Повесть-сказка современной чувашской писательницы о слонёнке Илюке, идущем из Индии в Чувашию, где его с нетерпением ждёт маленькая девочка Хеведусь. В долгой дороге со слонёнком и его другом сусликом случается много разных приключений.
Для младшего школьного возраста.
Ева Лисина
"Лопоухий Илюк"
(повесть-сказка)
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
В этой книге, ребята, вы прочитаете историю лопоухого Илюка. Но сначала вам надо узнать кое-что о самом авторе. Вот только с чего начать? Самое трудное, когда пишешь, — это начало. И я спросил у своей дочери Айгуль (она уже учится в школе и первой прочитала об Илюке, когда повесть-сказка Евы Лисиной была переведена с чувашского на русский язык):
— Айгуль, как бы ты начала рассказ про Еву Николаевну?
— Я, — сказала Айгуль, — начала бы так: «Тетя Ева появилась в нашем доме как таинственная незнакомка…»
Нужно сказать, что, когда Ева Николаевна в первый раз пришла к нам домой, Айгуль и её подруга Марина учились в третьем классе и очень хотели «волшебно превратиться» в кого-нибудь. Марина, например, мечтала превратиться в птичку и лететь с улицы прямо к себе в форточку, потому что с лифтом была мука-мученическая: Марина не доставала до кнопки седьмого этажа и нужно было ждать кого-нибудь из взрослых. Подружки колдовали и каждый день бегали в волшебную страну Ай-Мар. Её они открыли в парке на той стороне улицы. А почему страна так называется, вы, наверное, догадались.
С появлением Евы Николаевны шансы на удачу в «волшебном превращении» у девочек значительно выросли. Оказалось, что она и сама уже лет тридцать мечтает в кого-нибудь превратиться и у неё даже есть знакомые волшебницы.
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в ней мы знакомимся со слонёнком, который меняет своё имя
— Кришна, удивляешь ты меня! Только и знаешь поесть да поспать. Всё время жуёшь. Не жуёшь — так спишь-спишь, — сказала Ласточка. Она уже давно сидела на дереве и весьма неодобрительно посматривала вниз.
А внизу под пальмой — одна пальма была как целая роща — стоял слонёнок. Он тоже был недоволен. Не потому, что его ругали, а потому, что помешали жевать. Слонёнок поднял голову о-очень медленно. И слова он выговаривал лениво,
еле-еле:
— А что… мне… ещё делать?
— Что-о? Что ты сказал?! — возмутилась Ласточка. — Что тебе делать? А знаешь ли ты, что на земле чувашей на берегу реки Волги стоит город Чебоксары? Там в белом доме живёт маленькая Хеведусь! Каждый-каждый день ждёт она слонёнка. «Ах, почему у меня нет слонёнка… — вздыхает она. — Я бы назвала его Илюком! Когда же Илюк придёт ко мне?» Иной раз и поплачет. А ты всё ещё здесь. Только еда на уме! Неужели у тебя челюсти не болят?
— Нет, мои челюсти не болят. Они всё время жуют и теперь стали крепкими и сильными.
ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой Илюк узнаёт слово печальное и слово величественное
Как всё быстро меняется на свете!
Например, джунгли. Вроде бы всё по-прежнему: пальмы, обвитые длинными крепкими лианами, манговые деревья, бамбук. Но пять дней назад, когда Илюк с отцом и матерью жил в долине Хиндустана [Хиндустан — долина, расположенная между реками Гангом и Джамной], когда его звали Кришной, джунгли были уютным домом. Захочется Кришне спать — джунгли становились тёплой постелью. Захочется есть — столом изысканных яств. А теперь, когда он остался один? Шелестнёт лист — встрепенётся и Илюк. А когда он жил в долине Хиндустана, когда его звали Кришной — что там шелест! — даже в страшную грозу, среди раскатов грома он стоял между отцом и матерью и знай себе уплетал что-нибудь вкусное.
Оказывается, банану тоже верить больше нельзя. Вот Илюк, не жалея хобота и ног, с трудом продрался сквозь чащу, огляделся и сорвал спелый-преспелый банан. Но только отправил его в рот, как из зарослей олеандра выскочил тигр — и вкусный, сочный, благоухающий, сладчайший банан стал горьким, словно корень ядовитого дерева…
— Аррр! — сказал тигр, блестя клыками и радуясь каждому своему «р». — Аррр… бррродишь? — И сладко зевнул. — Ты совсем один?
«Совсем-совсем один», — хотел ответить Илюк. Уже и рот открыл. Но какое это печальное слово — «один»…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой тропинка вдруг срывается с места и уходит куда-то по своим делам
Поднимется Илюк на гору — перед ним встаёт другая, одолеет её — дорогу преграждает третья. Вот и идёшь: вверх-вниз, вверх-вниз. Может, кто-нибудь скажет: «Вниз — это не беда! Лишь бы подняться, а спуститься— проще простого! Можно съехать на хвосте».
Если скажет, значит, этот «кто-нибудь» любит говорить не подумав. Спуск с горы зачастую бывает страшней и опасней, чем подъём.
Илюк остановился. Куда ни посмотришь — горы.
«Двадцатьшестнадцать гор!» — сказал он обеспокоенно.
Не подумайте, что Илюк повторился. Это были другие двадцатьшестнадцать гор. Те, первые двадцатьшестнадцать, он уже оставил позади.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
в которой совершенно неожиданно в горах Памира пропадает хобот
Разве узнаешь, какие они, облака, если смотришь на них с земли? Скажем, ты залез на дерево. Что увидит тот, кто стоит под деревом? Только твои пятки. Вот и нам с земли видны только пятки облаков. Если хочешь заглянуть им в лицо, надо постоять рядом с ними или даже подняться выше их. Вот пожалуйста, Илюк стоит на вершине, а под ним плывут облака.
— Стадо облаков! — говорит Илюк, скосив глаза себе под ноги. — Двадцатьшестнадцать облаков!
Больше всего Илюк любит смотреть на облака утром. Долины внизу дымятся в сизой полумгле, снежные вершины уходят в синеющую даль. Подножия гор закрыты туманом. Потом он расходится, и видно, как рядом с горами, столпившись, спят облака. Они белые, а порою светятся насквозь. Солнце поднимается выше, облака просыпаются. Вот одно из них снимается с места и медленно выплывает в синий простор, ведя за собой остальные. Иногда они уходят далеко-далеко, исчезают из глаз, иногда стадами ходят по горизонту.
А вечером облака появляются вновь. Но теперь — зелёные, розовые, жёлтые — они растягиваются по всему небу. А те, что лежат возле заходящего солнца, полыхают огнём.
Но облака могут взять в плен. И даже могут ограбить.
