— Папа, расскажи мне о звездах!

Антон повернулся на бок и посмотрел в дверной проем. Из смежной каюты, откуда на пол спальни через открытую дверь падал косой столб света, доносился тихий шелест охлаждающего вентилятора. Отец, сидя за рабочей консолью, в задумчивости перебирал только что полученные прозрачные свитки курсовых карт.

— Мне некогда, сынок, — не поворачивая головы, ответил он.

— Ну па… ты же обещал! — В голосе десятилетнего мальчика не было капризных ноток, лишь непоколебимая детская уверенность в том, что взрослые ничего не обещают просто так. — Ты помнишь, вчера? — простодушно намекнул он.

Отец, все еще занятый своими мыслями, со вздохом отложил тонкие свитки недосмотренных курсовых распечаток и встал.

С хмурого неба, по которому медленно ползли низкие, свинцово-серые облака, срывался редкий, моросящий дождь.

Группа инсектов двигалась по раскисшей дороге, огибая опушку леса. Насекомоподобные существа, внешность которых наводила на мысль о непропорционально увеличенном гибриде муравья и кузнечика ростом около полутора метров, были закутаны в коричневые, местами порванные и испачканные дорожной грязью хламиды из грубой ткани, похожей на мешковину.

Среди нестройного отряда, устало тащившегося по осенней распутице, несмотря на схожую внешность существ и одинаковые одежды, была заметна четкая градация. Те, которые шли впереди и сзади, передвигались, как люди, на двух широко расставленных, словно бы прилепленных с боков к нижней части туловища суставчатых ногах. В коротких верхних конечностях, количество которых варьировалось от четырех до одной, они несли оружие. Из-под капюшонов коричневых хламид на тусклый, серый мир смотрели большие фасетчатые глаза без век и ресниц, сразу под которыми располагались ороговевшие дыхательные отверстия и мощные хитиновые жвала.

Оружие, что несли в руках инсекты, отличалось пестрым разнообразием и одинаковой неухоженностью. В вооружении отряда преобладали короткие пики с побитыми ржавчиной стальными наконечниками, короткие обоюдоострые мечи и некое подобие арбалетов явно нечеловеческой конструкции, снабженных толстыми короткими стрелами с жестким хитиновым оперением и странными пузатыми наконечниками.

Однако боекомплект отряда не ограничивался мечами и арбалетами. За плечами десятка инсектов висели вполне знакомые человеческому глазу автоматы с примкнутыми рожковыми магазинами. Было еще и несколько коротких труб ручных гранатометов, а на груди возглавлявшего отряд однорукого инсекта болтался полевой электронный бинокль, на потертом корпусе которого еще можно было разглядеть фирменное клеймо знаменитой компании Цейса, ведущей свою историю со времен догалактической эпохи развития человечества.

Отряд инсектов, несколько поредевший, но зато обремененный новой поклажей в виде бесценной добычи, которая состояла из нескольких порядком поржавевших автоматов, десяти непочатых цинков с патронами и множества абсолютно новой электронной аппаратуры, с корнем выдранной из приборных консолей посадочного модуля, покинул стены разграбленной цитадели и углубился в лес.

Четверо ползущих на карачках инсектов, занимавших позицию в середине строя, волокли на своих спинах сорванную с петель пластиковую дверь, к которой кусками изолированного провода были грубо прикручены спинами друг к другу два человеческих тела.

Это были капитан Белгард и Антон.

Капитан не приходил в сознание с момента жесткой посадки модуля, и инсекты, которые грабили покореженный корабль, нашли его пристегнутым к креслу.

Антон, впавший в беспамятство от ужаса и безысходности, временами приходил в себя, но разум мальчика упорно не хотел возвращения в эту страшную реальность. Ему всерьез угрожала опасность комы — этой самой крайней реакции травмированного организма на запредельные потрясения…

Утро было ярким и солнечным, несмотря на подкравшуюся к городу позднюю осень.

Деревья в парках уже облетели, и толстый слой желтой и огненно-рыжей листвы покрывал потрескавшийся от времени асфальт старых дорожек.

Ветер, забавляясь, шуршал по голым аллеям, изредка подбрасывая в воздух пригоршни сухих, скорчившихся листьев, словно надеялся, что они вновь прилипнут к ветвям… Конечно, у него ничего не получалось, и Антон, глядя на эти тщетные усилия глупого ветра, невольно улыбался.

Стоя в тупике заброшенной аллеи, которая упиралась во влажную и замшелую стену какого-то здания, он вдыхал чистый, холодный воздух осени и был счастлив.

Сзади по листьям прошуршали чьи-то легкие шаги, и Антон, обернувшись, увидел Дану, которая вприпрыжку бежала к нему, размахивая букетом огненно-красных кленовых листьев. От улыбки на лице девочки обозначились две ямочки, которые придавали ему чуть хитроватое выражение.

— Да… А колясочку-то подсунули дерьмовую… — Дейвид разогнулся, вытирая испачканные руки о тряпку. — Не в аккумуляторах дело, — пояснил он Илье Матвеевичу, который напряженно следил за ним, стыдясь своей беспомощности. — Придется менять один электродвигатель, там замкнуло обмотку.

— Это возможно?

— Без проблем. Только не тут, а в моей мастерской.

Белгард сокрушенно покачал головой, глядя на снятый пластиковый кожух своей коляски.

— Не переживай… — сильная ладонь хлопнула капитана по плечу. — Мне это не в тягость.

В кромешной тьме мерно вспыхивал проблесковый маяк. Ночь была удивительно тихой и звездной. Тускло сияла полная луна, серебря пожухлую листву обожженных яростным огнем деревьев; в кустах причитала невидимая птица, жалобно стеная над превратившимся в кучку пепла гнездом.

Горячий дерн еще курился сизым дымом; в лунном свете его развороченная траками гусениц поверхность была похожа на ковер, по мягкому ворсу которого безжалостно прошлась гигантская моль…

Антон, притаившись в курящейся кислым дымом воронке, слушал, как постепенно удаляется мерный, рокочущий шум моторов.

Расслабившись, он на секунду закрыл глаза, прижавшись щекой к горячему песку. От него тошнотворно пахло порохом… Усталость казалась безмерной, и он испугался, что через мгновение уже не будет сил разлепить налившиеся свинцом веки. Эта мысль заставила его вздрогнуть, стряхнув с себя дурман непрошеного сна. Хорош он будет, уснув среди боя…

Впрочем, бой уже отгремел. Он точно знал, что остался последним из отделения.

— Андрей, подожди немного!

Средних лет человек с коротко остриженными под ежик седыми волосами остановился у дверей кабинета.

— Да, Майкл? — он повернулся, протягивая руку здоровенному негру, одетому в ладно подогнанную форму с нашивками полковника.

— Есть новая информация, нужно поговорить.

Шевцов открыл дверь кабинета.

География единственного материка Деметры поразила взгляд первых поселенцев своим разнообразием. Тут можно было найти практически все, о чем обычно пишут в соответствующих учебниках.

Сам материк состоял из двух тектонических плит, приблизительно равных по площади. На их стыке в доисторические времена возник огромный горный массив. Складки планетной коры когда-то уходили под самые облака, но Деметра была очень старой планетой, и за миллиарды лет своей геологической жизни эти горы успели поддаться напору эрозии. Там, где раньше возвышались отвесные скалы, теперь тянулись цепи пологих холмов, да и сам хребет уже не был столь высоким, диким и неприступным, как в ту пору, когда тут еще извергались вулканы.

Горы оказались естественной границей между людьми и инсектами.

Конечно, старые города насекомоподобных обитателей Деметры присутствовали по обе стороны древних тектонических образований, но так уж сложилось, что кочевники предпочитали южную часть материка, а людям достался север. Летом отряды инсектов в поисках поживы, как правило, переходили хребет и спускались в северные долины. С наступлением осени они стремились обратно, и люди часто устраивали засады на перевалах…

На памяти колонистов инсекты трижды огромными армиями переходили хребет. Последняя такая полномасштабная попытка смахнуть человечество с лика Деметры была предпринята около двухсот лет назад. И вот тучи по ту сторону гор сгустились вновь…

Рассвет в горах начинался пением птиц. Первые лучи налитого багрянцем светила упали на склоны горных хребтов. Кристально-чистый утренний воздух был влажен и свеж, но в нем все еще присутствовал запах гари от бушевавших всю ночь пожаров. По ложбинам тянулись полосы утреннего тумана. Он плыл, как легкий, невесомый саван, пряча под собой страшные последствия вчерашнего боя, словно сама природа пыталась скрыть нанесенные ей раны, завешивая их от постороннего взгляда этими недолговечными, эфемерными одеждами.

Высоко в небе парило несколько крупных птиц. Они лениво скользили в восходящих от земли воздушных потоках, расправив широкие перепончатые крылья, и их большие, налитые кровью глаза были устремлены вниз.

Падальщики терпеливо ждали, пока лучи солнца растопят зыбкий туман. Инстинкт подсказывал им, что сегодня они не останутся голодными.

Туман плыл над перевалом, гонимый легкими дуновениями ветерка, и в его прорехи то и дело попадали участки обожженной, развороченной земли, оплывшие от взрывов, окруженные глубокими оспинами воронок траншеи, вздыбленные взрывом бревна блиндажа, дверь которого, навылет пробитая осколками, поскрипывала на ветру, чудом удерживаясь на одной петле…

Все возвращалось на круги своя.