Милостивой государынѣ, любви сердца моего, Пелагеѣ Спиридоновнѣ, отъ милаго друга вашего, Петра Степаныча. И посылаю вамъ свое искреннее и всенижайшее почтеніе и съ любовію низкій поклонъ, и цѣлую васъ въ уста сахарные несчетное число разъ. И увѣдомляю васъ, моя милая душечка и безцѣнная Поленька, что моя горячая къ вамъ любовь трепещетъ въ моемъ сердцѣ и ноетъ, и ни день, ни ночь спокоя не видитъ. Только и есть одна отрада, какъ выдти на подъѣздъ, смотрѣть въ вашу сторону и вздыхать, сколько есть моей силы или же кропить вашъ полотняный платочекъ слезами, что я у васъ на память дерзостно взялъ. О, зачѣмъ встрѣтился я съ вами на Волковомъ кладбищѣ, во время Радоницы? Еслибъ я былъ птица или имѣлъ какія-нибудь крылья, о, колико разъ въ день леталъ-бы я къ тебѣ, Поля, и ворковалъ подобно голубицѣ! И еще прошу васъ, Поленька, откройтесь мнѣ въ любви и будете-ли вы согласны соединить намъ свою любовь въ одинъ союзъ, въ одну мысль и въ одно сердце, и прошу мнѣ объ этомъ написать, а то, я сохну, очень скученъ и съ лица спадаю. Даже и товарищи замѣчаютъ. Вотъ она что любовь-то! Мое сердце не можетъ терпѣть, чтобы не думать о вашей красотѣ. Все изъ рукъ валится. Сѣлъ писать ноты, свадебный концертъ и окропилъ слезами, такъ что заплатилъ полтинникъ, чтобъ переписать его, и во время вѣнчанья сватьбы, гдѣ мы пѣли, вдругъ сжалось горло во время пѣнія «положилъ еси на главахъ», и я не могъ пѣть и чуть всѣхъ семи чувствъ не лишился. И еще извините меня, если я на Волковомъ кладбищѣ съ вами не вѣжливо обходился, или какое-нибудь непріятное слово сказалъ, или какъ-нибудь неловко васъ тронулъ. Что дѣлать, праздникъ былъ. Цѣлую васъ, любовь сердца моего, столько разъ, сколько звѣздъ на небѣ и остаюсь другъ вашъ лейбъ-гвардіи…..скако полка пѣвческой команды пѣвчій Петръ Степановъ Носовертовъ.