Ольга Б., 10 «а».

«Парламент должен быть органом, который заботится о простых людях, об избирателях. Депутаты не должны ссориться с президентом, а наоборот, помогать ему при проведении реформ».

Дмитрий К., 9 «а».

«Парламент, по-моему, должен быть маленьким. Туда нужно собрать только самых умных и знаменитых людей страны — ученых, писателей, художников, спортсменов, артистов, космонавтов, футболистов и другие таланты — и они будут придумывать такие законы, которые помогут России жить лучше».

Когда парламентский корреспондент газеты «Заря Pocciи» Петр Громадин возвращался поздно вечером домой, родители его ни о чем не спрашивали: ребенок двадцати двух лет от роду был явно переутомлен, и говорить с ним на какие-либо серьезные темы было бесполезно. Все вопросы задавались утром за плотным завтраком — мама старалась «подкрепить Петю калориями» перед очередным изнурительным думским днем.

«Скажи, эти депутаты совсем ничего не соображают? — обычно начинала мать, не дав своему чаду сделать и глотка кофе. — В магазинах цены и не думают снижаться, инфляция чудовищная

[12]

, что они себе там думают?» Петя, судорожно заглотнув кусок колбасы, в очередной раз начинал объяснять матери, что конечно же решения Государственной думы могут иметь определенное отношение к инфляции, однако пока все происходящее — заслуга правительства и лично Бориса Николаевича Ельцина. Дума же, занятая собственным обустройством, ничего ни плохого, ни хорошего сделать не успела.

Когда Петя доходил до этого места, в разговор вступал отец: «Ну, конечно. Пока с комфортом не рассядутся, пока машины, квартиры, дачи, кабинеты с секретаршами и санатории себе не выбьют, ни о какой серьезной работе они думать просто не смогут!» Сын вновь принимался объяснять, что у депутатов Государственной думы, в отличие от их предшественников из Верховного Совета, своего ничего нет и их условия для работы могут вызывать какие угодно чувства, кроме зависти

[13]

. Но рассказы о думцах, сидящих, в лучшем случае, по двое в крошечных комнатушках, о заседаниях фракций, проходящих прямо в холле за больничного вида ширмами, не производили на родителей никакого впечатления. Среагировав на словосочетание «больничные ширмы», в разговор снова вступала мать, уже как «женщина-врач»: «Ты можешь сказать там кому-нибудь, чтобы докторам повысили зарплату и деньги на лекарства для больниц выделили?» Тут Петя, бросив недоеденный омлет, начинал отступать к дверям и уже в прихожей слышал то ли возглас, то ли вздох родителей: «Ну, может, они тебе хоть квартиру дадут?»

Петя вскипал, возвращался на кухню и объяснял, что Дума, в отличие от Верховного Совета, никаких благ распределять не может, поскольку никаких благ в ее распоряжении нет. Потому ждать квартиру от Думы, мягко говоря, бесполезно, хоть и проводит он там времени столько же, сколько самый усидчивый депутат.

По утрам Громадин отправлялся не в редакцию, а сразу в здание бывшего СЭВ. В самой газете он иногда не бывал вовсе, а свои статьи писал прямо в буфете и потом диктовал по телефону.

Александр Сундуков, ведущий авторитетной еженедельной информационно-аналитической программы «Разбор полетов», посмотрел на часы и нарочито закашлялся. Ему уже с полчаса как надо было уехать из Останкина. В семь часов — прием в итальянском посольстве (нужно еще за женой заехать), а в девять — ужин в «Сирене»

[16]

с сотрудником администрации президента. Его друг и главный редактор информационной службы ДТВ («Демократического телевидения») Алик Нехорошев явно затянул свой разбор полетов.

«Саша, ну скажи ты, что ни одного сюжета из Думы в том виде, в котором делают их наши корреспонденты, ты в свою воскресную передачу поставить не сможешь». — Нехорошев, не желая видеть сундуковского нетерпения, решил привлечь к участию в публичной порке парламентских корреспондентов молчавшего всю летучку ведущего. «Ну-у-у, а-а-а, — Сундуков всегда долго собирался с мыслями и терпеть не мог неожиданных вопросов и поворотов в беседе, — разумеется, в том виде, в котором вы их делаете, не смогу… Я смотрел все ваши репортажи за неделю. И что получается? Не „красная“ Дума, а Красный Крест какой-то, Фонд гуманитарной помощи россиянам, пострадавшим от ельцинского режима, институт благотворительных инициатив… — Сундуков явно начинал заводиться. — Что ни сюжет из Думы, так обязательно про то, как депутаты повысили пенсии, освободили инвалидные организации от налогов, приняли обращение к правительству в связи с задержкой выплаты детских пособий. Или о том, что они создали комиссию по расследованию ущерба, нанесенного государству при приватизации нефтегазоалюминиевого АО, или написали запрос в Генпрокуратуру о нарушениях интересов трудового коллектива при приватизации Нижне-верхне-ямского чего-то-обрабатывающего комбината. И все в таком духе».

Алик, сдвинув очки на кончик носа и раскачиваясь в кресле, одобрительно кивал красноречивой телезвезде. «Но они и в самом деле занимаются всем этим», — храбро встрял в монолог Сундукова Мераб, стрингер ДТВ, человек, обладающий большими связями во всех властных институтах и неожиданными знакомствами в самых разных кругах. Сундуков, как и все руководство ДТВ, ценил Мераба за хорошую осведомленность и удивительный нюх на сенсации, но сейчас его реплика вызвала прилив еще большего раздражения. «В самом деле? И это говоришь мне ты, Мераб? Я понимаю, эти, — ведущий кивнул в сторону молодых корреспондентов, — не соображают, кого и как снимать и о чем при этом говорить, но ты-то должен понимать, что главное, главное — правильно расставить акценты. Акценты, Мераб! Прекратите давать мне эти бесконечные синхроны с Зюгановым, вещающим про преступный антинародный режим. Хватит пиарить Илюхина с его обличениями коррупционеров. Я не хочу больше ничего слышать ни про задержки зарплаты, ни про умирающую науку, ни про погибающую культуру. Вы не понимаете, что поставлено на карту?! Вы что, не понимаете, что с вашими коммуно-патриотическими стенаниями про обнищание населения нищими вот-вот станем мы! Вы подумали, куда отправитесь, если выборы выиграет Зюганов? Куда направит партия капиталистических подпевал на перевоспитание?!»

«Ты, Саша, слишком много читаешь газет — передовиц Проханова в „Завтра“

«Это не я газет много читаю. Это вы их совсем не читаете. С сегодняшнего дня всем в обязательном порядке выдавать газету „Не дай бог!“

Встреча замглавы администрации президента Владимира Сергеевича Гусятникова с группой главных редакторов федеральных периодических изданий формально была посвящена текущему политическому моменту. На деле же от представителя Кремля ждали ответа на главный вопрос современности — собирается ли администрация Бориса Ельцина бороться за власть или на Старой площади уже готовятся к передаче дел новым хозяевам страны во главе с премьер-министром Евгением Примаковым? Второй вариант уже был предложен к обсуждению самим премьером

[20]

. Слово было за Кремлем.

Задача, которая стояла перед Гусятниковым, была не просто сложной, а архисложной. Во-первых, ему предстояло объявить, что Борис Ельцин будет бороться до конца. Во-вторых, убедить собравшихся, что у президента и его команды отличные шансы на победу. В-третьих, надо было избежать лобовой атаки на Примакова — время для этого еще не пришло.

Это было первое появление Владимира Гусятникова на публике в новом качестве: заместителем главы администрации президента он был назначен всего несколько дней назад.

Главные редакторы прекрасно знали его по работе в концерне «Стена» — одной из крупнейших российских олигархических структур, которой принадлежал самый мощный негосударственный медиахолдинг. Переход заметной фигуры концерна (Гусятников занимался пиаром, курировал аналитическую работу и контролировал СМИ) на работу в Кремль был воспринят бизнес- и медиасообществом как свидетельство усиления позиций хозяина «Стены» на Старой площади, Гусятников же хотел использовать встречу для подачи главным редакторам знака: в данном случае речь идет не о возвышении «Стены», а о попытке укрепления власти в целом. Как это было в 1996 году, во время президентских выборов, когда представители крупного бизнеса плечом к плечу с государственными служащими отражали коммунистическое наступление

[21]

.

Владимир Сергеевич решил начать разговор с Государственной думы. С одной стороны, это позволяло избежать прямой критики Примакова, с другой — ее объект был очевиден, поскольку правительство и нижняя палата парламента сейчас были открытыми союзниками. Причем дружили они явно против администрации президента, в которой теперь работал Гусятников.

Десять лет назад его ученики не то чтобы мыслили оппозиционно, но излагали свои суждения явно более свободно и раскованно. А сейчас отдельные сочинения такие правильные, что хоть в программу «Время» отправляй для закадрового текста. Дымов аккуратно положил прочитанную работу в стопку сочинений 11 «а» класса и принялся изучать следующие образчики школьной аналитики.

Наталья О.

«Уходящая Дума старалась работать вместе с президентом и правительством. Впервые она не была тормозом на пути реформ. Плохо только то, что у „Единства“ не хватает интеллектуального потенциала. Без СПС в новой Думе им будет тяжело».

Нина Б.

«The New York Mail», № 301, November; 1993 Демократия, или Хаос: Борис Ельцин запустил русскую рулетку

Питер Блэйк

12 декабря — день парламентских выборов и референдума по новой конституции — станет новой точкой отсчета в истории России. В этом меня уверял пожелавший остаться неназванным чиновник кремлевской администрации, обмакивая круассан в чашку с капучино. Мы завтракали в одном из ресторанов отеля «Рэдиссон-Славянская». Я предложил моему конфиденту, в недавнем прошлом младшему научному сотруднику одного из бесчисленных русских НИИ, встретиться в гостинице «Украина». Он отказался: «Любите вы, американцы, над нами подшучивать». «Украина», одна из восьми мрачных сталинских высоток, как страж расположена напротив так называемого Белого дома. Еще полтора месяца назад в этом здании заседал старый русский парламент — Верховный Совет [35] После того как Белый дом проверили на прочность танкисты знаменитой Кантемировской дивизии, он стоит черный и пустой.

«Не волнуйтесь, скоро снова будет белый, — успокоил меня человек из Кремля,

 —

только парламентариев мы туда больше не пустим. Слишком жирно»,

 —

хохотнул он и потянулся за очередным круассаном.

4 декабря

7.30

Каждое утро, по уже давно заведенной привычке, за кофе Дымов перебирал дела, которые предстояло сделать за день. Перечтя все заботы, он решал — пить вторую чашку или нет. Утром 4 декабря Дмитрий Михайлович без раздумий сразу заварил кофейник на три чашки: день обещал быть непростым.

Сначала четыре урока в школе. Потом занятия с учеником, которого он готовил к поступлению на истфак МГУ. И, наконец, сегодня, как и почти ежедневно за последние сумасшедшие полтора месяца, помимо обыденных дел Дымова ждали дела предвыборные.

Расценив разгон Ельциным Верховного Совета как последний и решительный бой Совдепии, Дымов, разумеется, не мог остаться в стороне от избрания нового, настоящего парламента со столь ласкающим слух названием — Государственная дума. Сомнений, кому помогать, тоже не было. Естественно, гайдаровскому «Выбору России», сплотившему самых последовательных реформаторов и антикоммунистов.

Письмо первое.

Привет, Пит!

Давно не писал: у нас выборная страда и полно халтуры.

Моя нынешняя жизнь не менее тяжела, чему какого-нибудь Ивана Делегатова (Ivan de'Legatoff), бьющегося за мандат. А если сей de'Legatoff расторопен и устроился на проходное место да в хороший список, то жизнь у него по сравнению со мной вообще санаторно-курортная.

Моя же скорее напоминает каторгу, хотя местами почти добровольную. С утра забегаю либо в ЦИК за последними вестями с выборных полей, либо в Думу посмотреть на уходящие думские натуры. Многие натуры, правда, уходить не собираются. Прикипели, понимаешь, за два года к Охотному Ряду, машинам-кабинетам, хотят и еще законов пописать на благо народа.

Дневник Сергея И.

10 апреля.

Принял решение баллотироваться в Государственную думу. Это не случайная идея и не блажь, а результат долгих и непростых размышлений. Мандат депутата должен стать логичным этапом развития моей карьеры и придать новый импульс для развития бизнеса, что после кризиса августа 1998 года крайне необходимо. Моим предприятиям удалось воспользоваться удачной конъюнктурой и нарастить объемы производства и продаж. Но чтобы мой продовольственный холдинг стал более устойчивым, нужны гораздо более серьезные связи.

Составил для себя список тех задач, которые я должен решить, избравшись в депутаты Госдумы:

1. Расширить круг полезных контактов и отношений.

«Строго конфиденциально»

Доклад «О влиянии выборного законодательства и избирательных технологий на результаты выборов в Государственную думу (по материалам кампаний 1993, 1995, 1999 годов)»

Исход выборов в Государственную думу четвертого созыва должен стать одним из определяющих факторов при формировании повестки дня второго президентского срока В. В. Путина. Сложившаяся на протяжении последних десяти лет практика взаимодействия нижней палаты Федерального собрания с органами государственной власти и элитными группами не только полностью изжила себя и неадекватна задачам, которые предстоит решить власти и лояльным к ней элитам в период с 2004 по 2008 год, но и представляет значительную угрозу политической стабильности в государстве.

Безусловно, крайне положительным обстоятельством можно считать то, что на данном этапе ситуация в нижней палате ФС в целом находится под контролем администрации президента.

Государственная дума перестала выполнять роль штаба и опорной базы левой оппозиции. Это стало следствием проведенного весной 2002 года комплекса мероприятий по удалению из руководства Государственной думы представителей КПРФ и формированию «коалиции четырех» в составе фракций «Единство», «Отечество — Вся Россия» и депутатских групп «Российские регионы» и «Народный депутат». Оппозиционные фракции окончательно утратили стратегическую политическую инициативу и в своем нынешнем состоянии не способны всерьез влиять на формирование текущей повестки дня ни на думском, ни на общеполитическом уровне. У администрации президента и правительства есть возможность реализовывать свои политические и законодательные инициативы без существенного сопротивления с их стороны.

Первые две недели работы Государственной думы слились для Дмитрия Дымова в один бесконечный день. В нем было много нового и непонятного, впрочем, слова эти стали для Дымова в январе 1994 года почти что синонимами.

И не для него одного.

Избрав Думу и избравшись в Думу, и граждане и политики решительно не понимали, что с этим делать дальше.

«Выбороссы», готовившиеся руководить работой парламента, поняли, что быть им в Думе в меньшинстве. Нежелание возвращаться во времена Верховного Совета было настолько сильным, что среди гайдаровцев пошли разговоры о том, что Думу не следует собирать вовсе. Знающие люди говорили о том, что лидеры выбороссов уже ходили к Борису Ельцину и тот даже задумался об издании нового указа 1400. Впрочем, не менее знающие люди говорили о том, что Думу все равно соберут. Эта версия выглядела более очевидной, хотя бы потому, что никаких законных оснований для упразднения еще несобранной Думы не было.

Поэтому «Выбор России» начал готовиться к первым думским схваткам. Геннадий Бурбулис отвез всю фракцию в бывший пансионат ЦК «Лесные дали» для проведения деловой игры на тему с примерным названием «Жизнь демократического меньшинства в национал-коммунистической Государственной думе». «Лесные дали» выбороссам, особенно провинциальным, понравились, однако с содержательной точки зрения совещание не удалось и что делать дальше «гайдаровцы» не знали.

Валерий Георгиевич Красоткин, ответственный сотрудник представительства администрации президента в Государственной думе, решил написать диссертацию о российском парламентаризме. Знал он об этом много, поскольку последние девять лет его жизнь так или иначе была связана с законодательной властью.

В начале 90-х Красоткин на перестроечной волне попал в Верховный Совет РСФСР Себя он там никак не проявил, но в 1992 году сделал чудовищную ошибку, встав в противостоянии Ельцин — Хасбулатов на сторону спикера Верховного Совета. Радикалом Красоткин не был, поэтому в октябре 1993 года не пострадал. Глядя по телевизору на горящий Белый дом, он окончательно понял, где находится настоящая власть, а где — только ее иллюзия.

Работу бывшему члену Верховного Совета было найти непросто, поэтому он, не думая, согласился пойти в администрацию президента, в подразделение, отвечающее за взаимодействие с парламентом. Первое время хасбулатовское прошлое мешало карьере Красоткина. Однако со временем на Старой площади перестали придавать большое значение обстоятельствам войны с Верховным Советом. Да и возможностей проявить себя с лучшей стороны у Красоткина было немало.

Сам себя он называл «президентским лоббистом», человеком, отстаивающим интересы главы государства в Думе.

В 1999 году это было очень непросто.

«The New York Mail», № 16, January, 19, 2000

Кукловоды выходят на сцену

Новый русский парламент полон отставных министров и действующих олигархов

Питер Блэйк

Скандалом закончился первый день работы постельцинской Думы. Почти половина фракций отказалась участвовать в ее заседаниях. Причина — кадровый сговор коммунистов и кремлевской партии «Единство». Они переизбрали спикером коммуниста Геннадия Селезнева и распределили остальные должности без учета мнений демократов и фракций, которые контролируют региональные лидеры во главе с московским мэром Юрием Лужковым.

Петя — Питу.

«Привет, Пит! Ты оказался прав! Союз „Красного терема“ с „красными“ депутатами оказался непрочным.

Зюганов и К° не только потерял все думские посты, но — в неравной борьбе с помазанниками Кремля на Охотном Ряду — и некоторых товарищей. Короче говоря, у КПРФ и родственных им агропромышленников отобрали почти все комитеты. То есть некоторые кабинеты у коммунистов остались, только их владельцы перестали быть Зюганову товарищами. Сего высокого звания за неподчинение партийной дисциплине лишились спикер Госдумы Геннадий Селезнев и председатели комитетов: по делам женщин — Светлана Горячева и по культуре — Николай Губенко. Все они отлучены от партии за упорное и публичное предпочтение сановных кресел партийному билету. Думские номенклатурные старожилы — глава комитета по общественным объединениям и религиозным организациям Виктор Зоркальцев и руководитель мандатной комиссии Виталий Севастьянов (оба занимают свои посты еще с 1994 года, с первой Думы) — не дразнили партийных гусей комментариями в СМИ и сохранили и посты, и билеты.

Результаты: у нас как бы независимый председатель парламента (точнее, его лояльность Кремлю теперь не сдерживается партийной принадлежностью), а обиженные полтора года назад „маленькие“ (как окрестил тогда Жириновский фракции СПС и „Яблоко“) получили воздаяние. „Яблоку“ достался комитет по образованию, а СПС даже два — по экономической политике и труду. Прочее коммунистическое наследство распилили теперешние друзья „Единства“ — ОВР и „Российские регионы“ и старый его союзник — „Народный депутат“. Таким образом, Кремль окончательно „взял“ Думу.

Но это, разумеется, видимая часть думского айсберга, то шумовое сопровождение, которое только помогает грамотным и хватким людям обделывать свои делишки, не занимая никаких думских постов.

Анатолий сделал радио в машине чуть погромче, чтобы послушать новости. «Новые обстоятельства в „деле ЮКОСа“». Депутат Государственной думы, глава налогового подкомитета Владимир Дубов, являвшийся компаньоном Михаила Ходорковского, арестованного четыре дня назад в новосибирском аэропорту «Толмачево», покинул страну. Предположительно, он направился в Израиль. Напомним, что господин Дубов прошел в Думу по спискам движения «Отечество — Вся Россия», а в ходе уже начавшейся избирательной кампании намеревался баллотироваться по спискам «Единой России». Другие новости. Лидер депутатской группы…

Анатолий выключил радио. Все было ясно, кроме того, кто именно слил журналистам информацию. Решение о том, что совладельцу компании ЮКОС не место в предвыборном списке «Единой России», было принято накануне. Дубова об этом известили. Так же ему намекнули на то, что, в случае запроса Генеральной прокуратуры, вопрос о лишении депутатского иммунитета будет решен положительно. Дубов, в отличие от своего партнера, решил не искушать судьбу. Удостоверение депутата Государственной думы больше не могло служить защитой от уголовного преследования.

Депутатский иммунитет был одной из самых существенных охотнорядских преференций. Правда, его значимость для депутатов, по мнению Анатолия, несколько преувеличивалась. Он вспомнил, как летом полномочный представитель президента в Думе Александр Котенков, находясь в командировке в Екатеринбурге, заявил: «Треть депутатов пришли в Госдуму ради депутатского иммунитета и для решения проблем собственного бизнеса, треть — для удовлетворения своих политиканских амбиций, треть — профессионально работать. Подобный баланс я наблюдаю во всех трех созывах».

«Где Александр Алексеевич насчитал треть, понять невозможно, но иммунитет — морковка, безусловно, лакомая, — думал Анатолий, — и никто пока не решился его отменить. Хотя в предвыборных речах обещают все и всегда. Кроме, разве что, коммунистов: те считают, что отмена иммунитета поможет власти расправиться с политической оппозицией. Может быть, они и правы. Только обычно-то мы никого не отдавали».

С 1994 по 2003 год Дума трижды принимала решение о снятии с депутатов иммунитета.

Настроение у Пети было препаршивое. Один раз взялся не за свою тему, и вот результат — скандал разразился неимоверный. А все из-за того, что этой оленеглазой экономистке — второму парламентскому корреспонденту «Либерала» — приспичило в разгар летней думской страды укатить с мужем в Португалию. Как будто нельзя было поехать на месяц позже, когда и депутаты наконец уймутся со своим законотворчеством и разъедутся по санаториям и домам отдыха.

Зато у Пети теперь не было ни отдыха, ни покоя. Вчера на него целый час орал первый зам главного редактора Миша Ливонский, уверявший, что Петя подставил не только газету, но, что гораздо серьезнее, — «папу», а вернее, группу «Стена», которая и финансировала газету «Либералъ». «Какого… ты написал, что закон об основах налоговой системы активно лоббировали представители коммерческих банков. Ты, когда такую… черкал, помнил, где и как сам-то зарплату получаешь?» Этого Петя, чья зарплата была раз в десять меньше Мишиной, выдержать уже не мог: «Это тебе, когда ты ее читал, корпоративная Visa „Стена-банка“ должна была… жечь!» Дальнейший диалог о Петиной статье сплошь состоял из терминов, не имеющих никакого отношения к обсуждаемым экономическим сюжетам. И только глобальное различие весовых категорий огромного Пети и карманного Миши удержало спор в теоретических рамках.

Сегодня к Громадину, мирно наслаждавшемуся в Малом зале законом «О племенном животноводстве», который в Большом зале столь же спокойно обсуждали депутаты

[70]

, подошел пресс-секретарь бюджетного комитета Андрей Низамутдинов. Он довел до сведения Пети недовольство своего шефа: «У нас никогда не было проблем с вашей газетой, мы ценим профессионализм ваших журналистов. Но то, что

Вы

написали в

своей статье

, совершенно не соответствует действительности». И так далее и тому подобное. Громадин договорился, что возьмет у Задорнова интервью, дабы председатель комитета мог лично опровергнуть его грубые инсинуации и излить на читателей «Либерала» свет истины.

В редакции Петю ждал еще один сюрприз. Не успел он войти в конуру, которая была отведена в «Либерале» начальнику отдела политики, как был перехвачен жизнерадостной референткой. Оксанчик протянула ему факс, при первом взгляде на который Петя понял, что в щекотливых ситуациях чиновники действуют значительно резвее депутатов. Начальник департамента налоговых реформ Министерства финансов Александр Иванеев прислал опровержение на Петину статью с просьбой опубликовать его в ближайшем же номере газеты…

Заметка, вызвавшая такой переполох, была, на взгляд самого Громадина, энергичной, но вполне невинной. Просидев полчаса на «жердочке»

Таня, помощник депутата Анатолия, села за компьютер, завела новый файл и напечатала заголовок: «План промоушен кампании депутата Госдумы N, кандидата в губернаторы К…ой области».

Депутат N был рядовым и не знаменитым одномандатником, про которых не пишут в газетах и не поминают в выпусках теленовостей. Его голос не слишком громко звучал на заседаниях комитета, в котором он состоял вот уже второй созыв. Однако депутату N предстояло теперь стать заметной политической величиной.

В 1993 и в 1995 годах N избирался в своем одномандатном округе при отсутствии какого-либо сопротивления или поддержки со стороны администрации области. У главы региона и депутата был своего рода пакт о нейтралитете. Отношения испортились во время президентских выборов. Депутат, по совету своего коллеги Анатолия, сразу встал на сторону Бориса Ельцина, а губернатор долго колебался между президентом и Геннадием Зюгановым. В конце концов область вместе со своим начальством поддержала Ельцина, однако в Кремле губернаторские метания запомнили. Глава региона решил, что это происки депутата N, и поклялся, что в следующую Думу тот не попадет. Депутат пообещал в ответ сместить губернатора, однако, как это сделать, не знал.

Тут очень кстати руководство крупной сырьевой компании, работавшей в регионе, тоже поссорилось с губернатором и предложило депутату N профинансировать его избирательную кампанию. Отказываться тот не стал, но решил обратиться к своему коллеге Анатолию за советом. По итогам непродолжительных переговоров организацию кампании в области взяла на себя только что созданная фирма «PR-конгресс» во главе с двоюродным братом депутата Анатолия. Сам он обещал заняться лоббистской и информационной поддержкой на федеральном уровне. Денег, которые были выделены на избирательную кампанию, должно было хватить на все.

При разработке стратегии было учтено, что депутат N был не первым парламентарием, решившим стать губернатором.

Никита Петрович Огоньков, чуть запыхавшись, вошел в кабинет Николая Васильевича, депутата, у которого он работал помощником уже три года: «Мне надо очень серьезно поговорить с вами наедине, Николай Васильевич».

Тот удивленна поднял брови: «Что-то серьезное? Может быть, твой дружок Дымов сагитировал тебя из партии выйти и в „Демвыбор“ записаться?» Однако, поняв по насупленному виду Огонькова, что тому не до шуток, тоже стал серьезным: «Ну, хорошо, давай потолкуем».

Через пять минут Николай Васильевич и Огоньков остались одни в кабинете. Дверь, против обыкновения, была заперта.

«Николай Васильевич, я стал невольным свидетелем того, как координатору нашей фракции предлагали взятку, — медленно проговорил Огоньков, — и что самое печальное, похоже, он готов ее принять. Надо немедленно обратиться к Зюганову, к Купцову, нужно остановить это». Никита Петрович вскочил со стула, однако депутат жестом усадил его обратно.

«Товарищ Огоньков, не мельтешите, как демократ какой-нибудь, сядьте и толком все расскажите, — резко проговорил депутат. — Откуда у вас эта информация и понимаете ли вы, что сейчас пытаетесь бросить тень на заслуженного человека, очень много сделавшего для возрождения партии?»

Красоткин, глядя из правительственной ложи на голубое табло с результатами голосования по кандидатуре аудитора Центрального банка, вдруг ощутил бесконечную усталость. Это было похоже на вынужденный просмотр плохого кино: невозможно оторваться, но и наблюдать дальше совершенно неинтересно.

Развязку действа, раскручивающегося сейчас в зале пленарных заседаний Государственной думы, сотрудник администрации президента знал заранее. И банальный сценарий, который должен был логично подвести депутатов к правильному решению, был ему откровенно скучен.

Табло вспыхнуло синим еще раз. В зале раздалось несколько ликующих возгласов: «Юникон!» — и боковым зрением Валерий Георгиевич увидел, как сидевший сзади, чуть сбоку от него человек побелел и стал лихорадочно ослаблять узел дорогого галстука. Красоткин, опознав в случайном госте правительственной ложи пиарщика из «Pricewaterhouse Coopers», успокоительно похлопал его по плечу: «Ну что ты так расстраиваешься, у вас же уже есть контракт с Банком». Бледное лицо, покрытое мелкими капельками пота, дрогнуло, бескровные губы скривились в иронической усмешке и выплюнули: «Коня и деньги получу нескоро»

[93]

.

«7,5 миллиона рублей — сумма немаленькая даже для „Прайсов“

[94]

, но ведь Геракл

[95]

заказал им проверку по международным стандартам, — подумал Красоткин. — А про каких коней он толкует? Цитата какая-то, наверное. Совсем я всё позабыл в этой Думе!»

Позабыл — не позабыл, но в отличие от этого впечатлительного «фирмача», зарплата которого наверняка в разы больше казенной красоткинской, дело он свое туго знает. Еще неделю назад Валерий Георгиевич, докладывая руководству администрации президента о думских буднях, рассказал, что аудитором Центрального банка РФ по отчету за 2001 год, скорее всего, будет назначена российская фирма «Юникон». Начальник Красоткина наморщил «ленинский» лоб и сказал, слегка заикаясь: «Странно, а Шура Шохин говорил мне, что они рекомендуют „Прайс“ и ФБК». Красоткин вежливо кашлянул и ответил: «Но есть и другой Шура. Жуков. И его комитет. Комиссия по аудиту тоже поддерживает „Юникон“. Вы же знаете…» — «Знаю. Бурыкина

«Воистину, все, что ни делается, — все к лучшему», — подумал Букашев и выпустил аккуратненькое кольцо из «Coiba». От сигарет он отказался лет пять назад, зато пристрастился к сигарам: дорого, респектабельно, солидно — человек, красиво курящий элитную сигару, производит на собеседника должное впечатление. Производить впечатление для профессионального лоббиста, — а Букашев относился к верхушке этой небольшой пока в России касты, — качество если не главное, то весьма важное. А, возможно, если бы десять лет назад избиратели N-ского округа Москвы не предпочли ему какого-то задрипанного идиота, все было бы по-другому и не было бы сейчас ни «Пушкина»

[106]

, ни

Veuve Clicquot

и «икры осетра с блинами пшеничными», ни восхитительного вкуса этой кубинской сигары…

Ленивое течение приятных мыслей было прервано появлением Дымова, которого Букашев и пригласил перекусить в «Пушкине».

«У меня к вам предложение самое неожиданное», — сказал Букашев, когда официант отошел от столика, откупорив и разлив шампанское. Дымов машинально выпил содержимое своего бокала и сморщился: «Наше полусладкое, на мой взгляд, лучше, хотя я предпочитаю, особенно в эту пору года, запотевшую рюмку водки с соленым огурцом всем этим изыскам». Букашев улыбнулся: «В ваши обязанности дегустация шампанских и вин входить не будет. Я прошу вас о другом. Хотите остаться в Думе? В качестве моих глаз, ушей и, если понадобится, рук и ног».

«Вы собираетесь продолжать? Вам пример ЮКОСа — не предостережение? Леша! Опомнись! Ходорковский — в тюрьме. Дубов с Невзлиным — в бегах. Шахновский — под судом!»

[107]

«Они действовали слишком бесцеремонно. Мы — вы же знаете — намного хитрее, лобовых атак не предпринимаем, в открытую не прем. Да и денег таких, как они, ни в правительство, ни в администрацию, ни в Думу кидать не готовы. Мы люди договора, компромисса, редких, но хорошо подготовленных операций. Уход ЮКОСа с игровой площадки открывает нам дорогу». В голосе Букашева звучали несвойственные ему страсть и напор.