Сочинение «О библиотеках» (лат. «De bibliothecis syntagma») фламандского гуманиста Юста Липсия (1547–1606) положило начало двум гуманитарным наукам, сложившимся окончательно в первой половине ХХ в.: библиотековедению и музеологии. Автор прослеживает историю библиотечного дела от цивилизации Древнего Египта до падения Римской империи. Источником сведений для самого авторитетного и знаменитого филолога своего времени служили сочинения античных, византийских и средневековых авторов, которых он обильно цитирует, что делает книгу подробной хрестоматией по истории библиотек древности, а также мусеев (музеев) — античных святилищ муз, отдаленных прообразов новоевропейских музеев. Помимо этого труд Липсия интересен как своего рода манифест европейского гуманизма, призывающий к внимательному и тщательному изучению культурного наследия прошлого, и предлагающий просвещенным правителям Европы, следуя древним образцам, возрождать и преумножать библиотеки, а широкой публике — учиться опыту древних и укреплять свой дух книгами.
В. П. Поршнев
Юст Липсий — первый историк античных библиотек и музеев
Для старшего современника Юста Липсия (1547–1606), философа Мишеля де Монтеня, Липсий «самый образованный человек нашего времени, обладающий остро отточенным умом»
[1]
. Все последующие столетия уважение европейцев к знаменитому ученому-гуманисту второй половины XVI века только возрастало. Именем Юста Липсия названо здание, построенное в центре Брюсселя (Rue de la Loi 175, на пересечении с Justus Lipsiusstraat), в котором с 1995 года заседает Совет Европейского Союза (Council of the European Union). Выполненное в традициях функционализма и не имеющее единого автора (в разработке и осуществлении проекта принимало участие много архитекторов и инженеров стран Евросоюза), оно, тем не менее, выглядит достаточно монументально благодаря строгому ритму пилонов в сочетании с большими поверхностями зеркального стекла и декоративными плитками с волнообразным орнаментом. В вестибюле посетителей встречает бронзовый бюст знаменитого фламандца.
Спустя несколько лет (2006), выпускаются две коллекционные монеты, серебряная, номиналом в 10 евро, и золотая в 50 евро, на реверсах которых помещен портрет Липсия, исполненный по старой гравюре XVII века. Главным атрибутом, характеризующим его личность и интересы, является раскрытая книга.
Для бельгийцев Липсий давно уже стал предметом их национальной гордости. На его родине, в маленьком городке Оверейсе во фламандском Брабанте, еще в XIX веке, попечением короля Леопольда II, на общественные пожертвования, ему был поставлен памятник. Он находится вблизи старой готической церкви, где Липсий был когда-то крещен. На пьедестале написано: филологу, доктору словесности Лувена. Естественно, что Липсия, филолога, философа, правоведа, почитают и в университете Лувена, где он преподавал многие годы, а также в университетах Лейдена и Йены.
В России Липсий известен гораздо меньше, хотя о нем упоминают все крупные энциклопедии, начиная с энциклопедического словаря Брокгауза-Ефрона. Там сказано: «Главные заслуги Липсия — изучение римских древностей и критика латинских текстов»
Для него лично работа над текстами античных авторов была, без всякого сомнения, главным делом жизни. Скорее всего, что именно ради возможности трудиться в относительно безопасных и комфортных условиях, насколько это было возможно в охваченной религиозными войнами Европе второй половины XVI века, он трижды менял вероисповедание. Родившийся в католической семье и воспитанный в коллегии ордена иезуитов в Кельне, учившийся затем в католическом университете Лувена, он, лишившись родительского дома, разграбленного испанским отрядом в 1572 году, бежит из бунтующих испанских Нидерландов. Липсий поселяется в Йене, где переходит в лютеранскую веру, обзаводится семьей и преподает классические языки в Йенском университете. Затем он перебирается в освободившийся от испанцев кальвинистский Лейден, снова меняет вероисповедание, но после тринадцати лет преподавательской и научной деятельности (1578–1591), возвращается в южные провинции и соответственно — в лоно римско-католической Церкви. Он был прощен, несмотря на то, что его трактат «Политика» в свое время занесли в папский Index librorum prohibitorum (Индекс запрещенных книг). До конца жизни он будет теперь преподавать в родном университете, публиковать труды и вести обширную переписку. Среди его друзей и учеников оказываются люди разных исповеданий и убеждений: воевавший в Нидерландах против испанцев и погибший в сражении при Зютфене в 1586 году английский поэт Филипп Сидней (англиканин), братья Питер и Филипп Рубенсы (католики), будущий автор теории общественного договора, тогда еще молодой начинающий юрист Гуго Гроций (кальвинист).
Юст Липсий
О библиотеках
То сочинение «О библиотеках», которое я написал, сиятельнейший князь, побудило меня к тебе обратиться, как только я его закончил. Кому неизвестно, что ты среди благородных мужей Бельгии занимаешь видное место, заслужив его деяниями и тонким вкусом? Ведь ты изучаешь и постигаешь с большим усердием, наряду с прочими искусствами древних, их монеты и библиотеки. О них, последних, я эти заметки собрал и составил, не призывом, но деятельностью твоей вдохновленный. Ибо я узрел примеры деяний тех великих правителей или же героев, с которыми ты в подобных вещах мог бы соревноваться и даже с ними поравняться. Поравняться, говорю я, что тут удивительного? Все великие и благородные достоинства есть в тебе, как и в тех мужах, что тебя окружают. Кого еще Бог, Природа, Судьба пожелали
«всеми дарами почтить и достоинством щедро украсить?»
{6}
Вижу я твою родословную — от царей она
{7}
. Дела? Почти что царские. Душу? Поистине царственную. И что, как не возвышенное и величественное ты ею постигаешь, делами же проявляешь? К чему далеко ходить, взять хотя бы один город твой, твою Геврию
{8}
. Какому городу устами и очами оказано большее доверие, чем тому, о котором ты, как ни о чем другом, помышляешь, и который полностью окормляешь, как подобает, своими средствами, самим духом своим. Каковы там дела твои? Дарованием, исключительно дарованием, от природы данным, ты борешься и побеждаешь: и в делах высоких, и в обыденных, которые ты возвышаешь. Однако все направляешь к порядку и пристойности. Поистине, назову тебя бельгийским Лукуллом
{9}
. Не сочти недостойным, сиятельнейший князь, быть с ним сравниваемым. По своим заслугам тот занимает место среди немногих великих, благодаря частым военным победам в цветущем возрасте. Скоро, однако, он на мирные занятия себя направил, то есть, дух свой и усердие стал укреплять, а также богатства свои пожертвовал на услаждение и пользу современникам и потомкам. Он оставил самую замечательную из библиотек Рима. В его доме, на пирах, устраивались ученые диспуты. Наконец, он обустроил преторию и воздвиг прелестные постройки, каковые, позже, высоко ценили правители Римской державы как места для полезных дел и удовольствий. Ты, наш правитель, говорю я, делаешь то же самое. Ведь в нынешние, мрачные времена, дела родины и всей Империи устроены с усердием, похвалы достойным. Ты, на закате века, ведешь нас к изобилию и триумфам. Той спокойной гавани, которой ты владеешь, от внешних опасностей защищенной и получившей имя «внутренняя», то есть, истинно безопасная
Посвящаю тебе, сиятельнейший князь, вечно твой Ю. Липсий, из Лования, [за] XII [дней до] Кал[енд] июл[я]
Лета Господня 1602.
К читателю
Ты держишь в руках краткое исследование О БИБЛИОТЕКАХ, то есть — о книгах. Есть ли что-либо более достойное для нас, тех, кто с книгами постоянно общается? Но эта книга до сих пор оставалась бы οὐδʼὄναρ [мечтой], если бы меня не вдохновило покровительство благородного князя, коему я сей труд посвятил. Я полагаю, что также и сам этот труд, приведенными в нем столь благими и возвышенными примерами, станет вдохновлять и укреплять начинания всех благородных людей. Ведь сколь немногие посвящают себя такому великому делу? Ведь кажется, что все помыслы ныне обращены к прежним, низменным и темным делам? Сколькие также, пренебрегая учениями древними, истинными, создают сегодня как будто бы новые? О них ты мог бы высказаться так:
Пусть они прозреют. Мы же придерживаемся мудрости древних. И для общей пользы (как я надеюсь) мы ее раскрываем, упорядочиваем, освещаем. Будь же благосклонен, великодушный читатель.
Глава I
Что такое библиотека или либрария? Библиотеки, имевшиеся у древних царей, включая тех, которые правили в Египте
Слово библиотека имеет три значения:
«место, полки, книги».
Греческое наименование стали использовать римляне, и хотя они также говорили
«либрария»,
однако под этим словом более подразумевали лавку, в которой книги выставлялись на продажу. Но происхождение библиотек весьма древнее, и, если я не ошибаюсь, они появились вместе с самими книгами. Ибо как только родилось желание знать и постигать, тут же появилось желание писать, и оно не принесло бы плодов, если бы книги не стали храниться и выставляться для пользования современникам и потомкам. Вначале было это заботой частной, и каждый собирал книги сам себе и своим близким. Позже приняли это на себя цари и властители, не только ради пользы, но из честолюбия и стремления к показному блеску. Поистине, они собрали великое множество книг, что едва ли было возможно для человека простого или даже состоятельного. Тогда переписывание книг было делом трудным и долговременным, до тех пор, пока книгопечатание его не сократило. Из первых царей, о которых осталась память, занимался им Осимандуй
{16}
, царствовавший в Египте. В числе других своих выдающихся деяний,
«он создал Священную Библиотеку»,
как сказано у Диодора
{17}
,
«над входом в которую повелел начертать: ЦЕЛИТЕЛЬНИЦА ДУШИ»
(Кн. I)
{18}
. И хотя он был очень древним царем, но, без всякого сомнения, продолжает оставаться в этом деле примером для подражания. И всегда после него в Египте сохранялись какие-либо библиотеки, преимущественно в храмах, на попечении жрецов. Хорошее подтверждение этому мы находим из жизнеописания Гомера (Евстаф. Предисл. к Одисс.)
{19}
, которого, когда он прибыл в Египет, некий житель Навкратиды
{20}
обвинил в плагиате, что, мол, он из египетских книг заимствовал
«женские фантазии»,
которые описал в «Илиаде» и «Одиссее», и книги эти
«хранились в Мемфисе»
{21}
, «в храме Вулкана»
{22}
.
Стало быть, Гомер их посмотрел, приписал себе и издал. Я полагаю, что это измышления о благородном муже, однако они подтверждают все вышесказанное.
Глава II
Александрийская Библиотека, чей первый основатель — знаменитый Филадельф. Многообразие и многочисленность ее книг. Сожжение и последующее восстановление
Но то, что оставалось до тех пор сокрыто, явлено было в ярчайшем сиянии и славе царя Птолемея Филадельфа
{23}
. Он был сыном Птолемея Лага
{24}
, правивший в роду царей Египта под этим именем вторым; попечитель искусств и талантов, и я бы добавил — книг. Итак, он создал знаменитую Александрийскую Библиотеку, воодушевленный поучением и примером Аристотеля
{25}
, вернее его книжными собраниями. Ведь Аристотель, как я расскажу позже, собрал библиотеку, отличавшуюся изобилием книг и весьма уважаемую. О ней читаем у Страбона:
«Аристотель первым начал собирать книги и научил египетских царей составлять библиотеку»
(Кн. I)
{26}
. Читать это, однако, следует нам настороженно, и в своем истолковании. Ведь ясно, что он не был первым, поскольку жил веком раньше, и конечно, он мог научить Филадельфа, как я отметил, только своим примером. Возможно, истинно то, что написано Афинеем:
«Книги Аристотеля, которые сохранил Теофраст
{27}
, а затем Нелей
{28}
, купил у последнего Птолемей, и вместе с теми, что он скупил в Афинах и на Родосе, распорядился доставить в прекрасную Александрию»
(Кн. I)
{29}
. Хотя другие с ним не согласны, о чем я тоже, в соответствующем месте, скажу. Но Библиотеку, стало быть, он обустроил, приобретя все книги на свете, в том числе и священные, доставленные, по его требованию, из Иудеи
{30}
. Ведь когда слуха его достигла молва об иудейской мудрости, он направил в Иудею послов, что востребовали доставить ему книги, и одновременно созвал достойных людей, кои могли бы их хорошо на греческий язык перевести, дабы были они во всеобщем пользовании. Этот перевод называют Септуагинтой
{31}
, по числу, разумеется, тех, кто исполнял работу. Произошло это на XVII году его царствования, как передает Эпифаний (О весах и мерах)
{32}
— в CXXVII Олимпиаду
{33}
. Заведовать Библиотекой стал муж, прославленный своими сочинениями и деяниями, Деметрий Фалерский
{34}
, изгнанный из своих Афин. И царь его радушно принял, поручив ему такое достойное занятие, а также и более важные служения. Притом он постарался приобрести еще и книги халдеев
Глава III
Греческие библиотеки, в особенности — Писистрата и Аристотеля, а также византийские
Вот, что мне удалось разыскать о библиотеках Египта. Сказано о них, многочисленных и знаменитых, быть может, скудно и мало. Но время, к сожалению, их поглотило. Да будет позволено обвинить его в том же и когда речь пойдет о библиотеках Греции. О некоторых из них, более или менее выдающихся, кратко начертал Афиней. Он всячески восхваляет своего
«Ларенция» {73}
за его усердие в собирании книг (и я к нему, пожалуй, присоединюсь), а также
«Поликрата Самосского»
{74}
, «тирана Писистрата»
{75}
, «Евклида Афинского»
{76}
, «Никократа Кипрского»
{77}
, «трагика Еврипида»
{78}
,
более же всего —
«философа Аристотеля»
(Кн. I). Обо всех этих мужах по отдельности я говорить не стану, разве что о Писистрате, которому Авл Геллий приписал заслугу первоначинателя. В действительности же его опережает почти на столетие Поликрат. Но вот слова Геллия:
«Считается, что тиран Писистрат в Афинах первым пожертвовал для общего пользования книги, посвященные свободным искусствам»
(Кн. VI)
{79}
. Великий был муж (поэтому, отвергни ненавистный его титул), и к тому же мы должны быть ему благодарны за запись и исправление творений Гомера, поскольку именно эта запись была неустанной заботой правителя, более того, — всей его власти. Затем его библиотека уже самими афинянами разными способами приумножалась, до тех пор, пока ее не похитил и не увез Ксеркс
{80}
, завоеватель Афин. Но много лет спустя, в CXVII Олимпиаду
{81}
, эти книги Селевк Никатор
{82}
, правитель Сирии великодушно распорядился возвратить афинянам в качестве своего дара. И они оставались там до времени Суллы
{83}
, который Афины захватил, ограбил и разорил. Впоследствии, однако, он возвратил библиотеку. Я полагаю, из чувства справедливости. Как оставались бы Афины матерью искусств без такого орудия как книги? Мало того, позже там появились в изобилии другие библиотеки. Павсанием
{84}
написано
{85}
:
«император Адриан {86} соорудил в городе храм Юпитеру Панэллинскому и в нем основал библиотеку» {87} .
А вот о библиотеке Евклида, я знаю не более того, что сказал Афиней: когда Евклид был архонтом, это было одним из главных деяний его правления. О библиотеке Аристотеля великолепно сказал Страбон теми словами, что я приводил выше. К ним я добавлю из Афинея: аристотелевская библиотека была перевезена к царю Птолемею
