшую левую щеку, смущенно улыбнулся, но сказать ничего не успел.

— А где Настасья, Алешенька? — спросила растерянно мать Добрыни.

— Там, — Лебедь кивнула на соседнюю комнату. И в ответ на испуганный взгляд Алены улыбнулась. — Да не бойтесь вы. С ней все в порядке. Я… вовремя опомнилась.

— А с тобой, Алеша, тоже все в порядке? — спросил Змей и его глаза гневно сверкнули. — Повторишь ли нынче мне и Аленушке то, что говорил вот этой женщине? — Горыныч кивнул на Омелфу Тимофеевну.