ВАНДА Випплтон была, вне всякого сомнения, очень своеобразным ребенком. Так уж определила ей судьба: у людей недалеких неизменно вызывать порицание, а у людей самоуверенных — даже открытое негодование, и в том и в другом случае совершенно недостойные проявления чувств, которые Ванда сносила с милой невозмутимостью. Вполне возможно, что ее ничем непоколебимое внутреннее спокойствие объяснялось тем особым душевным настроем, в котором некогда зачала ее мать.

Брак мистера и миссис Випплтон хоть и выдержал испытание временем, но об их интимной жизни уместнее здесь будет умолчать. Виной тому, по всей вероятности, были старшие братья Ванды — Вилбур и Веверлей. Первый был патологически гиперактивен, второй — в пугающей степени честолюбив, и вместе сделали они жизнь в вилле «Золотой дождь», в их новехоньком тюдоровском особняке, просто невыносимой. Люди, знавшие этих юнцов не понаслышке, прекрасно понимали родителей, когда те, вздыхая, говорили: «Нет-нет, двое — это больше чем достаточно!» Так что Ванда была зачата по чистой рассеянности.

Ни одни роды не давались еще Винникот, матери Ванды, так легко, как эти. Без всяких потуг и толчков дочь ее просто выскользнула из нее. И словно оттого, что и вздохнуть поглубже было ей слишком утомительно, Ванда долго отказывалась оповещать свет о своем прибытии. Она даже ни разу не пикнула, пока акушерка, потеряв всякое терпение, не отвесила младенцу приличный подзатыльник. Но изнурительного крика, столь привычного в родильных отделениях, и тогда не последовало.

Ванда просто открыла свои фиалковые глазки и изумилась, что за суматоха царит в этом мире.

Мелинда Милфорд была славной, послушной девочкой. Ее мать, Мелани, молодая вдова с достатком, имела все основания ею гордиться. Но был в поведении Мелинды, к сожалению, один маленький изъян. Она имела привычку корчить рожи. Когда мать заходила к дочери в ее обклеенную нежно-розовыми обоями комнату, то наталкивалась там на такое страшилище, что разум отказывался признавать в нем кровное свое чадо. Гримасы удавались дочери так мастерски, что матери всегда казалось, что перед ней настоящий гуманоид из тех самых научно-фантастических фильмов, которые Мелани Милфорд когда-то очень любила смотреть. Однажды Мелани все-таки решилась позвонить тетушке Милдред, живущей в загородном поместье в глуши Котсволдских гор и славящейся своими мудрыми советами.

— Надо бы малышку как следует запугать, — порекомендовала тетушка Милдред. — Скажи ей, что если вдруг, когда она опять скорчит рожу, случайно пробьют часы, то лицо у нее таким и застынет, и уже — навсегда. Это, думаю, несколько ее облагоразумит.

К совету старой девы прислушались — и предостережения матери в самом деле заставили Мелинду задуматься и даже на какое-то время отказаться от упражнений в искусстве гримасничанья. Но так как Мелинда была девочка смышленая, то очень скоро у нее закралось подозрение, что мать ей просто морочит голову.

— Ерунда все это, — негодовала Мелинда, — навыдумывали сказок, но меня так просто не проведешь! — Без двух минут двенадцать она встала в столовой перед большим зеркалом и, как только часы начали бить, состроила такую страшную гримасу, какую только могла. А потом, когда лицо ее без малейших усилий опять приняло свой обычный вид, дом огласил ликующий крик.

— Так я и знала! — воскликнула Мелинда. — А все эта противная тетушка и эти ее дурацкие враки!

По большому счету Бальтазар Боллинджер был счастливым человеком. Он и на свет явился беззаботным веселым крепышом, и те изрядные треволнения, которые он доставил матери во время беременности, никогда не тяготили его совесть.

Хотя, по сути, уже с первых недель после его зачатия что-то там серьезно не заладилось. Женщины, как известно, во время беременности полнеют — правда, в определенных, вполне предсказуемых пределах. В данном же случае речь шла вовсе не о лишних килограммах; ребенок, которого ожидала Бриджит Боллинджер, увеличил ее вес на какие-нибудь несколько сот граммов. Между тем как в талии она раздалась чрезвычайно. Ее супруг, Бартоломей, адвокат по профессии, был настолько встревожен, что стал даже поговаривать о возможном прерывании беременности. Но его супруга и слышать об этом не хотела, поскольку родом была из благочестивой, истово преданной Папе Римскому семьи и подобные меры категорически отвергала.

Когда подошло время, врач-акушер, доктор Баланс, только покачал головой и настоятельно посоветовал делать кесарево сечение. Бриджит дала свое согласие, и в скором времени, к ее великому облегчению, разрешилась без всяких осложнений здоровым мальчиком. Несколько удивлены были оба родителя только внешним видом новорожденного. Дело в том, что малыш Бальтазар Боллинджер оказался не то что пухленьким, а просто пугающе округлым.

— Да, конечно, — подтвердил доктор Баланс, — он несколько крупнее, чем большинство детей в его возрасте. Но в этом нет пока ничего тревожного. Меня скорее беспокоит его необычный вес. Позвольте, я вам объясню: ваш мальчик при рождении весил чуть больше тысячи граммов — по правде сказать, маловато, но это бывает с недоношенными. С другой стороны, он гораздо крупнее обычного, не говоря уж об объеме бедер, ну просто феноменальном. Понимаете, к чему я веду? Ребенок ваш слишком легок! Признаюсь, такого в моей практике еще не было. Тем не менее мальчик, по всей видимости, чувствует себя превосходно, и вам пока не стоит волноваться. Подождем, что будет дальше.