…На этом острове нет даже травы. Только песок и камни, скалы и солёная вода кругом. За десять дней, пролетевших после посадки истребителя, я ни разу не видел Солнца. Одни тучи.

Игл говорит, чтобы я не унывал. Мол, нам ещё повезло — ошибка при задании координат зондер-прыжка часто приводит корабль к гибели, а нам попалась пригодная к жизни планета… Сам-то небось с утра до вечера ходит такой мрачный, что глазами воду заморозит.

Истребитель больше летать не сможет. Это Иглу пришлось признать на седьмой день. Корабль и так был старый, а за три года в плену у Лиар люди его много раз разбирали и собирали, только собирали не совсем правильно, и много деталей пропало. Игл сказал — «Теперь я точно знаю, Ариман — ты Диктатор. Только вам так невероятно везёт, истребитель должен был взорваться при запуске двигателей.» Тоже мне, везение…

Айдахо часами смотрит в иллюминатор своей каюты. Первые дни даже не говорила со мной, потом успокоилась немного и начала рассказывать про миры драконов. Игл часто слушал, иногда фыркал, но ни разу ничего не спросил. По-моему, эти двое стали врагами всерьёз и надолго. От одной этой мысли уже плакать хочется.

Я сначала летал во все стороны от острова — думал, найду большую землю. Не нашёл. Наверно, остров очень далеко в океане лежит. Если бы не одна хитрая машинка в истребителе, мы бы давно с голоду умерли. Но эта машинка умеет, как говорит Игл, делать еду из энергии.

Чёрный звездолёт плавно гасил скорость по направлению к жёлтой звезде. Матово сверкающие в золотых лучах светила, металлические борта принимали на себя слабые удары гибнущих пылинок, раздвигая Космос подобно киту, плывущему сквозь скопление планктона. Корабль напоминал клинок своими очертаниями. Едва уловимые вспышки гамма-излучения сопровождали его торможение, неся мёртвым звёздам весть о могуществе жизни.

В недрах чёрного звездолёта медленно пробуждался Мозг. Среди бесконечных трёхмерных сплетений сверхпроводящих волокон толщиной с молекулу, в объеме всего лишь десятка кубических сантиметров, возрождался могучий разум машины.

Проверка себя самого отняла у Мозга более двух часов. Завершив диагностику, робот приступил к анализу бортовых систем звездолёта, потратив на них всего одну минуту. Сложнейшая конструкция корабля была лишь жалким подобием невообразимой структуры Мозга. Он знал каждый атом чёрного звездолёта, помнил все события с момента включения — а это случилось более тридцати лет назад.

Проверка сообщила о нескольких мелких поломках. Мозг мгновенно разработал наиболее эффективный план ремонта и загрузил его в специальное отделение своей необъятной памяти, устранившись от подробностей. У него имелись и другие дела.

Среди них первым по важности значился вопрос: почему Навигатор приказал расконсервировать центральный мозг корабля? За время, пока сигнал запроса мчался к Навигатору и обратно, Мозг успел построить сто семьдесят три варианта возможного ответа, использовав уникальные алгоритмы предсказания будущего.

Сегодня утром старый Хакас приказал мне записывать всё, что происходит за день, и даже дал два листа жёлтой бумаги. Я не понимаю, зачем это нужно, но спорить с Хакасом — благодарю покорно… Пришлось вечером забраться на карниз башни и тщательно записать всё, что помнила. А вечер выдался холодным.

Итак, сегодня был девятый день второго месяца осени. Совершенно обычный день, надо сказать. Единственное странное событие я уже описала — приказ Хакаса. Поэтому перейду к описанию нестранных событий.

Утром, как всегда, в замок прискакали гонцы южного Оракула и сообщили, что всё спокойно. Годзю, тоже как всегда, поблагодарил их за расторопность и отослал обратно к Оракулу. Я это видела только потому, что Хакас заставил меня всю ночь повторять длинное и нудное заклинание; обычно я в такую рань ещё сплю.

Когда гонцы ускакали, а я наконец собралась заснуть, Годзю приказал начать церемонию встречи Солнца. Под эту церемонию не очень-то заснёшь, я обычно и просыпалась как раз от грохота гонга… Так что следующие три часа я мрачно сидела на карнизе башни Хакаса и зубрила глупое заклинание. Оно было такое длинное и нудное, что никак не удавалось запомнить.

За словами Ариэль последовала мёртвая тишина. Карфакс медленно привстал, втягивая воздух короткими мощными вздохами.

— Ты уверена? — коротко спросил он.

— Пахнет Землёй, — негромко ответила Ариэль. — Именно Землёй. Нам в группе обучения недавно показывали сенсофильм о Земле, я хорошо запомнила запах…

Неожиданно драконочка прижалась к груди Карфакса.

— Земля… — Ариэль всхлипнула. — Если здесь ещё остались люди, нас убъют!

В верхнем сегменте грандиозной космостанции «Возмездие» располагался большой шестиугольный зал, выдержанный в чёрных тонах. В одну из угрюмых стальных стен был вмонтирован тридцатиметровый круглый иллюминатор, из которого открывался поразительный вид на самую страшную машину разрушения в Галактике.

Перед иллюминатором на поворотной станине покоился массивный чёрный трон. Капитан станции «Возмездие» любил наблюдать отсюда за манёврами своего флота. В огромном зале всегда царила тишина, никто не смел тревожить размышления Диктатора.

Однако в этот раз их решились прервать. В центре зала из пола бесшумно поднялся старомодный механический лифт. Стоявший там молодой алый дракон, глубоко вздохнув, ступил на чёрный металл и начал долгий путь к Трону. Ему предстояло идти почти две сотни метров.

Как всегда, Диктатор ощутил присутствие дракона задолго до того, как тот приблизился. Массивный трон медленно развернулся, обратив высокую V-образную спинку к звёздному небу.

— Я чувствую, как колышится Сила, — негромко прознёс Диктатор. Глаза были прикрыты, мускулы расслаблены. Сейчас, как никогда, он казался мистическим существом.

Меж девяти холмов, у небольшого озера, лежал город Ый-Одолмыр. Он был окружён высоким валом из камней, сухого кустарника и редких, но могучих древесных стволов. Зная, как дорого в Степи дерево, можно было предпологать о богатстве города; большое число каменных домов превращали предположения в уверенность.

Несмотря на очень неряшливый и неаккуратный вид вала, на самом деле он был гораздо эффективней каменных стен. К жуткому переплетению колючек, веток и кустарника не приставишь лестницы, не забросишь кошки, да и не подойдёшь… Разве что сжечь, но на этот случай за валом всегда стояли наготове сотни высушенных тыкв. Раз в месяц их пополняли водой из озера, а то и конской да верблюжьей мочой, благо этого добра в городе хватало с избытком; животных тут имелось раза в три больше, чем жителей.

Разумеется, пахло в Ый-Одолмыре соответственно. Среди кочевых племён ходили слухи, что народ колдуна-кагана Найкыза не держит собак лишь потому, что в городе те быстро теряют нюх, а кому нужен пёс без чутья… Сами одолмырцы, понятно, за такие слова могли выцарапать глаза.

В последнее время колдуна-кагана Найкыза преследовали неудачи. С востока пришли недобрые вести об тяжких потерях; говорили, будто степняки порвали давний уговор, и вместо дани накормили сборщиков стрелами. Почти одновременно пришла весть о гибели большого отряда нукеров — доверенных воинов самого кагана. Их вырезала орда разбойников, которым помогал неизвестный всадник в сине-золотых доспехах.

Там же погиб друг Найкыза, известный охотник Ботольд. Хотя о нём-то не слишком жалели, уж больно пришлый охотник кичился собственной учёностью да даром править страшными птицами Рокх.

— Решение окончательно, обжалованию не подлежит. — молоток судьи ударил по мраморной доске, словно вгоняя острый кол в сердце подсудимой. Она некоторое время продолжала молча сидеть на скамье, отказываясь верить, надеясь на чудо…

Люди уже начинали расходиться, когда подсудимая наконец осознала истину. Её осудили. Отняли надежду, копившуюся годами, раз и навсегда сломали жизнь. Тонкие пальцы стиснули дерево скамьи.

— Мне очень жаль… — к ней подошёл адвокат. — Мы попытаемся подать аппеляцию в верховный суд Терры, если надо — дойдём до Императора…

Слова падали в бездну, ещё недавно бывшую разумом. Не оставляя следов. Высокая, стройная черноволосая женщина с огромным трудом разжала пальцы и поднялась со скамьи подсудимых.

— В этом нет нужды, — она не чувствовала своих губ. — Решение справедливо. Я заслужила наказание.

Песчанная отмель казалась пустынной. Карфакс погнал катер на берег, в последний миг отключил двигатель, спрыгнул в воду перед носом и с разбега оттащил кораблик на несколько шагов от кромки прибоя. Присел, огляделся.

На песок тяжело упала брезентовая военная сумка. Расстегнув её, грифон с удовольствием оглядел кучу различного оружия, обнаруженного в катере. И начал вооружаться.

Застегнуть ремни кобуры. Одеть вторую кобуру, пояс. С хрустом задвинуть в ножны хищное мачэтэ. Привесить к ремням несколько гранат. Два энергопистолета на предплечья, несколько запасных батарей под крыло. Затем грифон вытащил из сумки толстый фломастер и медленно, плавно, провёл по белым перьям маскировочные полосы. Отбросил пустой брезент.

С лязгом передёрнув предохранитель бластера, Карфакс Аррнеггер вогнал оружие в кобуру и выпрямился, забросив за плечи шестизарядную ракетную установку. Зелёные орлиные глаза прищурились.

— Биоробот… — сплюнув, Карфакс отшвырнул бесполезную ракетную установку — ракет в катере не нашлось, и решительно направился к далёким холмам. Рана в плече почти прекратила болеть, хотя сила крыльям ещё не вернулась.