Джийан, как и Бартте, было пятнадцать, когда они нашли лорга. Тот прятался, как заведено у лоргов, под плоской, отливающей золотом скалой — эдакая бородавка на брюхе пересохшей канавы. Конара Мохха, их опекунша и наставница, учила смотреть под ноги во время прогулок по уступам Дьенн Марра, ибо лорги предпочитают разреженный, пахнущий елями-куэллами воздух.

— Берегитесь лоргов, — говорила она, грозя узловатым указательным пальцем. — Лорги злы. Они заманивают души умирающих младенцев и запасают их, как зерна молотого овсюга.

Джийан считала все это суеверной чепухой. Лорги, хоть и уродливые на вид, казались довольно безобидными; в сущности, они скорее приносили пользу, поскольку питались личинками стэдилов, а все знали, насколько вредны эти насекомые для овсюга и гленнана.

Стоял лонон, пятый сезон — жуткая пора между разгаром лета и осенью, когда роятся голоноги, когда ясными ночами в огромной черной чаше неба видны все пять бледно-зеленых, как брюшко голубя, лун... В лонон Жемчужина была использована неправильно; в лонон на Кундале появились в'орнны.

Джийан и Бартте, послушницам-рамаханам, страшно не повезло: они родились близнецами, что среди горных кундалиан издавна считалось дурным знаком. Мать попыталась отвратить беду, замотав на мягких розовых шейках пуповины, но тут в родильную комнату вошел отец и перерезал пуповины собственным охотничьим ножом. Потом, пока дочери верещали, делая первые в жизни вдохи, он перерезал горло и коварной повитухе, которая нашептывала роженице всякие глупости, подстрекая на детоубийство.