Небо над Зоной напоминало телеэкран, включенный на мёртвый канал. Матово-черное, холодное, чужое — это было небо другой планеты, параллельного мира, иной реальности, но не Земли. Как может Зона влиять на атмосферу? Почему одиннадцать месяцев в году тяжелые влажные облака скрывают солнце, почему здесь почти не бывает снега, да и летняя жара не частая гостья в этих местах?

Катя уже давно бросила размышлять на подобные темы. Она медленно, неумело зарядила СВД, улеглась поудобнее и застегнула воротник костюма, чтобы сухие травинки не кололи шею. Рюкзак лежал под боком, рядом — маленький контейнер для артефактов, закрытый выпуклой крышкой.

С вершины холма открывался вид на речушку под названием Зеленка, обмельчавшую так, что ее теперь следовало бы назвать болотом. В вечерней полутьме вода мерцала мутно-зеленым. Черт его знает, почему она светится. Может, радиоактивная, а может, эта часть речки теперь сплошная аномалия.

Берега соединял старый железнодорожный мост в один пролет. Уже много десятилетий поезда не ездили по нему — рельсы заржавели, между гнилыми шпалами ветер нанес земли, там проросла трава.

Сооружение выглядело необычно. Словно кто-то слепил мост из пластилина, а после полил кипятком, и мост потек, но не расплавился целиком. С балок и решетчатых ферм свисали металлические сосульки, низкие ограждения стали извилистыми, опоры покрылись покатыми буграми. Катя понятия не имела, как такое могло произойти. Что это, влияние Зеленки? Или аномального излучения самой Зоны? Но почему другие мосты вокруг ЧАЭС не меняются подобным образом? Нет, дело явно в реке.

Когда она очнулась, так и не пришедший в себя Скворец громко стонал. Катя поглядела на часы — полночь. Она с трудом встала. Нос распух, очень болели зубы, ныла челюсть после удара Рашпиля.

От моста остались только опоры на берегах, все остальное ушло в реку и растворилось там. Зелень расплылась в протоках между островами травы, пригасла, речка вновь испускала мутное блеклое сияние.

Ступни Скворца превратились в культи странной формы. Катя втащила его на вершину холма, срезала лоскуты кожи и ткани. При виде того, что открылось под ними, ее едва не стошнило. Брошенная СВД валялась рядом с рюкзаком и контейнером; девушка достала медпакет, залила раны регенерирующим пластиком, забинтовала, вколола Скворцу обезболивающее, а после вновь потеряла сознание, не успев сделать себе инъекцию стимулятора.

Когда на рассвете она очнулась, пальцы просунутой под ворот руки сжимали медальон. Им с парнем повезло, ни одна тварь не выбралась на холм из ночного леса. По небу ползли облака, дул холодный ветер, было зябко, трава блестела от росы. Катю вдруг прихватило — накатили боль и ужас, пришедшие издалека, откуда-то из темных глубин Зоны. Она упала на бок, съежилась, подтянув колени к груди.

Глеб, что они делают с тобой?

Гостиница называлась «Хобот кровососа». Мало кто обращал внимание на этот невзрачный трехэтажный дом, вокруг которого обычно стояли несколько джипов с противотуманными фарами, мощными антеннами и листами брони на корпусе. Вы бы не увидели здесь блестящие представительные внедорожники, предназначенные больше для того, чтобы пустить пыль в глаза, чем для передвижения по бездорожью. Нет, это были рабочие лошадки — впрочем, исходя из габаритов, их скорее следовало бы назвать рабочими буйволами или быками, — заляпанные грязью, болотной тиной… или кровью. Налоговым органам давно следовало обратить внимание на гостиницу. Постояльцев мало, доход хозяевам они наверняка приносят мизерный, но при этом налоги платятся сполна…

На самом деле постояльцев в «Хоботе» жило, как правило, раза в три больше, чем следовало из журнала регистрации. Просто большинство из них были, мягко говоря, специфическими личностями и не желали светиться. Ну а содержатели заведения исправно платили не только положенные налоги — но и положенные взятки, потому ни милиция, ни городская администрация никогда не проявляли к гостинице повышенного интереса.

Остановив потрепанный «жигуль», Катя откинулась на сиденье. Закурила, сквозь боковое стекло посмотрела на гостиницу. Было зябко и влажно, лучи солнца, прорываясь сквозь кружево облаков, расцвечивали бульвар узором блеклых теней и пятен света. Они ползли по асфальту и стенам домов, как в калейдоскопе, тени меняли форму, сливались и распадались.

Она часто затягивалась, будто курила последний раз в жизни, искры на кончике сигареты потрескивали, вспыхивали алым. Стряхнув пепел в приоткрытое окно, подняла, расставила пальцы — они дрожали. Катя нервничала, потому что сейчас все начнется. Все, к чему она готовилась этот месяц, — и назад пути уже не будет.

Повернув зеркальце заднего вида, девушка глянула на свое отражение. Хороша, нечего сказать. Бледная, как осеннее небо, рыжеватые волосы всклокочены, под глазами круги, подбородок заострился. Был округлый и даже с намеком на ямочку, а теперь будто кость там торчит. Глубоко затянувшись напоследок, Катя выбросила сигарету. Провела ладонями по лицу, помассировала виски, пощипала себя за нос, хлопнула по щекам. Соберись! Ты должна выглядеть властной, деловой, смелой. Решительной. Нет, не выглядеть — ты должна такой быть.

Дверь открылась, и в комнату вошли четверо в блекло-синих комбинезонах группировки наемников — впрочем, назвать ее полноценной группировкой со своей штаб-квартирой, командованием, базами, как это было у Долга, Греха или даже анархичной Свободы, нельзя. Все четверо — крепкие мужики, один пониже ростом и очень коротко стрижен, второй белобрысый, у третьего шрам через все лицо, четвертый со сломанным носом. Этот, с носом, держался так, что сразу стало понятно — он старший в группе.

Сидя за столом, она молча разглядывала их.

— Катрин Орлова, — представил Карл. — А это — Мировой, Кирилл, Нешик и Брюква.

Трое сели, Мировой — тот самый, старший, — встал за их спинами. Карл передвинул пятый стул к углу стола и уселся так, чтобы видеть и Катю, и наемников. Сумку поставил между ногами.

Катя заметила насмешливый взгляд коротышки. Она ведь никогда таких переговоров не вела, Карл был уверен: девчонка растеряется, начнет что-то мямлить…

…сообщение в закрытой сталкерской сети, подсеть «Долг-2.0», ветка «Запросы, информация

(модерация; обязательная регистрация; доступ членам группировки и сочувствующим)

».

Покачав «Печенегом», Хохолок сказал:

Небольшую радиостанцию из рюкзака Брюквы взял Нешик, они с Кириллом понесли тело убитого. Когда отряд покидал поле действия неизвестной аномалии, возникло уже знакомое ощущение: Катя будто прошла сквозь стенку незримого пузыря. После этого оружие заработало.

Они миновали два островка и болотистые протоки между ними, обошли сгоревший дом, рядом с которым поблескивал зеленым холодец, и остановились. Кирилл с Нешиком опустили на землю тело Брюквы.

— Нешик, копай, — сказал Мировой. — Только быстро.

Вооружившись обломком доски, тот начал рыть мягкую землю. Остальные разошлись полукругом, подняв оружие. Хохолок присел и принялся осматривать пулемет, Болотник встал между отрядом и сгоревшим домом, синхроны отодвинулись в другую сторону.

Катя исподтишка оглядела лица наемников. Мировой застыл, поджав губы, Кирилл был бледен, Нешик морщился и часто моргал. По лицам Болотника и синхронов ничего невозможно определить, Анчар же, казалось, о чем-то напряженно размышляет. Она вновь посмотрела на Кирилла. Катя знала — деньги они с собой не взяли, оставили где-то неподалеку от Сундука. Теперь доля Брюквы поделится между остальными тремя наемниками…

— На месте! — негромко сказал Мировой, и все остановились, лишь идущий сзади Хохолок сделал по инерции еще пару шагов.

Катя с Анчаром находились в центре группы, Мировой и Кирилл шли слева, Нешик по правую руку. Трое наемников одновременно присели, направив «М-4» туда, куда смотрел командир. Стоящие в авангарде синхроны и Болотник замерли.

Было раннее утро, солнце скрыто облаками, холодно, тускло. Центральная улица Лиманска состояла в основном из двух- и трехэтажных домов, облицованных потрескавшейся плиткой. Пока что они не встретили ни одного человека. Катя надеялась, что так и будет до тех пор, пока отряд не покинет город с северной стороны.

Это казалось обманом зрения, каким-то ловким фокусом. Еще мгновение она видела то же, что и раньше: куски асфальта и землю, сваленные кучей. А потом реальность колыхнулась, дрогнула — и Катя разглядела нечто совсем иное.

Хохолок глухо, злобно зарычал, как зверь, окруженный охотниками. Мировой сдавленно выругался, зашипели синхроны.

Теперь там был не холм, а конус из хитиновых зубцов, сужающихся кверху. Зубцы медленно расходились, между ними что-то пузырилось, тянулись и лопались клейкие нити, покачивалась мягкая влажная субстанция — не то кожа, не то слизистая оболочка, не то внутренности этого невероятного существа… Нет, не существа — это была аномалия, аномалия-симбионт, но преображенная, мутировавшая!

Она раскрылась — многометровые хитиновые зубцы застыли вертикально, образовав подобие устремленной в небо широкой трубы.

Из нее полезли тушканы.

Правую руку жгло. Судорожно, со всхлипом вдохнув, Катя раскрыла глаза.

Она попала в небольшой подземный лабиринт, образованный переплетением коридоров. Фосфоресцирующая слизь почти исчезла, пришлось достать фонарик. Трижды Катя замечала впереди смутные силуэты, гасила свет и замирала под стеной, сжимая рукоять ножа. Тушканы пробегали мимо, спеша по своим загадочным делам.

Преодолев несколько коридоров, Катя оказалась в пещере, затянутой паутиной. Внутри толстых белых нитей виднелись тончайшие синеватые волоски, на стене в ряд висели обмотанные паутиной грушевидные коконы. Кате показалось, что они дышат. Внутри находились зародыши размером с собаку — но она не смогла понять, на что они похожи, какая тварь вылупится из этих личинок, а вскрыть какой-нибудь кокон и рассмотреть его содержимое не решилась.

Вода закончилась, девушка устала, голод и жажда мучили ее. Коридоры тянулись бесконечно. Несколько раз ей попадались участки, где приходилось идти по булькающей густой жиже, где со свода свешивались жирные мягкие сосульки, а в стенах зияли прорехи, полускрытые натянутыми хрусткими нитями.

В конце концов Катя потеряла всякое направление и уже не понимала, удаляется ли она от земляной пещеры с тушканами на стенах или приближается к ней. Хорошо хоть фонарик светил ровно и ярко — если бы он разрядился, Кате ничего не осталось бы, как сесть под мягкой стеной и дожидаться смерти.

В подземном мире царила своя, тайная жизнь. Иногда вдалеке что-то вздрагивало и глухо поскрипывало, в трубах за стенами булькало, иногда Катя слышала быстрые шаги, цокот коготков о бетон, мягкие шлепки или попискивание. Она шла дальше, и злость на весь мир наполняла ее. Наемники из отряда предали свою нанимательницу! Когда тушканы схватили ее, никто не попытался вмешаться, никто не подбежал. Они топтались возле магазина и внутри, боясь приблизиться. Людям верить нельзя, все люди — твари. А она уже начала испытывать подобие приязни к Нешику, Болотнику, Мировому…