Рейсовый автобус Сосьва — Гари катил по асфальтовой дороге, довольно приличной по местным меркам, но все же недостаточно комфортабельной, чтобы пассажиров не подбрасывало на ухабах каждые сто метров. Лев Гуров сидел возле окна. Мимо проплывали живописные таежные пейзажи русской Сибири, которые при иных обстоятельствах наверняка порадовали бы глаз столичного опера, утомленного ежедневным созерцанием бетона и стекла. Сейчас же Гурова радовало одно: его друг и соратник Стас Крячко наконец-то заткнулся, разобидевшись на полковника за отсутствие энтузиазма с его стороны. Последней фразой, брошенной напарнику, было обвинение в черствости и занудстве. С подобной характеристикой Лев был не согласен и высказал-таки другу все, что он на самом деле думал о его затее, после чего Крячко надулся, заявил, что больше напарник от него и слова не услышит, надвинул на глаза кепку и сделал вид, что спит. Гурова такой расклад вполне устраивал, потому он не спешил исправить ситуацию, по опыту зная, что обида Стаса продлится ровно десять минут, после чего он снова начнет доставать разговорами, расписывая прелести предстоящего отпуска.

Секрет распрей между друзьями был прост: всему виной была долгая дорога, полная сумбура и всевозможных препонов, на которые ни тот, ни другой, отправляясь в путешествие, никак не рассчитывали. А начиналось все так чудесно! Неделю назад они закрыли дело о перестрелке в районе Филевского парка, в результате которой шесть человек были убиты, двенадцать получили ранения высокой и средней степени тяжести. И закрыли его в небывало короткий срок, сумев при этом не только доказать причастность к инциденту криминальной группировки, на которую целых два года охотились все правоохранительные органы столицы, но и задержать данную группировку в полном составе. За такой героический поступок генерал Орлов, непосредственный начальник, а по совместительству и друг полковников Гурова и Крячко, выбил им в награду внеочередной отпуск длиной в десять дней. Довольные результатом, они ломали голову, на что потратить свалившийся на голову отпуск, да так, чтобы не жалеть о потраченном времени долгими зимними вечерами, когда рутинная работа начнет доводить до изнеможения.

И именно в этот момент на горизонте нарисовался армейский друг Крячко, Серега Девлягин. Он позвонил Стасу поболтать о том о сем, справиться о здоровье и о планах на жизнь. Обычный звонок вежливости. В разговоре Стас упомянул про отпуск. Этому известию Серега обрадовался чуть ли не больше самих отпускников. Он заявил, что лучшего способа потратить дни отпуска, чем охота на уток в уральских краях, просто не может быть, и предложил, а вернее, настоял на том, чтобы друзья в срочном порядке гнали в аэропорт и первым же рейсом вылетали в Екатеринбург. Стасу идея настолько понравилась, что он принялся обрабатывать Гурова. Сам Лев предпочел бы провести эти десять дней в обществе жены, но Крячко был непреклонен. Никаких лежбищ на диване, никаких тихих семейных вечеров, только охота и рыбалка! Гуров отбивался как мог. Длилось это до тех пор, пока Крячко не перетянул на свою сторону его жену Марию. Та, со свойственной ей мягкостью и тактом, объяснила мужу, как важно поддержать друга, который двадцать четыре часа в сутки, триста шестьдесят пять дней в году прикрывает твою спину, и он сдался.

После того как согласие было получено, Крячко заявил, что организацию поездки берет на себя. Это должно было насторожить Гурова, так как импульсивный Крячко по определению не подходил на роль организатора. Но — не насторожило. Чувствуя себя виноватым за то, что оставляет жену одну, он старался уделять общению с ней как можно больше времени и поэтому позволил Крячко действовать. Что и привело к тому, что сейчас, сидя в салоне старенького автобуса, вместо воодушевления от предстоящего отдыха Лев ощущал лишь усталость и разочарование.

Путь до егерского хозяйства, где подвизался Серега Девлягин, оказался нелегким и уж точно не коротким. Два часа на самолете до Екатеринбурга были единственным светлым пятном на протяжении всей поездки. Только спустившись по трапу на екатеринбургскую землю, Гуров озаботился тем, чтобы узнать, как далеко от славного города отстоят охотничьи угодья, где и должен был пройти незабываемый отпуск. Оказалось, что из Екатеринбурга им предстоит восемь часов трястись в поезде, добираясь до города Серова. Заподозрив, что на этом сюрпризы не закончатся, он потребовал осветить весь предстоящий маршрут и после слов Крячко в буквальном смысле схватился за голову. Как он и предполагал, Серов был не конечной остановкой. От Серова предстояло добраться до населенного пункта Сосьва, оттуда до удаленного пункта Гари, и только там их должен был встретить Девлягин, чтобы отвезти в забытый богом поселок Пелым.

Юрец, хозяин егерского домика, объявился после полудня. Перебравшие с вечера Серега и Стас к двенадцати часам только-только начали оживать. Естественно, ни о какой охоте и речи быть не могло. Крячко так полоскало, что Гуров опасался, как бы не пришлось везти его в больницу. Девлягин чувствовал себя ненамного лучше, в его случае к физическому недомоганию прибавлялись угрызения совести. Обещал гостям незабываемую охоту, а сам из кустов вылезти не может. Срам, да и только. Когда его отпускало, он перебирался на раскинутую во дворе лежанку, валился на бок и беспрерывно повторял, как ему неловко оттого, что охота откладывается, и как он все компенсирует, дайте только время. Крячко тяжело вздыхал, заверял друга, что они с Гуровым и простому безделью рады, к тому же в том, что охота сорвалась, есть и его вина. Лев готовил обоим живительный напиток из колодезной воды и шипучего аспирина, хмурился и молчал.

— Ого, да у меня гости, — радостно возгласил кряжистый мужик, выбираясь из-за поваленного дерева. — Чьи будете, хлопцы?

Гуров увидел хозяина первым. Вернее, сначала увидел дуло охотничьего ружья, нацеленное прямиком ему в грудь, а уж потом перевел взгляд на бородача, который это самое ружье держал.

— Добрый день, — вежливо поздоровался он, на всякий случай отступая с линии огня. — Вы, вероятно, Юрец?

— Для кого Юрец, а для кого и Юрий Владимирович, — заявил мужик. — Сам-то чей будешь?

Они стояли возле расщепленной во время некогда прогремевшей грозы сосны и тупо смотрели на находку Крячко. Картина была не из приятных, хотя в какой-то мере и привычной. По крайней мере, двум из них. В небольшой ложбине с северной стороны соснового ствола лежали два тела, мужчины и женщины. Мирно так, рядком. Вложи их руки одна в другую, и создастся впечатление, будто утомленная долгой дорогой парочка просто прилегла отдохнуть. Если бы не раны на их телах и не гримасы боли на лицах. Тот, кто это сделал, явно не торопился, действовал, согласно своему извращенному вкусу, игнорируя тот факт, что его могут застукать за столь нечеловеческим занятием.

Лицо женщины было так исполосовано вдоль и поперек, что кожа в некоторых местах отпала полностью. Ее тело было практически нетронуто. Одежда разорвана в клочья, но кожа цела. Несколько кровоподтеков, видимо, от резких, коротких ударов, и длинный горизонтальный порез через всю шею. Этот, судя по всему, был последним. У мужчины, напротив, лицо не тронуто, а вот грудь до самого живота истыкана острым предметом. Порезы различались по ширине и, вероятно, по глубине. Каждый палец на обеих руках был сломан, а указательный палец правой руки полностью отрезан. Он висел на тонком куске кожи, гротескно указывая в сторону супруги. Ступни у обоих были перебиты в районе соединительного сустава и неестественно вывернуты.

— Боже милостивый, кто мог сотворить такое! — первым не выдержал Девлягин. — Он же их пытал!

— Правильный вопрос, — подал голос Крячко. — Может, ты нам на него и ответишь?

— Стас, это не я! — в очередной раз заявил Серега. — Как ты вообще можешь обдумывать такую версию? Я же твой друг!

На взятом напрокат автомобиле егеря Юрца, том самом, на котором Серега Девлягин встречал их в Гарях, Гуров приближался к автостанции города Серова. Он бодрствовал почти четыре часа, час из которых потратил на распределение обязанностей между прибывшим из Серова и близлежащих исправительных учреждений подкреплением, и еще два угрохал на дорогу. Увы, без этой траты самого ценного на данный момент ресурса, такого, как время, было не обойтись. Следовало встретиться с водителем рейсового автобуса лично. Дорогу Лев помнил, благо, память работала исправно, поэтому не пришлось брать проводника. Он был рад, что может какое-то время побыть наедине со своими мыслями, прислушаться к ощущениям, попытаться разложить по полочкам имеющиеся данные. В егерском домике об уединении можно было и не мечтать, а вот в дороге — как раз то, что надо.

Три автобуса дожидались своего часа у здания автовокзала, небольшого строения из красного кирпича, занимавшего центральное место вокзальной площади. Оставив машину на парковке, Гуров вошел в тесное помещение, с трудом справляющееся с большим потоком пассажиров. У билетных касс выстроились длинные очереди. Серов служил своего рода перевалочным пунктом между такими крупными городами, как Екатеринбург, Пермь, Краснотурьинск. Впечатление крохотный зал производил, мягко говоря, своеобразное: каждые двадцать пять минут с посадочных платформ автовокзала уходили автобусы по этим и другим направлениям, останавливались транзитные, высаживая пассажиров размять ноги, проверялись документы, предъявлялись билеты, вспыхивали ссоры из-за свободного места в зале ожидания или из-за потерянной очереди в кассу. Над всей этой суетой стоял гвалт похлеще, чем на птичьем базаре.

Поняв, что к окошку справочной пробиться не удастся, Лев пошел отыскивать начальника автовокзала. В здании он его не нашел, но сумел разговорить уборщицу, трущую грязной тряпкой не менее грязный пол. Она направила Гурова во двор. Оказалось, кабинет начальника расположен в отдельно стоящем здании, в дальнем конце площади. Гуров отшагал добрую сотню шагов и все ради того, чтобы полюбоваться на замок, висящий на двери с надписью «Начальник автовокзала Андрусенко Е.В.». Пришлось идти обратно. Вернувшись в здание вокзала, он воспользовался магическими красными корочками, требуя расступиться и пропустить стража порядка. Народ недовольно заворчал, но отступил, и Гуров оказался лицом к лицу с девчушкой, которой было от силы лет восемнадцать, а на вид так и того меньше.

— Полковник Гуров, уголовный розыск, — намеренно громко произнес он. — Вызовите сюда начальника вокзала.

— Кабинет начальника вокзала находится в помещение номер три, — протараторила девица.

День догорал, солнце клонилось к закату, а Гуров все сидел в тесном кабинете полицейского участка поселка Гари и пытался составить план первоочередных дел. В отделе он был один. Поисковые отряды закончили работу час назад. Люди разошлись по домам, забрав на постой приезжих. За день они вымотались до предела, к тому же ночные поиски в данном случае вряд ли дали бы результат. Да и острой нужды гонять людей по тайге ночью не было. Такие меры актуальны, когда ищешь живых, а Гуров вовсе не был уверен, кого они вообще ищут.

Информации за день собрали немало, а вот систематизировать ее времени не было. Этому занятию Лев решил посвятить ночь, отказавшись от предложения егеря Юрца провести очередную ночь у него. В данный момент компания ему была не нужна, думалось всегда лучше в одиночестве. Сидя за столом, он перебирал отчеты, собранные капитаном Жиготкиным. Запрос в исправительные учреждения дал отрицательный ответ. Все заключенные были на месте, никаких правонарушений за последние два месяца, и вообще ничего, что бы могло насторожить начальство колоний. А вот информация по Волохову, которую разыскал тот же Жиготкин, оказалась весьма ценной. По данным Ивдельской ИТК, гражданин Волохов Дмитрий Сергеевич, сорока четырех лет, отбывал наказание в виде лишения свободы в их учреждении. Сидел за вооруженное ограбление. Это была его третья ходка по одной и той же статье, так что оттрубил рецидивист Волохов от звонка до звонка ровно одиннадцать лет. Странно было то, что его освободили в начале июня, он распрощался с дружками-приятелями, помахал кепочкой охранникам и уехал к себе на родину, в далекий город Челябинск. Отчего вдруг Волохов решил вернуться? Или кто-то другой назвался его фамилией? Гуров сомневался, что такое могло случиться. Приметы Волохова, представленные кассиром Татьяной, совпадали все до единой. И возраст, и рост, и шрам через всю бровь. И даже наколки, которых у рецидивиста Волохова было достаточно. Так что он забыл в местах, где оттрубил одиннадцать лет?

Этот вопрос оставался без ответа. А вот личности жертв установить удалось, несмотря на то что багаж и документы так и не были найдены. И здесь рассказ Танюши помог. Как только Гуров передал новые сведения капитану Жиготкину, тот отправился на машине в Андрюшино. Там он быстро отыскал дом, где проживала пожилая пара. Расспросив соседей, капитан узнал, что между супругами и правда произошел разлад. Муж уехал на поиски лучшей жизни, а жена осталась в гордом одиночестве, трубя соседям, что выгнала малахольного муженька, как много лет и мечтала. Хватило ее на шесть месяцев, после чего она, не говоря соседям ни слова, отправилась за мужем. Судя по тому, что супруги разделили одну участь, жене удалось-таки убедить мужа вернуться. Возможно, знай она заранее, чем закончится поездка, предпочла бы и дальше жить в одиночестве. Но судьба — штука непредсказуемая. Знали ли супруги о том, что водитель автобуса подкалымливает, удлиняя маршрут? Разумеется, знали. Местные частенько пользуются добротой водителей. В Андрюшино вообще никакой транспорт не ходит, а машины есть далеко не у всех. Одобряли ли они подобный способ калыма? Разумеется, одобряли. И впредь будут одобрять, несмотря на случившееся. И все по той же причине. Заботься государство о малонаселенных деревнях лучше — глядишь, ничего бы и не случилось. Таково было мнение местного населения.

Гуров же всю вторую половину дня провел в поисках адресов и телефонов пассажиров четвергового рейса. За это время ему раз десять пришлось связываться с Москвой. Нужно было получить доступ к различным базам данных, вытребовать у сотовых операторов номера телефонов их клиентов, связаться с родственниками тех, кого по телефонным базам отыскать не удавалось. И еще сотни специфических запросов, с которыми ни капитан Жиготкин, ни начальник Серовского отделения полиции справиться не могли. К концу дня телефонная трубка на столе Гурова накалилась, а его ухо превратилось в горящий факел, но результата он добился. Практически все пассажиры четвергового рейса, как для удобства называли рейс Марата Сагирова полицейские, были найдены, опрошены, а их данные занесены в отдельные протоколы, которые еще предстояло как следует изучить.

Из всех пассажиров, о которых было известно Гурову, не были найдены лишь Дмитрий Волохов, что было закономерно, и девушка Настя, чью фамилию так и не удалось выяснить. Об этой девушке голова у Гурова болела больше всего. Пассажиры, высадившиеся в Сосьве, в один голос утверждали, что ни девушка, ни пожилая пара в Сосьве не сходили. Как и бритый мужик со шрамом, предположительно, рецидивист Дмитрий Волохов. Конечно, никто из них не оставался на вокзале настолько долго, чтобы проследить за отъездом автобуса, но исходить Гуров решил из худших соображений. Итак, если сложить воедино все факты, получалось следующее. От Сосьвы отъехал автобус, в котором помимо водителя было четыре человека. Двое из них найдены убитыми в пяти километрах от поселка Гари. Остальных найти пока не удалось. Так что же случилось на том перегоне?

— Не понимаю я этого. Чего это они все… как наизнанку вывернутые.

— Перестань, Лева! Не будь занудой. Если ты не разбираешься в современном искусстве, просто смотри и наслаждайся красотой.

— С удовольствием. Осталось только отыскать ее здесь.

Пренебрежительно усмехнувшись, Гуров перешел от художественного полотна под названием: «Страсть, сагиттальный разрез» к картине «Человек-графин».

Посетить выставку современного искусства соблазнила жена. Наслушавшись восторженных отзывов о деятельности творческой мастерской «Панорама», она посчитала своим долгом составить собственное мнение о проектах этого объединения.

Язвительный вопрос худрука, по сути, был вполне резонным. Трудно было связать разудалую вечернику в «Ковчеге» с этими дамами, проводящими свою жизнь среди скучных ведомостей и бухгалтерских проводок. Поэтому Гуров решил обосновать свое появление в бухгалтерии.

— Я провожу расследование по факту убийства Руслана Бойцова. Чтобы составить четкую картину, мне необходимо опросить его коллег и прочих сотрудников театра. Формальная процедура, всего несколько вопросов. Это не займет много времени. С кого мне лучше начать? — любезно улыбнулся Лев.

— Да вот, с Нины Семеновны, наверное, — улыбнувшись в ответ, указала на свою коллегу одна из женщин. — Она у нас чаще всего с Русланом общалась.

Ухоженная, явно не пренебрегающая процедурами омоложения женщина немного испуганно улыбнулась и произнесла:

— Ну, что уж я там с ним общалась. Иногда только, если с Виталием Сергеевичем приходил или с Виктором Ивановичем.

Внимательно и терпеливо выслушав все, что имел сказать ему Голубков о взаимоотношениях коллектива с помощником режиссера Русланом Бойцовым, Гуров, как и планировал изначально, перешел к происшествию в ресторане. Он не стал задавать наводящие вопросы, а просто попросил Голубкова рассказать про вчерашний вечер.

Рассказ этот почти полностью продублировал информацию, которую уже сообщил Берестов. Голубков знал даже меньше, по-видимому, и впрямь не отличаясь особой наблюдательностью.

Десять минут, которые Вадим согласился уделить ему, истекли, и, любезно попрощавшись, Лев покинул театр.

Он опросил не всех, кого планировал, но рабочий день уже заканчивался, а ему еще хотелось успеть заглянуть в морг и осмотреть тело.

В морге Гурова, как «постоянного посетителя», многие знали в лицо. Поэтому доступ к телу и последнюю информацию о вскрытии он получил без труда.

Прибыв в театр, Гуров поинтересовался у знакомого уже охранника, где он может найти Бориса Петровича Пичугина.

Оказалось, что у бывшего худрука, а ныне рядового режиссера сейчас репетиция, и он работает с актерами на сцене.

Пройдя коридорами и открыв знакомую солидную дверь, Лев вновь оказался в зрительном зале.

На сей раз здесь не было столпотворения. Несколько человек на сцене обменивались репликами, видимо, проходя какой-то кусок спектакля, а из зрительного зала за ними внимательно наблюдал колоритный полный мужчина с седеющей гривой длинных, до плеч, волос.

— Нет, Дима, не так, — раздраженно прервал он молодого актера, произносившего монолог. — Что ты пялишься на нее, как баран на новые ворота? Бабу ни разу не видел? Выйди из ступора, поиграй. Ты в будуаре красивой женщины, там масса интересных вещиц. Зеркала, духи, побрякушки. Целый воз всякого вздора. Дай мне это увидеть. Я хочу…

На следующий день Гурову предстояло новое «художественное» испытание. Помня, что обещал жене отправиться вместе с ней на пресловутый перформанс, он начал с утра морально готовить себя.

— Да не переживай ты так, — утешал его Стас. — Вот вчера, например. Уж куда, кажется, хуже, а в итоге все обошлось. Ты даже, если я ничего не путаю, кое-что полезное в клювике унес.

— Да уж, унес, — отвечал Гуров, потирая расцарапанную физиономию. — Видел бы ты Машино лицо, когда она меня встретила.

— Да ладно. Что ж она, первый раз тебя с «боевыми ранениям» видит? Чай, не привыкать.

— С боевыми, это одно. А от женских когтей — совсем другое.