Лучше всего он помнил ее духи. Те, что она хранила в ванной комнате. Сверкающий лиловый пузырек со сладковатым тяжелым ароматом. Повзрослев, он долго искал этот аромат в парфюмерных магазинах, пока точно не установил, что это были за духи. И посмеялся, увидев название: «Poison» — «Яд».

Обычно она брызгала духами на запястья, потом обтирала запястья о шею, а если надевала юбку, то и о щиколотки.

Ей это казалось очень красивым — ее нежные, тонкие запястья грациозно терлись друг о друга, аромат распространялся по комнате, а он с нетерпением ждал того мгновения, когда волна запаха приблизится вплотную, она склонится и поцелует его. Всегда в губы. Всегда таким легким касанием, что он иногда сомневался, был ли поцелуй в действительности или просто ему приснился.

— Позаботься о сестре, — всегда говорила она, прежде чем выйти или, скорее, выпорхнуть за дверь.

Позже он никак не мог припомнить, отвечал он ей или просто кивал.

Весеннее солнце светило в окна здания полиции городка Танумсхеде, нещадным образом обнажая грязь на стеклах. Их, словно пленкой, покрывала оставшаяся с зимы серость, и Патрику казалось, что такая же пленка покрывает и его самого. Зима выдалась непростой. Жить с ребенком оказалось гораздо веселее, но и гораздо труднее, чем он себе представлял. Хотя с Майей и стало теперь намного легче, чем поначалу, но Эрике по-прежнему не нравилась роль неработающей мамы. Сознание этого мучило Патрика каждую секунду и минуту, которые он проводил на службе. К тому же дополнительным бременем им на плечи легло случившееся с Анной.

Его мрачные мысли прервал стук в дверь.

— Патрик? Поступил сигнал о ДТП. На дороге в сторону Саннэса разбилась машина.

— О'кей, — откликнулся Патрик, вставая. — Послушай-ка, разве не сегодня должна прийти преемница Эрнста?

— Да. — Анника кивнула. — Но еще даже нет восьми часов.