День начался неожиданно, как это всегда и бывает. За окнами убогого гостиничного номера просветлело затянутое свинцовыми тучами небо, но ровно настолько, чтобы догадаться, что на улице рассвет.

Дэновер Краст со стоном потянулся. Кровать под ним жалобно скрипнула, жалуясь на свой преклонный возраст. Быстро сообразив кто он такой и где находится, он энергично вскочил и сделал несколько разминочных упражнений. На вид этому парню можно было дать не больше тридцати. Стройный, можно даже сказать худощавый, с копной непослушных, темных волос, с несерьезным, даже детским выражением цепких зеленых глаз. Сложен обычно, ничего выдающегося, парень, как парень, каких много, толкающих скрипучую повозку коммерческих отношений, по ухабистой, петляющей как судьба дороге, ведущей к успеху и в преисподню одновременно.

Комната выглядела отвратительно запущено, хотя это и был, по убеждению менеджера, самый достойный номер во всем отеле. На постели были устланы новенькие, еще сохранившие складки простыни, но чувствовалось, что даже древняя кровать с удивлением относится к такой роскоши.

В дверь постучали.

– Заходите, – разрешил Дэновер.

Он с трудом приходил в себя. Липкий туман забытья нехотя отступал, уступая место навалившейся со всех сторон боли. Спину нестерпимо жгло, в груди, справа, кололо с каждым вздохом, в голове сильно шумело, а живот ощущался так, будто в нем уже поковырялась целая группа студентов-медиков, уяснив при этом для себя, как там все устроено. Дэн открыл глаза, что при опухших веках сделать было непросто. Над ним была даже не покрашенная, серая, бетонная плита перекрытия, посреди которой сиял наглухо вмонтированный, зарешеченный светильник. Он попытался подняться, но избитое тело волной тошнотворной боли отреагировало на усилие, не позволив даже сесть. Перед глазами все поплыло. Смешанная с болью безнадежность, с солоноватым привкусом крови, безжалостно придавила его к отбрасывающему блики единственного светильника, пластиковому покрытию пола, холодному, как человеческое сострадание. Из закрывшихся век, двумя тоненькими струйками, направившимися к вискам, потекли слезы. Это была единственная реакция, на которую он был сейчас способен.

Лязгнул замок, скрипнула дверь и в крохотную камеру вошел здоровенный мордоворот, с лицом профессионального убийцы, одетый почему-то в серую униформу полицейского. Склонившись над лежащим на полу Дэном, он положил пальцы на сонную артерию.

– Ты смотри, – удивился он. – Еще живой! – крикнул кому-то в коридор.

– Если не придет доктор, то к утру сдохнет, – успокоил его хрипловатый голос, – а я еще не видел, чтобы наши доктора доктора ходили по ночам.

– Не повезло бедняге, – пробубнил себе под нос вошедший, поднялся и вышел, хлопнув за собой дверью.

Господин Грамп, мужчина около пятидесяти, с идеально уложенной шевелюрой белых как снег, седых волос, вошел в кабинет директора закрытого детского воспитательного учреждения, как к себе домой. За столом сидела женщина средних лет и сосредоточено что-то писала. Она подняла голову и недовольно взглянула на вошедшего без приглашения. Лучезарная улыбка Грампа, сделала, казалось, невозможное, в одно мгновение сердитого выражения госпожи директора как не бывало, а его место заняла довольно милая улыбка.

– Добрый день, – поздоровался посетитель. – К вам можно?

– Здравствуйте, садитесь пожалуйста, – пригласила директриса, указывая на одно из глубоких кресел. Давненько вы к нам не заходили. Я рада вас видеть.

Улыбка на лице женщины была искренней и, скорее всего, она действительно была рада нежданному посетителю. Тот прошелся по длинноворсному, ковровому покрытию и занял предложенное место, галантно забросив ногу на ногу.

– Как дела в вашей фирме? Вы так давно не появлялись, я уже было подумала, что она закрылась.

Прямо от здания суда, слабо ориентируясь среди незнакомых районов, Дэн направился к себе домой. Из всех личных вещей, у него осталась только карточка, удостоверяющая личность, да и та, была испорчена огромным штампом, на котором указывалось решение, принятое недавним судом и время исполнения этого решения. Ни о каких деньгах, и более-менее ценных вещах речь даже не шла. В момент, когда он заходил в кабинет Граустера, у него на руке был дорогой хронометр, в кармане лежал бумажник с несколькими сотнями кредитов, а дополнял великолепие его дорогого костюма статуссимвольный платиновый набор, состоявший из двух цепочек – нашейной и наручной, и массивного перстня, выполненных в одном стиле. Теперь же у него не было ничего, так что пришлось идти пешком.

Пиджак имел такой отвратительный вид, что его пришлось сразу выбросить. Без него он выглядел вполне даже сносно, если не присматриваться конечно, но в этот обеденный час, когда на улицы вывалили толпы народа с одной единственной целью – перекусить, особо никто и не присматривался. По крайней мере на вид мелкого клерка, который по какой-то причине уже третью ночь не ночует дома, он тянул. Он шел и шел, высматривая дорожные указатели и срезая дорогу по развязкам первого и второго уровней. Раньше бы он ни за что не прошелся по поднятому высоко над землей, дорожному полону, отведенному только для машин и всякого сброда, но как показал опыт ничего страшного или унизительного в этом не было. В конце концов, какая разница, вымощенный плиткой тротуар у тебя под ногами или бетонные плиты развязки, если ты идешь домой? На этих эстакадах ему несколько раз встретились подозрительные типы, из тех, что стреляют мелочь на перекрестках, а по ночам проверяют все ли в порядке с грузом и инструментом в припаркованных в неприспособленных местах машинах, но они на него даже не взглянули.

Припекало. Солнце медленно переползло по безоблачному небосклону в зенит и теперь старалось во всю. Выжившие при этом тени, затравленно попрятались у фундаментов самых высоких небоскребов и под полотнами эстакад. Город заметно опустел.

На одной из развязок Дэн заблудился. Он несколько раз поднимался по бетонным спиралям вверх и осматривался, но в нужном ему направлении из этого переплетения металла и бетона выхода не существовало. Было видно, что дорогой давно не пользовались, в некоторых местах дорожное полотно обрушилось и теперь здесь только торчала в разные стороны, ржавая арматурная проволока. Он уже было совсем отчаялся и повернул назад, злясь на себя за то, что просмотрел указатель запрещающий въезд на эту дорогу, когда из плотной тени одной из опор вышел мужчина, одетый в сильно заношенную спецодежду строителя, на вылинявшей ткани которой, на рукавах и штанах, цепко держалась грязно-коричневая краска. Видимо одежда, вся в разводах, принадлежала в свое время какому-то маляру.

– Ищешь чего или так, потерялся? – спросил он с открытой улыбкой на лице. – Я уже слежу, как та нарезаешь круги по этому кладбищу минут двадцать.

Через несколько часов Дэн стоял в одном из холлов космопорта. На нем был туристический костюм любителя дикой природы, сшитый из крепкой, синтетической ткани, коричневого цвета, а за плечем болталась увесистая сумка. С виду он походил на путешественника-туриста, одного из тех, которому, по непонятной причине, не сидится дома, и который с готовностью откликается на любой, еле уловимый зов неведомого. После заботливых рук парикмахера и проявленного внимания к его деньгам со стороны продавцов небольшого, но довольно дорогого магазина одежды, ювелир, которому Дэн вернул купленную недавно вещь, даже не заподозрил происшедшие изменения его статуса. Расстроено почмокав, он выплатил полную сумму, правда для этого Дэну пришлось наврать о привередливости своей жены и сделать еще один, более дорогой заказ, но это не имело уже никакого значения. В застегнутом нагрудном кармане куртки ощущалась приятная тяжесть кредитного пластика. После утренних расходов, у него оставалось еще немногим более восьми тысяч кредитов – вполне достаточно чтобы убраться с Картака и больше даже не вспоминать о существовании этого места, но была одна проблема. Как только Дэн предъявлял свое удостоверение личности, как сидящие за стойками клерки, все как один, отрицательно качали головами и требовали специальное постановление судебных властей, разрешающее покинуть территорию конфедерации. Он даже попробовал обращаться к агентам маленьких, частных фрахтовых компаний, но те тоже только смущенно пожимали плечами и несли что-то о своих лицензиях и возможных для себя последствиях.

Он вышел на воздух и бесцельно побрел по посадочному полю, в слабой надежде встретить понимание кого-то из команд многочисленных кораблей. Как ни странно, его беспрепятственно выпустили. Охранникам даже в голову не пришло проверить документы у прилично одетого господина, с дорогой дорожной сумкой за плечем. На взлетке, после второй же, произнесенной им фразы, никто не хотел с ним разговаривать. Складывалось впечатление, что в космосе ходят только исключительно законопослушные люди, а рассказы и слухи о контрабандистах и пиратах, лихих бродягах и отчаянных торговцах, для которых закон был ничего не значащим собранием пустых слов, являются всего лишь легендами – слабым отражением извечного человеческого стремления к свободе.

– Тебе здесь никто не поможет, можешь даже не надеяться, – сплюнув сказал водитель огромного грузовика, в контейнеры которого с грохотом загружалась руда, подаваемая по гибкому, метровому в диаметре, рукаву транспортера из стоящего рядом исполинского рудовоза.

Дэн остановился и оценивающе посмотрел на говорившего. С виду обыкновенный работяга – один из тех, кто приводит в движение огромные маховики заводов и фабрик, умелыми руками которых поддерживается жизнь в странных порождениях конструкторской фантазии, непослушных и трудно предсказуемых, как повороты судьбы. Перепачканный маслом рабочий костюм, тяжелые, никогда не чищенные ботинки строителя-монтажника и трехдневная, густая щетина на темном от загара, худощавом лице. Все было точно так, как и представлял себе Дэн такой тип людей, все, кроме одной детали, которая в миг перекрыла и обратила в ничто все его представления. Это были глаза, глаза человека видевшего многое и сохранившего, тем не менее, терпимое отношение ко всему увиденному. Последнее впечатление оказалось решающим и Дэн не раздумывая полез по узкой, грязной лестнице к кабине грузовика. Оказавшись на смотровой площадке, на поручне которой и восседал заговоривший с ним человек, он не раздумывая полез в карман и достал свое удостоверение личности.

– Что ты про это думаешь? – спросил он протягивая незнакомцу кусочек белого пластика с закругленными краями.