Эти заметки не претендуют на полноту и даже на достоверность. Просто я уже почти тридцать лет ношу высокое звание читателя Публичной библиотеки, и за это время случилось многое, о чём стоит рассказать. Официальные историографы Публички, скорее всего, предадут записки анафеме, но думаю, что мой взгляд тоже имеет право на существование, поскольку это взгляд «снизу».

В 1967 году шестнадцатилетним юнцом я стал постоянным читателем «Залов для научной работы». Тогда, как и теперь, в эти залы записывали только дипломированных специалистов, и всё же повторяю: я был постоянным читателем этих залов. Как раз в это время навеки закрылись школьные залы на Фонтанке, и меня как старшеклассника записали в общие. Там я и нашёл лазейку, позволившую проникнуть в святая святых. Залы для взрослых никак не были рассчитаны на то, что кому-то потребуются детские журналы. Достаточно было заказать «Костёр» или «Искорку» десятилетней давности, и тебе приходил вызов в «Русский журнальный фонд». Случайно попав туда первый раз, я, разумеется, отправился бродить по этажам и в «Зале техники» обнаружил открытый фонд. С этой минуты участь моя была решена: я понял, что должен быть здесь.

Если бы библиотечные заявки хранились тридцать лет, то въедливый исследователь мог бы обратить внимание на требования некоего безумца, видимо, свихнувшегося на почве пионерской работы и с маниакальным упорством штудировавшего подшивки пионерских журналов. Этим безумцем был я. Каюсь, ни разу я не взял заказанных журналов, я сразу бежал в подсобный фонд «Зала техники». Сейчас там уже нет открытого доступа, нельзя самозабвенно рыться в книгах. Возможно, это и правильно, больше стало порядка. Но интересно, сколько читателей потеряла библиотека во имя этого порядка?