Иэхх... как же хорошо - встать с утречка и внезапно обнаружить, что все складывается именно так, как нужно! Еще пять лет назад об этом и помыслить было нельзя, а сегодня... смотрите-ка! Сам граф Экхимос приглашает Мое Ужасающее Великолепие на аудиенцию! Более того, ради такого случая он рискнул припереться в наш захудалый городишко, вселился в самые лучшие апартаменты единственной гостиницы (при воспоминании о размерах водившихся там клопов мои губы сами собой расползлись в мечтательной улыбке), уже успел вкусить все прелести провинциальной жизни. А теперь соизволил обратить свое высочайшее внимание на такого мерзкого, неудобоваримого, отвратительно довольного этим свершившимся фактом... меня.

- Замечательно! - промурлыкал я, повертев в руках белоснежный конверт, увенчанный родовым гербом лордов Экхимосов. - Ну-ка, ну-ка... что он нам тут пишет?

Подцепив щедрую плюху сургуча острым ногтем и выудив наружу такой же безупречно белый лист плотной бумаги, я поморщился, почуяв исходящий от нее тонкий аромат дорогих благовоний, и звучно чихнул.

- Тьфу! Чтоб вас, дорогой граф, почесуха от этих притираний замучила! - я пробежался глазами по сухим строчкам официального приглашения. - Ого! Кажется, вы срочно хотите меня видеть... ну надо же!.. и ради этого даже изволите называть меня господином... что?! Уже сегодня?! Прямо с утра?! Ну, это вряд ли - визит к такой важной особе, как вы, многоуважаемый граф, требует не только тщательной подготовки, но и хорошо продуманного плана. А я с утра небрит, нечесан, да и гардероб с прошлого года не успел обновить... так что, боюсь, вам придется немного подождать. Скажем, до обеда?

Довольно хмыкнув, я бросил письмо обратно на подоконник. Затем подмигнул нахохлившемуся там почтальону-ворону и, отломив у стоящего рядом кактуса кончик, с силой бросил его в пернатого визитера. Тот недовольно каркнул, взмахнул было старыми, истрепанными крыльями, однако магию почуял вовремя - мы слишком давно с ним знакомы, чтобы он купился на такой элементарный трюк. Пернатый почтальон высоко подпрыгнул, громко щелкнул клювом и, проявив чудеса изобретательности, проворно подхватил угощение. И только после этого, заметно взбодрившись, наконец, взлетел - передать известному столичному графу радостную весть о том, что сегодня к полудню Его Сиятельство будет иметь огромное счастье лицезреть мою помятую физиономию в своих замечательных, в меру роскошных и кишащих несметным количеством клопов апартаментах.

К важному визиту я, разумеется, отнесся со всей присущей нашей профессии ответственностью. Первым делом, конечно, смыл с лица грязевую маску, при виде которой сам, едва взглянув в зеркало, чуть не шарахнулся прочь. Правда, вовремя вспомнил, что перед сном добавил туда, помимо болотного ила, несколько капелек желчи полноценного умертвия. Поэтому ядовито-зеленая морда, появившаяся на миг в тревожно дрогнувшем отражении, свидетельствовала, скорее, о благополучно прошедшей реакции, чем о неудачном эксперименте.

Убедившись, что морда действительно моя, я успокоился и, наскоро смыв с себя это зеленое безобразие, старательно натер кожу настоем из игольчатых слизней, чтобы приобрела благородную и чуть больше, чем аристократическую, бледность. Сверху присыпал пудрой, чтобы скрыть остатки неприятной зеленцы. Затем тщательно подвел глаза угольком. Заложил под нижнее веко толику раздражающей мази и, дождавшись, пока жжение в глазах станет нестерпимым, аккуратно капнул нейтрализующим раствором. После чего убедился, что белки благополучно покраснели, и довольно кивнул: то, что надо.

Закончив с глазами, я так же старательно вымазал губы свиным жиром, смешанным с мельчайшей пылью кровавого камня. Обновил зигзагообразный шрам на правой половине лба. Причесался... ну, в смысле, плюнул на рукав и тщательно отполировал живописную лысину на макушке. Затем снял халат и какое-то время внимательно изучал свои болезненно худые руки, на которых вплоть до самых пальцев виднелся умопомрачительно сложный рисунок из тонюсеньких вен. Признаться, особенно ими горжусь, потому что каждый раз, глядя на это синеватое великолепие, неизменно вспоминаю чудесные полотна легендарного мастера Пукассу, чьи работы и по сей день украшают главный холл столичной ратуши.

При виде моей фигуры старое зеркало, с нешуточным боем добытое у прежнего владельца, истерично всхлипнуло и мелко задрожало. Изображение тут же пошло рябью, исказив и без того не самые выдающиеся черты моего лица. Хотя нет... почему же не выдающиеся? Орлиный нос (забудем о том, что он здорово искривлен) выдавался вперед даже очень. И надбровные дуги не подкачали. Шейка тонковата, конечно, да и впалая грудь не блещет мускулатурой, но я никогда не гнался за размерами. При моей работе это совсем необязательно и нередко даже мешает. Зато живот всегда по-боевому торчит вперед, а потом довольно плавно и даже гармонично переходит в узкие бедра, выделяющиеся в своей верхней части не только куцей растительностью, но и вызывающе торчащими гребнями тазовых костей.

Придирчиво себя оглядев и остановив взгляд на пушистых белых тапочках, из которых торчали неестественно длинные, давно не стриженные ногти, я нахмурился. Но вскоре понял, что их длина, благодаря содрогающемуся зеркалу, мягко говоря, не соответствует действительности. Вот руки - да, там я намеренно оставил коготки достойной длины, а ноги... тьфу. Если бы они действительно были такими кривыми, как мне тут показывают, я бы не то, что ходить - стоять бы нормально не смог.

Неспешно перекусив, я благодарно кивнул Лишии и покинул дом, предварительно убедившись, что охранные чары не ослабли.

- Вернусь нескоро, - негромко предупредил служанку перед уходом. - Двери запри, окна не открывай, на улицу ни ногой. Если не вернусь через неделю, ты знаешь, что делать.

Лишия криво улыбнулась и молча заперла за нами калитку. После чего неуклюже развернулась и шаркающей походкой направилась обратно в дом, по пути настороженно обойдя целую коллекцию великолепных статуй, которые украсили наш двор еще в самые первые месяцы пребывания в Масоре. Не шедевр, конечно - мастер Муккилажила в свои лучшие годы делал гораздо более гармоничные скульптуры. Но я считал, что от пропажи нескольких воришек ночная жизнь в этой трущобе станет только интереснее. Потому что, во-первых, дураков нигде не любят. Во-вторых, после них освободилось немало вакантных мест, на которые вскоре придут гораздо более ловкие умельцы. Наконец, в городе после этого хотя бы на время стало чище. Так что, как ни крути, мое заклятие окаменения сплошь и рядом приносит одну только пользу. Не говоря уж о том, что именно благодаря ему я приобрел необходимую репутацию и теперь мог быть уверен в том, что в наше отсутствие Лишие не достанется целый воз ненужных неприятностей.

Лишия, кстати, неплохая девочка. Спокойная, работящая, внимательная... правда, немая, но в моем положении это только плюс. А то, что уродлива и неуклюжа, так тут ее вины нет: с родовым проклятием и опытному-то некроманту нелегко справиться. Даже я бы не взялся. И даже в те годы, когда сил у меня было не в пример больше, чем сейчас, а энтузиазма хватило бы на целую деревню таких вот, невезучих девчонок. Одна нога короче другой, вместо лица - сплошная коричневая корка, где едва угадывается кривоватая ротовая щель и крошечные щелки красивых серо-зеленых глаз. Пальцы на руках скрючены - едва удается кастрюлю держать. Грудная клетка деформирована и перекошена на один бок. Кожа тонкая, шелушащаяся, повсюду видны узловатые вены, как у древней старухи. Одна только радость - тугая рыжая коса до пояса, но все равно - пропала девка. Как стукнуло двенадцать, так и пошла меняться в нехорошую сторону. И, видимо, именно поэтому в тот далекий день, когда нас с Ничем едва не подняли на вилы, она стала тем единственным существом, которое, вопреки всему, попыталось меня защитить. И, наплевав на возможную угрозу, решительно загородило деревенским дорогу. Видимо, решив, что если погибну я - первый некромант в ее недолгой жизни - то и без того призрачная надежда на ее исцеление безвозвратно исчезнет.

Вот только сострадание - далеко не самая сильная черта моего характера. Жалость вытравили из меня слишком давно и слишком качественно, чтобы я вдруг проникся чужими трудностями или поступился собственными принципами. Я не взял бы ее с собой. Ни за что. Однако, открывая в дикой спешке телепорт из Систы, просто не уследил за ситуацией. Тогда как девчонка, получив вместо меня увесистым камнем по затылку, очень неудачно свалилась в уже закрывающийся переход. И, поскольку с силой у меня была беда, да и ту телепорт сожрал подчистую, выкинуть девку обратно я бы при всем желании не смог. Убивать ее тоже было не за что. Да и ее разбитая голова пришлась весьма кстати: у меня тогда требовали испытаний целых две сложных смеси для быстрого заживления ран...

- А тут миленько, - одобрительно заметил я, первым делом посмотрев на розовые в белый горошек занавески на окнах. Потом заценил большой письменный стол в углу, на котором скопилась гора грязной посуды. Посмотрел на выцветший от времени ковер, где еще лет сто назад, наверное, резвились все продажные девки Масора. Внимательно рассмотрел наспех прикрытые драпировкой плесневые стены, от которых шел характерный запашок, и уважительно прищелкнул языком. - Да-а... вижу, Гиго обслуживает гостей по высшему разряду. Столько заботы... столько внимания дорогим постояльцам... это ж какую сумму надо было заплатить, чтобы он сподобился вымыть пол?!

Правда, вскоре я обнаружил, что при быстром моргании комната словно бы плывет, постепенно меняя не только очертания, но даже размеры. И обзаводясь предметами интерьера, которые в действительности вовсе не выглядели убого. Ковер на полу оказался весьма дорогим, чистым и почти новым. Занавески из отвратительно розовых постепенно превратились в нейтрально-белые. Несуществующая посуда со стола исчезла, сменившись массивным бронзовым канделябром. Под искусно наложенной иллюзией обнаружилась даже невидная простому глазу дверь в соседнее помещение. А также весьма роскошное (пока еще пустое) кресло, явно завезенное в заведение толстяка Гиго извне. Так что, пожалуй, я слегка поторопился с выводами.

Один только ползущий по дальней стене таракан не вписывался ни в какие рамки. Потому что был очень даже настоящим и таким внушительным, что Нич на моем плече снова приподнялся и ревниво заворчал.

- Надеюсь, с господином графом не случилось ничего серьезного? - озабоченно пробормотал я, внимательно вглядываясь в бодро пересекающего стену таракана. - Признаться, я не большой специалист в трансфигурации живого... воскресить или упокоить - еще куда ни шло, но если проблема Его Сиятельства заключается в непредумышленной смене облика, то это, честно говоря, несколько не моя область...

Старик сперва не понял, к чему это было сказано. Но затем проследил за моим взглядом, поперхнулся при виде шустрого насекомого, поспешившего скрыться в неприметной щели, и, аж побагровев от негодования, хрипло каркнул:

Благодаря любезности графа, довольно скоро я смог определить примерный объем предстоящей работы. И получалось, что потрудиться нам придется немало. Потому что проблема оказалась куда серьезнее, чем я предполагал.

А заключалась она в том, что взбунтовавшаяся нежить, которая по понятным причинам скапливалась преимущественно на окраинах (Совет еще не настолько ослаб, чтобы подпустить ее близко к столице), за последние годы активизировалась настолько, что в некоторых провинциях стала приносить ощутимые потери. Она потихоньку выкашивала поголовье крестьян (тех, кто до сих пор не рискнул сбежать с насиженного места и напрасно понадеялся на помощь армии). Методично уничтожала оставшийся без присмотра скот. Портила посевы, оккупировала дороги и местами вызвала такое опустошение, что целые деревни стояли необитаемыми.

Особенно сильно, как утверждал мастер Лиурой, пострадали западные и южные районы Сазула. В частности, те, которые непосредственно граничили с землями уважаемого графа и сравнительно недавно лишились своего прежнего хозяина - престарелого барона Невзуна, которого, как утверждают, упыри загрызли прямо в замке вместе с супругой, детьми и челядью. После чего уничтожили население всех трех деревень этого старого, но захудалого баронства и принялись постепенно расползаться по округе.

Откуда они там взялись в таком количестве, граф понятия не имел и честно предпринял попытку остановить эту напасть, которой и на его собственных землях теперь встречалось немало. Однако примерно месяц назад Его Величество Григоар решил, что этого недостаточно и что осиротевшие земли не должны пропадать впустую. Поэтому высочайшим указом лишил бывшее баронство прежнего статуса, разделил его на несколько частей и одну из них... не подумайте, что он сошел с ума... торжественно передал во владение Его Сиятельству Анорэ де Тре'бло ван Экхимосу. Тогда как две другие достались его добрым соседям, которые от такого "роскошного подарка", само собой, пришли в полный восторг. Особенно, когда король, наряду с верительными грамотами, ненавязчиво посоветовал новым хозяевам как можно скорее разобраться с запоганенными землями и в ближайшие сроки отчитаться о проделанной работе.

Осчастливленные королевским указом "избранные", едва отойдя от шока, тут же принялись выяснять истинные размеры "подарка" и связанных с ним неприятностей. Граф, правда, не знал, чего это стоило соседям, но лично он во время первой же поездки к границам бывшего баронства потерял добрую половину своего отряда, лишился старого мага, который служил семье Экхимосов уже тридцать пять лет. И, вдобавок, едва не стал жертвой какого-то особо удачливого умертвия, которое вместе с целым выводком своих неживых друзей умудрилось ловко подстеречь гостей прямо возле тракта. После чего Его Сиятельство сообразил, что без некроманта не справится, счел за лучшее ретироваться с облюбованных нежитью владений и уже на следующий день отписал прошение в Совет магов с просьбой предоставить соответствующего специалиста.

В замке было шумно: с самого утра во дворе стучали топоры, слышалось мерное вжиканье пил и доносилась приглушенная ругань... фамильное гнездо древнего аристократического рода спешно приводилось в порядок.

Несколько десятков человек, специально нанятых для этого важного дела, целый месяц торопились выполнить неприятный заказ: в рекордные сроки разобрали завал в холле, заменили испорченную решетку, восстановили подъемный механизм, очистили ров, подлатали стены и потолок в центральной башне, выволокли из внутренних покоев огромную гору мусора и теперь споро грузили ее на повозки, при этом не забывая тревожно поглядывать на быстро темнеющее небо.

Сегодня артель управилась чуть раньше обычного: вечер еще не вступил в свои права, когда последняя - четвертая по счету - телега, прогрохотав колесами по деревянному мосту, покинула пределы замка. Шла тяжело, со скрипом, продавливая в утоптанной земле глубокие колеи, однако рослый, черный, как ночь, конь, больше похожий на чудовище из сказок, тянул свою ношу так, словно не чувствовал ее громадного веса.

Впрочем, у нового хозяина все кони были такими - здоровенными, крепкими, злобными, как демоны. Да и возницы им под стать - угрюмые, молчаливые, нелюдимые типы, которые в конце каждого дня пригоняли откуда-то наспех сделанные телеги, терпеливо дожидались погрузки, а затем без единого слова уезжали в сторону кладбища. И возвращались обратно лишь к следующему вечеру.

Странные люди...

Открывать глаза я не хотел. Элементарное, в общем-то, движение, не требующее особых усилий, но почему-то каждое утро оно вызывало во мне несказанное раздражение.

Отвык я, наверное, от простой человеческой жизни, в которой надо регулярно есть, спать, чистить зубы по утрам и совершать огромную кучу непродуктивных и отнимающих кучу времени повседневных ритуалов... хотя, может, это новое тело виновато?

Тем не менее, просыпаться все равно пришлось, потому что в этот момент двери в мою спальню бесшумно открылись, к постели кто-то осторожно подкрался на цыпочках. А мгновением позже тихий, едва различимый голос ласково прошептал:

- Господи-ин... уже утро, господин. Пора встава-ать...

Я глухо заворчал и неохотно приоткрыл один глаз.

Гости прибыли телепортом вскоре после полудня: важные, разодетые в пух и прах, все из себя представительные... трое весьма дородных мужичков, одна высокая и высохшая, как килька под прессом, дама неопределенного возраста, его сиятельство граф Экхимос (видимо, в качестве моего официального опекуна) и... кто бы вы думали?.. мастер Лиурой собственной персоной! Которого я, между прочим, целый месяц не видел и по которому, надо сказать, абсолютно не соскучился!

При виде него мои губы сами собой сложились в двусмысленную улыбку.

Ну надо же, какая встреча! Я прям ждал с нетерпением! Денно и нощно мечтая о том, как от души пройдусь по его тщательно выбритой физиономии самой грубой, шершавой, специально одолженной ради такого случая у Лишии шваброй! Заодно сотру с его морды эту многозначительную усмешку, подправлю форму высокомерно вздернутого подбородка и изменю расцветку его роскошного камзола, на котором, по моему скромному разумению, не хватало следа от подошвы моего ботинка.

- Добрый день, господа и леди, - учтиво сказал я, коротко поклонившись с последней ступеньки раздолбанной до безобразия лестницы. Старательно причесанный, чопорный до отвращения и твердо намеревающийся выяснить, что им от меня понадобилось. - Рад приветствовать... прошу меня извинить за беспорядок, но работы по восстановлению замка еще не закончены, поэтому, если не возражаете, пройдемте в холл. Там немного уютнее.

Ну да, трупы уже убраны, вонь подвыветрилась, следы крови и слизи на полу и стенах частично замыты, а человеческие кости, оторванные головы и изуродованные конечности больше не мешались под ногами.

Остаток дня я провел как в дурном сне: заявление "светлых" выбило меня из колеи настолько сильно, что большая часть последующих событий прошла, совершенно минуя мое взбудораженное сознание. Я машинально что-то отвечал, вежливо улыбался, расшаркивался и всячески изображал радушного хозяина, однако мои мысли в это время витали очень далеко.

Леди де Ривье, оставив свою подпись в привезенных бумагах, вскоре покинула замок, сославшись на срочные дела. Следом за ней, предварительно наложив на мой дар ограничивающее заклятие, ушел и мастер Лиурой. Заодно прихватив протокол освидетельствования и заявив, что его еще нужно будет и занести в общий Реестр. Граф Экхимос на какое-то время задержался, взяв на себя обязанность провести королевских надзирающих по первому этажу замка, чтобы показать объем предстоящих работ. Потом поднялся вместе с ним на наружную стену, что-то рассказывая и тыкая пальцем в сторону виднеющихся вдалеке деревень. Где-то через пару часов он вернулся в холл, о чем-то договорился с гостями, подписал какие-то бумаги и, проводив шумно отдувающихся толстяков к телепортационной арке, витиевато со мной попрощался. Напоследок заявив, что господин Бодирэ переселится в замок уже завтра, так что мне следует позаботиться от его размещении.

Я вяло кивнул, отстраненно подумав о том, что смогу поселить управляющего только в подвале. После чего выпроводил его сиятельство и в задумчивости присел на краешек каменной тумбы.

Интересно, могло ли случиться так, что бастард вдруг унаследовал от Невзуна не "темный", а "светлый" дар? Если считать, что когда-то ОЧЕНЬ давно в их крови гуляла толика "светлого" дара, могла ли она пробудиться через такой громадный промежуток времени? И если да, то тогда почему это случилось так поздно?

Вряд ли барон посмел бы бросить сына на алтарь, если бы знал, что он - одаренный. Думается мне, в этом случае он использовал бы мальчишку более эффективно. Скажем, забрал бы сначала его силу и лишь потом замучил до смерти. Но раз этого не произошло... барон или плохо знал теорию, во что, вспоминая о его супруге и дочечке, было трудно поверить, или же на тот момент у мальчишки не имелось никакого дара. А открылся он лишь на пороге смерти. Как раз в тот недобрый момент, когда Нич проводил над ним ритуал

На следующий день я почувствовал себя гораздо лучше. В молодом теле бурлила и кипела сила, а недавние открытия вселяли надежду на будущее.

Время было довольно раннее (а для меня любое время до полудня - это почти что рассвет), теплое солнце еще не успело нагреть наружную стену, да и вообще, я только-только продрал глаза после ночных бдений и собирался поваляться еще немного, обдумывая планы на будущее. Но, видимо, господин Бодирэ решил не откладывать дело в долгий ящик и занялся своими обязанностями с утра пораньше. Вернее, это его люди приперлись в мои владения спозаранку и теперь бодро громыхали какими-то железками, палками, пустыми ведрами... да еще и переругивались в голос, даже не задумавшись о том, что кому-то это может не понравиться.

Надо сказать, сделали они это очень даже зря. Потому что, если бы не расположение башни и особое строение ставень, благодаря чему приглушались наружные звуки, я мог проснуться в гораздо худшем расположении духа. И тогда кто-то мог нарваться на чудесную возможность встретиться лицом к лицу с чрезвычайно милым, до крайности терпеливым, невероятно общительным и на редкость воспитанным существом, в которое я превращаюсь с жуткого недосыпу.

Отдернув тяжелые шторы и уставившись на внутренний двор, где суетились совершенно незнакомые мне люди, я медленно обвел глазами царившее там столпотворение и, повернувшись к зеркалу, многообещающе улыбнулся своему отражению.

Зря... ой, зря вы, господин граф, так со мной обошлись, понадеявшись, что приведенные вами люди благополучно провалят задание короля, а мои земли отойдут в его цепкие ручки, избавив вас от кучи всевозможных трудностей. Напрасно решили, что у меня не хватит сил поднять это треклятое баронство. И было оч-чень необдуманно с вашей стороны принимать за меня ТАКИЕ решения, как давешняя ссуда. Что же касается вчерашних гостей, то у меня и для них найдется немало сюрпризов. Ради создания которых я даже позабуду про свою нелюбовь к хозяйственным делам.