Вы знаете, я не могу вспомнить имени, которое дала ей моя мать. Все, что я могу вспомнить, — это мое тайное имя для нее. Сара. Это было имя моей сестры. Не поймите меня неправильно, я не пытался притворяться, что она действительно была моей сестрой. Только в том смысле, что вещи меняются в зависимости от того, как вы их назовете. Но я в это не верю. Я думаю, что это просто схемы. Как музыка, или месть, или любовь.

Я не знал своего отца. А если и знал, то не знал, что это он. Моя мама знала его только несколько часов. Он не оставил своего телефона, и она не смогла с ним связаться, когда поняла, что беременна. Единственное, что она сказала мне про него — мужчины, не видящие смысла в использовании презервативов, не подходят на роль отца. Отец Сары продержался чуть подольше, несколько месяцев, я полагаю. Так что на самом деле она моя сестра только наполовину. Но она всегда звала меня братом. Она была на восемнадцать месяцев старше меня.

Мы жили в муниципальном микрорайоне Олдбери. Олдбери милый городок, но эти микрорайоны находятся за его пределами — они торчат среди заводов и электростанций, где всегда ходит транспорт, но нет ни магазинов, ни домов. Там было два участка, застроенных жилыми домами. Один представлял собой улицу, окаймленную с двух сторон тремя или четырьмя рядами одинаковых кубиков — как в детском саду. Теперь они все разрушены или сожжены, и вряд ли там кто-нибудь живет. Другой участок — это теснящиеся на клочке наклонного пустыря башни. Мы жили именно здесь. На девятом этаже. На всех окнах была проволочная решетка, чтобы защитить стекла. В любое время года в здании было холодно.

После того как я родился, моя мама впала в депрессию, и ей пришлось лечиться. Соседи помогали нам какое-то время. После этого она сделала операцию, чтобы ей больше не приходилось задумываться. Одно из отличий между кошками и людьми заключается в том, что люди продолжают трахаться вне зависимости от того, могут они иметь детей или нет. Много разных мужчин оставалось у нас в квартире, когда мы с Сарой были маленькими. Некоторые только на ночь, некоторые — на несколько недель. Был один, который приходил и уходил в течение года. Я знал, что он был женат, потому что они с мамой постоянно ругались из-за того, что он собирается делать — бросить свою жену или нет. Он не бросил.

Некоторые мужчины что-то приносили. Некоторые — что-то брали (я хочу сказать, кроме того, что брали они все). Все, что я могу сказать о наших многочисленных папах, это то, что они обычно не злоупотребляли нашим гостеприимством. Но один злоупотребил. Это случилось, когда Саре было восемь. Она простудилась и не пошла в школу. Я как раз пошел в начальную школу — в ту же самую, в которую ходила Сара. Когда я пришел домой, там была полиция. Мама была очень бледная. Она пыталась выпить чашку чая, но у нее слишком сильно тряслись руки. Когда она заговорила, голос ее оказался сорван, как будто она кричала несколько часов подряд. Я не помню, что она сказала. Когда я попытался пройти в следующую комнату, где стояли наши с Сарой кровати, полицейский меня не пустил.