Пашка стоял на излюбленном месте – у мануфактурной лавки Попова. Перевалило за полдень, стало жарко, а клиент не появлялся. Два раза можно было взять по мелочи, и приказчик Федор многозначительно подымал бровь, но Пашка не шевелился и провожал мелкую рыбешку равнодушным взглядом. На то он и был Пашка Америка, фартовый вор, известный каждому деловому человеку на Пятницкой, Ордынке, Кадашах и даже Сухаревке, чтобы не разменивать себя на пятаки.

Федор постучал в окно, и Пашка вошел в лавку.

– Что же ты? – выдохнул Федор. Он копался в своих книгах и исподлобья поглядывал на Пашку. – Мильона ждешь?

– Подсказчик липовый. Грошовая твоя душа, – Пашка длинно сплюнул на дощатый пол. – У старухи если и есть червонец, так она его из рук не выпустит – а краля зашла на твой барахляный товар позевать, у нее, кажись, и на трамвай нету...

Федор открыл было рот, но дверной колокольчик предостерегающе звякнул, и приказчик заспешил навстречу покупателю.

Климов отложил книгу и опять посмотрел на часы и телефон. Часы тикали, телефон молчал. Климов встал, одернул пиджак и прошелся по кабинету. Вынул из кобуры наган, повертел и бросил на стол. При его нынешней работе наган был явно ни к чему. Уже месяц он расхаживает по кабинету и смотрит на часы и телефон.

Часы тикают. Телефон молчит.

– На этом закончим, товарищи, – сказал начальник, закрывая совещание. Потом оглядел присутствующих, нашел Климова и сказал: – Останься, Василий Васильевич.

Климов чувствовал на себе насмешливые и сочувствующие взгляды сотрудников. Он поплотнев устроился в кресле и вытащил из нагрудного кармана трубку. Не курить три часа подряд он не мог.

Начальник открыл окно, заложил руки за спину и стал ходить по кабинету, изредка останавливаясь и покачиваясь на носках.