Габаритов камень был впечатляющих, вровень с лицом Данилы. Формой он напоминал скалу, по которой скачет Медный всадник, хотя размерами уступал и потому в скалы не годился, а вот в придорожные камни так даже очень. Данила обошёл чудо природы, остановился, понурив голову, словно витязь на распутье. На крутой части камня перед ним чётко виднелись буквы. Снизу камень был замшел и уходил вглубь земли на неведомую глубину, а сверху чистеньким, лишь кое-где гранит пятнал лишайник. Но надпись было легко прочесть. Вернее, три надписи, исполненные затейливым старинным шрифтом:

Данила усмехнулся, скинул рюкзак и подошёл поближе, разглядывая глубоко врезанные буквы. Причудливый шрифт, еры в конце слов и ять, употреблённый как бы само собой, всё это не представляло ничего удивительного. Если у неведомого шутника есть камнерезное оборудование, всё остальное сделать нетрудно, даже состарить надпись при помощи пескоструйного аппарата. И всё же от придорожного оракула тянуло замшелой древностью, какой не даст никакая технология.

Хотя, какой он придорожный этот камень? — ни к нему, ни от него не только что дороги, но и малой тропинки не тянулось. Стоит себе у опушки на непрохожем месте, прельщая взгляд старинными письменами.

Сразу подумалось, что это тот самый Невозвратный камень, о котором с большой неохотой говорят по окрестным деревням. Один дед Прошка, бывый пастух о Невозвратном камне болтал много и со вкусом. О болотницах и лесовиках он тоже распространялся немало, а уж Коровью Смерть, если верить Прошке, он по всем выпасам кнутом гонял.