Птеранодон упал с неба. Точненько на стыке 6 Авеню и 47 улицы. Гигантская птица свалилась как снег на голову, и похоронила под собой восемьдесят семь человек, восемь машин и один автобус. Но этого почти никто и не заметил. Это Нью-Йорк.
А в этот момент, в точке касания параллельных миров, в неведомом мире, упал с неба человек…
Птеранодон свалился с неба в среду, ровно в 4 часа 18 минут. Кружа как подбитая птица и со свистом рассекая воздух, он грохнулся точнехонько на стыке Шестой авеню и Сорок седьмой улицы. Распластав мощные крылья, он раздавил в лепешку один «мустанг», два «кадиллака», один «бьюик ривьера», три «фольксвагена», передок «пежо» и туристский автобус фирмы «Грейлайн».
Чудовище прикончило восемьдесят семь человек, но не этот прискорбный факт привлек внимание Кили, выползавшего в тот момент из замызганной порнолавчонки, — одной из тех, коими усеяна Шестая авеню, — и трепетно прижимавшего к груди сверток с книжками и кучей фото пуэрториканок с плохо выбритыми подмышками, но зато щедро раздвинутыми ножками. Строго говоря, в первую очередь он отреагировал на сам достаточно шумноватый факт падения огромного, застившего свет тела; затем — на страшный грохот от удара этого дохлого создания о мостовую; и, наконец, он автоматически определил, что речь шла не просто о каком-то там задрипанном птеродактиле, а совершенно недвусмысленно о птеранодоне из рода орнитостомов. Кили как-никак студент третьего курса Колумбийского университета, готовившийся стать лиценциатом по истории геологии, и, естественно, не мог не распознать с одного взгляда этот суперхарактерный костистый гребень, разросшийся от черепа вдоль спины и столь превосходно выполнявший роль противовеса громадному беззубому клюву.
Кили как раз упивался созерцанием этой особенности экзотической твари, когда та, шмякнувшись оземь, подскочила, взметнув облака пыли над расплющенными остатками автомашин и останками невинно загубленных людей, словно любуясь содеянным, а потом вновь жестко шлепнулась на то же самое место.
Необъятное крыло грязновато-оливкового цвета словно брезент накрыло тела несчастных, еще подававших слабые признаки жизни. Только слабо трепыхнул его кончик, когда из-под чудища пахнула струя воздуха, застрявшего под ним и мигом провонявшего миазмами рептилии. Через всю Сорок седьмую улицу протянулось другое крыло — дряблая, вся в бородавках кожная перепонка, натянутая на тонкие косточки, похожие на выгнутые алюминиевые трубки, причем его когтистый конец ласково уперся в разукрашенный тремя бронзовыми шарами обшарпанный фасад кирпичного здания.