Отель, где собрали участниц литературного конкурса «Счастливый случай», находился в одном из уютных крымских уголков, отличающихся пышной зеленью, золотистым песком и бархатным солнцем. Этот роскошный небоскреб недавно построили американцы. Все здесь было организовано и оборудовано по высшему классу: вышколенный персонал, великолепная кухня, изысканный интерьер, диковинные деревья на открытых террасах, бассейны, корты, летний театр.

Желая соответствовать всей этой роскоши, дамы спозаранку облачились в лучшие наряды и, благоухая изысканной парфюмерией, добавлявшей необычные оттенки аромату раннего южного утра, спустились к завтраку. На груди у них висели карточки конкурсанток, приглашенных на отборочный тур в этот сказочно-райский уголок.

Проходя мимо гигантского букета живых цветов, выставленного в холле, одна из женщин невольно дотронулась рукой до белой лилии.

— Красота! — восторженно прошептала она, но, поймав придирчивые взгляды остальных дам, вся подобралась и проследовала в ресторан к завтраку.

Метрдотель, широко улыбаясь, провожал каждую вновь прибывшую, усаживая за небольшие столики, покрытые нежно-розовыми скатертями.

— В зале прилета аэропорта Кеннеди было душно. Очередь из новых, старых, а также бывших русских, извиваясь змейкой, медленно двигалась к погранконтролю под присмотром служащей-индуски. На лбу у нее красовалась темно-вишневая точка. Передвигая барьерный шнур, служащая направляла толпу в узкий коридор, резким голосом выкрикивая что-то по-английски.

Ноги утопали в мягком ковровом покрытии, поглощающем недовольный ропот пассажиров. Ошалевшие от Девятичасового перелета люди пытались приблизить вступление на американскую землю. Два парня попробовали нарушить порядок и подлезть под шнур. Я вспомнила, что в самолете они сидели за мной и всю дорогу пытались «уговорить» пятилитровую бутылку с виски. Окрик индуски вернул их в конец очереди.

Моя обычно удобная сумка через плечо давила тяжелым грузом, хотелось сбросить с себя одежду и прилечь, растянувшись прямо тут, перед выходом в незнакомую Америку.

«Поспать бы, — подумала я, хотя за окнами только занималось утро. — В Москве сейчас полночь. — Мысли перенеслись назад. — Где ты мой Владик-Влад? О чем думаешь сейчас?»

— Я буду вычеркивать на календаре каждый день, — шепотом выдыхал Влад между ритмичными движениями своего тела. — Рыжик, ты слышишь? Каждый день с нашего расставания! — С силой вжимая меня в упругий матрас, он не замечал слез, которые, затекая за уши, уже образовали липкую муравьиную дорожку на моей шее. — Нам с тобой за много лет столько не заработать, — убеждал он в тот вечер, когда американец предложил нам сделку. Влад буквально превзошел сам себя: так он меня еще никогда не уговаривал.