Марина закрыла за собой калитку, повернулась и пошла по тропе через скалы. Руффи бежал впереди, быстро перебирая короткими белыми лапами. Вечерний бриз трепал ему шерсть, поднимая белые завитки, похожие на лепестки цветов. Далеко в море солнце опускалось за невидимый горизонт, окрашивая огнем небо. Золотые, оранжевые и синие полосы легли на волны, над ними летала чайка. Марина проводила ее взглядом и улыбнулась. Пронзительно крича, чайка кинулась вниз, к разноцветным волнам, нырнула и снова взмыла вверх.

На каком-то отрезке скалистая тропа шла вдоль дороги, по которой редко ездили машины, в основном здесь проходили те, кто спускался на каменистый берег, заливаемый во время прилива.

Марина подошла к самому краю скалы и глянула вниз на огромные серовато-синие валуны, на гальку, до белизны отмытую морем, на вспыхивающие золотом кустики чистотела, сбегающие со скал к берегу.

Она почти подсознательно услышала скрежет резко затормозившей за ее спиной машины. Хлопнула дверца, кто-то побежал… Марина удивленно повернулась. К ней по траве стремительно, точно с кем-то наперегонки, бежал длинноногий мужчина. Она заметила черные волосы, гибкое тело и до странности бледное лицо.

От изумления она открыла рот, а он внезапно остановился в нескольких шагах и, пронизывая ее взглядом, замер в позе, будто хотел на нее наброситься.

Марина отправилась спать, как обычно, в десять. Полы в старом доме давно рассохлись и громко скрипели. Ветреными ночами ей казалось, что они жалуются тонкими голосами. Но сегодня она слышала другие голоса: внизу на кухне говорили Гранди и Гедеон. Дверь они закрыли, но звуки проникали сквозь низкие потолки. Она не разбирала слов, но хорошо слышала враждебный и резкий тон. Дед ссорился с гостем. Раза два в его голосе прорывалось бешенство. Гедеон отвечал тихо, спокойно, но твердо.

— Что бы это значило? — спросила Марина Мэг и Эмму. Куклы сидели, как обычно, в ногах кровати, опираясь о деревянную спинку. Мэг была маленькой и аккуратной, из-под желтой бархатной шляпы виднелись черные кудряшки, а из-под бархатной юбочки выглядывали черные туфельки. Ее сделали во времена короля Эдуарда, и принадлежала она когда-то сестре Гранди, тете Мэг, которая умерла, когда ей было двенадцать. Марина считала куклу своей кузиной. Она росла одиноко и поэтому сама придумала себе семью. Эмма, большая тряпичная кукла с огромными синими глазами-пуговицами и балетными туфлями на ногах, была моложе. Дедушка говорил, что в нее играла мать Марины. Он никогда не покупал внучке новых кукол, но ей хватало и этих двух.

Они жили у нее уже много лет, и Марина не могла расстаться ни с одной из них. В короткой белой ночной рубашке она стояла в постели на коленях, смотрела на них и ждала ответа, но не дождалась.

— Нет от вас никакого толку, вот что!

Марина забралась под одеяло.