Тридцать сребреников тебе и тридцать роскошных роз твоей семье, которую так и не удалось спасти от всемогущей мафии… Но может ли считать себя предателем тот, кто предает преступников? И как тяжело на это решиться, если среди них – твой отец! Они – пауки в банке, безжалостно истребляющие конкурентов и нещадно обирающие свою страну. Тонны белого порошка обрекают на смерть тысячи людей, а ты разрываешь собственную душу, чтобы их спасти. Как это трудно – долгие годы жить чужой жизнью под чужой фамилией!
Глава 1
Пистолет – это не пистолет.
В этом со всей решительностью пытался убедить себя мистер Уинзер, когда молодой мужчина, Аликс Хобэн, генеральный директор европейского отделения компании «Транс-Финанз» с представительствами в Вене, Петербурге и Стамбуле, сунул бледнокожую руку во внутренний карман итальянского блейзера и достал не платиновый портсигар, не гравированную визитную карточку, а плоский, иссиня-черный, новехонький автоматический пистолет и направил его с расстояния в шесть дюймов в переносицу крючковатого, но никак не агрессивного носа мистера Уинзера. Этого пистолета не существует. Он – недопустимое доказательство. Он – вообще не доказательство. Это непистолет.
Мистер Альфред Уинзер был адвокатом, а задача адвоката – оспаривать предлагаемые его вниманию факты. Все факты. Чем более самоочевидным может представляться факт неюристу, тем более энергично должен его оспаривать добросовестный адвокат. И в тот момент добросовестностью Уинзер не уступал лучшим представителям своей профессии. Тем не менее от удивления он выронил брифкейс. Чувствовал, как ручка скользила по ладони, слышал, как тот упал, краем глаза видел тень брифкейса, лежащего у его ног. Подумал: «Мой брифкейс, мой паспорт, мои авиабилеты и дорожные чеки, мои кредитные карточки, все документы, удостоверяющие мою личность». Однако не наклонился, чтобы поднять брифкейс, содержимое которого стоило целое состояние. Стоял, молча глядя на непистолет.
Этот пистолет – не пистолет. Это яблоко – не яблоко. Уинзеру вспомнились мудрые слова его профессора в юридической школе, произнесенные сорок лет тому назад, когда великий ученый достал из кармана поношенного пиджака спортивного покроя зеленое яблоко и помахал им перед студентами, подавляющее большинство которых составляли девушки. «То, что вы видите перед собой, дорогие мои, возможно, выглядит как яблоко, возможно, пахнет как яблоко, возможно, на ощупь неотличимо от яблока… – Пауза. – Но дребезжит ли оно, как яблоко? – Потряс его. – Режется ли, как яблоко?» Из ящика стола появился нож для резки хлеба. Удар, и яблоко превратилось в груду пластмассовых осколков. Под дружный смех профессор смел их со стола.
Но воспоминания Уинзера этим не ограничились. Пластмассовое яблоко профессора юридической школы сменил залитый солнцем зеленщик из
Глава 2
В то солнечное весеннее утро раскинувшийся на холмах маленький прибрежный южноанглийский городок Абботс-Ки в графстве Девоншир благоухал вишневым цветом. Миссис Элси Уотмор стояла на переднем крыльце собственного викторианского пансиона и весело звала своего постояльца, Оливера, который двенадцатью ступенями ниже с помощью ее десятилетнего сына Сэмми загружал в японский минивэн потрепанные черные чемоданы. Миссис Уотмор приехала в Абботс-Ки из Бакстона, элегантного курорта на севере, привезя сюда высокие стандарты убранства интерьеров. Ее пансион являл собой викторианскую симфонию: кружевные занавески, золоченые зеркала, маленькие бутылочки ликера в шкафчиках со стеклянными передними панелями. Назывался пансион «Морской клуб», и она счастливо жила в нем с Сэмми и мужем Джеком, пока тот не погиб в море, когда на горизонте уже замаячила пенсия. Женщина она была крупная, умная, миловидная и сострадательная. Ее дер-биширский звенящий говорок гулким эхом отдавался от окрестных холмов. Голову покрывал веселенький муаровый шарфик, потому что была пятница, а по пятницам она всегда делала укладку. С моря дул легкий ветерок.
– Сэмми, дорогой, прошу тебя, ткни локтем в ребра Олли и, пожалуйста, скажи ему, что его зовут к телефону. Он, как всегда, спит на ходу. К телефону в холле, Олли! Мистер Тугуд из банка. Насчет того, что надо подписать какие-то обычные документы, но срочно. Говорил он очень вежливо и галантно, чего обычно за ним не замечается, поэтому, пожалуйста, не порти ему настроение, а не то он опять срежет мне кредит по текущему счету. – Она ждала, заранее прощая ему задержку, потому что с Олли по другому не бывало. «Ничего не доходит до него, – думала она, – если он внутри себя. Он бы не услышал меня, будь я даже сиреной воздушной тревоги». – Сэмми сам закончит погрузку, не так ли, Сэмюэль? Конечно, ты все погрузишь, – добавила она, чтобы подтолкнуть Оливера к действию.
Вновь она ждала, но внизу ничего не менялось. Выражение полного лица Оливера, затененного беретом, какие обычно носят продавцы лука, фирменным элементом его наряда, не оставляло сомнений в том, что сейчас он сосредоточен исключительно на погрузке. И существовал для него лишь очередной черный чемодан, который он передавал забравшемуся в минивэн Сэмми. «Два сапога пара, – думала она, наблюдая, как Сэмми возится с чемоданом. – После смерти отца он стал еще более медлительным, хотя и раньше не отличался шустростью. Все для них – проблема. Можно подумать, что они отправляются в Монте-Карло, а не в соседний квартал». Рядом с чемоданами разных размеров из кожзаменителя, типичными для коммивояжеров, лежал надутый красный мяч диаметром в два фута.
– Он же не любопытствует: «Где наш Олли?» Совсем нет, – упорствовала она, предчувствуя, что банковский менеджер уже бросил трубку. – Он сказал: «Будьте так любезны, позовите, пожалуйста, к телефону мистера Оливера Хоторна». Ты не выиграл в лотерею, Олли? Только ты нам не скажешь, не так ли? В этом ты весь, такой сильный и молчаливый. Поставь этот чемодан, Сэмми. Олли поможет тебе, когда вернется, поговорив с мистером Тугудом. Поставь его. – Сжав пальцы в кулаки, она уперлась ими в бедра и еще больше возвысила голос в мнимом негодовании: – Оливер Хоторн! Мистер Тугуд – высокооплачиваемый сотрудник нашего банка. Мы не можем позволить ему слушать тишину за сто фунтов в час. В следующий раз он поднимет оплату своих услуг, и виноват в этом будешь ты.
Но к этому моменту под влиянием солнца и красоты весеннего дня мысли ее потекли в другом направлении, что часто случалось в присутствии Олли. Думала она о том, как выглядят они вместе, почти братья, пусть внешне такие разные: Олли огромный, как слон, в сером длинном пальто, которое он носил всегда, независимо от сезона, не обращая внимания на взгляды соседей и прохожих; Сэмми худой и длинноносый, как его отец, с шелковистой каштановой челкой и в кожаной летной куртке, подарок Олли на день рождения, которую Сэмми теперь практически не снимал.