По прошествии двадцати семи лет, миновавших с эпохи Великого Неспокойствия, как теперь называют события 1288 года от основания Аквилонии, я никак не мог предположить, что история «Синей хроники» вновь коснется некоторых ее участников и мне придется вынуть из сундука запыленные пергаменты, чтобы вложить в «Хронику» несколько последних листов.

У себя в Юсдале я храню оригинал рукописи, оберегаемой от посторонних взглядов более четверти века, копию же пришлось оставить в королевском замке Тарантии, спрятав ее в тайнике библиотеки. Рано или поздно «синие тетради» обнаружат, и правда о Подземном огне наконец всплывет; внимательный читатель сможет ознакомиться с моим взглядом на пришедшую с полуночи Грозу – взглядом свидетеля и непосредственного участника событий. Мне странно, что король Конан Канах предпочел предать забвению историю Небесной горы по ведомым только ему самому соображениям – тарантийская канцелярия придерживается версии, изложенной в королевских хрониках. Видимо, Конан сохранил в секрете истинную подоплеку событий из-за нежелания раскрывать народу Аквилонии тайну существа, некогда занявшего его трон и устраненного в результате знаменитого Заговора Четырех. Тицо, удивительное создание, избравшее отдаленный Ямурлак своим убежищем, обещал однажды вернуться, и Конан, несомненно, опасается возрождения чужой силы, некогда явившейся в обитаемую людьми Сферу вместе с Небесной горой. Никто не знает, каким образом можно разбудить Повелителя Зеленого пламени, но нет сомнений – Тицо просыпается только в случае, если его призовет время или человек, обладающий достаточной силой.

Два долгих десятилетия я гадал, что же происходит за рубежами туманной стены Ямурлака, ибо проникнуть в Забытые земли возможным не представлялось – магия, оберегающая чудесную страну, не пропускала людей. Разочаровавшись, я оставил любые попытки пробраться в Ямурлак и предпочел забыть обо всем, что когда-то видел в его пределах.

В начале осени 1315 года меня заставили вспомнить… Затем появилась «Последняя тетрадь Синей хроники». Рукопись я предпочел спрятать в своем замке, никому о ней не сообщив. Когда же Светоносному Митре и всем богам нашего мира станет угодно – эти записи обнаружат и прочтут.

Сколько угодно можно называть меня наглым стяжателем, беспринципно использовавшим весьма широкие связи при дворе короля ради собственной выгоды. Я не обижусь, поскольку в этих словах присутствует немалая доля истины. Если вы являетесь младшим ненаследным сыном небогатого барона из Гандерланда, не получили от отца даже самого захудалого надела земли и значительную часть молодости провели за пределами родительской вотчины, вам сами боги велят обеспечить мирную старость. Что я и сделал ровно двенадцать лет назад, буквально выклянчив у короля жалованную грамоту на «ничейные» угодья, расположенные к полуночи от баронства Юсдаль. В действительности, это была выморочная королевская земля, владельцем коей являлось само Аквилонское государство, а следовательно и его государь – Конан I Канах. Баронский титул я сохранил, построил на сбережения, сделанные за восемнадцать лет трудов в чине «библиотекаря и летописи Его величества», небольшой, но удобный замок а получив отставку перевез туда семью. Мой старший брат Эргин, по смерти папеньки принявший управление коренным Юсдалем, узнав что владения нашего рода изрядно расширились обрадовался, помог со строительством и принимал заботы по хозяйству на время моих частых путешествий…

Местечко, что и говорить, удобное. Глядя на полночь, можно любоваться великолепным видом на воздвигающиеся в отдалении Киммерийские горы, с полуденного восхода мы соседствуем с Темрийской провинцией, а если поедешь от Нового Замка на закат – упрешься прямиком в Ямурлак, защищающий нас от возможных набегов со стороны киммерийцев. Горцы предпочитают не подходить близко к Туманной стене, не без оснований предполагая, что Ямурлак опасен.

Словом, расширившийся Юсдаль теперь стал одним из самых крупных земельных владений в полуночном Гандерланде. Старший брат живет в отцовской усадьбе, стоящей от моего дома в шести лигах, я предпочитаю постоянно обитать в Новом Замке, пускай про него и говорят, что более захолустного владения во всей Аквилонии не сыщешь. Мне здесь нравится – тихо, восхитительная природа, кметы из деревень спокойны и трудолюбивы, соседи и друзья частенько приезжают поохотиться да отдохнуть… Такой охоты, как в Юсдале, нет больше нигде, разве что в Пограничье.

Очень долго я размышлял, какую истинную цель преследует варвар, отправляясь в Ямурлак, но не сумел найти ответа. Головоломка не желала открывать свой секрет. Конан обмолвился вчера, будто хочет «поговорить» с Тицо, но о чем, простите, им разговаривать? О прошлом, будущем, настоящем? Каким образом связаны невероятное известие о том, что Конан пожелал оставить обитаемый мир, и его прощальный визит в Гандерланд?

Полагаю, что сам все увижу и услышу. Если, конечно, нас пропустят в Закрытые земли.

Король, Ротан, Конн и я выехали из Нового замка с рассветом – солнце едва показало багровый краешек над едва различимыми эазубринками Немедийских гор, оставшихся за нашими спинами. Мне пришлось ехать впереди, показывая дорогу: сначала по склону холма в обход непролазной чащи, заваленной буреломом, мимо Лебяжьего озера, получившего от меня столь поэтическое название из-за расположенных по его берегам гнездовий лебедей, потом через сосняк к Ямурлакской границе.

Нас разбудили весьма грубо я громогласно.

– Отец! Отец, поднимайся! Дядя Хальк, проснитесь же!

Я всегда завидовал одной присущей киммерийцу особенности. Среди многих похвальных качеств Конан обладал способностью в нужный момент просыпаться за долю мгновения. Это в обычное время варвара было не добудиться – он немедля начинал сыпать оскорблениями, кидался подушками и рычал, будто растревоженный медведь, поднятый от зимней спячки. Но в особых случаях…

Какой же ты все-таки мерзавец! – искренне возмущался король, искоса поглядывая на восседавшего перед нами призрака.- Удивительно! И ты смеешь требовать от меня извинений за события топ ночи? Да катись ты к демоновой матушке на пирожки!

Я вполне разделял точку зрения короля. Тицо только что намекнул, будто во время Мятежа Четырех мы поступили «необдуманно» и «скоропалительно», вместо того, чтобы просто придти и поговорить, как опять же выразился Тицо «по-человечески». После чего Хозяин Небесной горы как бы невзначай заметил, что нам следовало «хотя бы выразить сожаление» о происшедшем. Конан, разумеется, вспылил.

– Ничего себе шуточки! – орал киммериец.- У меня отбирают корону, государство и любовницу, самого запирают в подвал замка, сажают в тюрьму друзей, присваивают имя, внешность и прошлое, а я же, оказывается, и виноват в том, что восстановил справедливость! Ты кем себя возомнил?! Вот не посмотрю, что ты сейчас маленький и слабый, возьму, навешу булыжник на шею и утоплю в твоем же озере!