Сначала он был Христофором Беллью. В колледже он превратился в Криса Беллью. Потом, в кругу сан-францискской богемы, его звали Китом Беллью. А впоследствии он стал известен под именем Хвата Беллью. И эта история превращений его имени есть история его собственных превращений. Ничего этого не случилась бы, не имей он любящей матери и сурового дяди и не получи он письма от Джиллета Беллами.

«Я только что просмотрел номер журнала „Волна“, — писал Джиллет из Парижа. — Не сомневаюсь, что дело у О’Хара пойдет, но кое-чего журналу не хватает…» (Следовали советы, как усовершенствовать подающий надежды светский еженедельник)… «Зайди в редакцию и поговори с О’Хара. Пусть думает, что советы твои собственные, смотри, не проговорись, что они исходят от меня, о Чего доброго, заставит посылать корреспонденции из Парижа; мне же это невыгодно, потому что я зашибаю неплохие деньги в солидных журналах. Во-первых, пускай выставит того болвана, который дает заметки о живописи и музыке. Кроме того, в Сан-Франциско всегда была своя литература, а теперь никакой. Скажи О’Хара, пусть постарается разыскать осла, который поставлял бы для „Волны“ авантюрную беллетристику — да поярче, поинтереснее, с настоящим сан-францискским колоритом».

И Кит Беллью послушно отправился в редакцию «Волны», чтобы проинструктировать О’Хара. О’Хара выслушал его. О’Хара стал спорить. О’Хара согласился. О’Хара выставил болвана-критика. А затем О’Хара проявил свой характер — тот самый, которого так боялся Джиллет, сидя в далеком Париже. Когда О’Хара чего-нибудь хотел, отказать ему не было никакой возможности. Кротким упорством он всегда добивался своего.

Прежде чем Кит Беллью успел вырваться из редакции, он был произведен в помощники редактора, согласился поставлять каждую неделю несколько столбцов рецензий, пока не найдется приличный критик, закабалил себя обещанием еженедельно давать в журнал по десяти тысяч слов сан-францискской авантюрной беллетристики — и все это бесплатно. «Волна» еще не имеет возможности платить гонорары, объяснил ему О’Хара и не менее решительно высказал мнение, что во всем Сан-Франциско только один человек способен писать авантюрные романы, и этот человек — Кит Беллью.

Почти все время дул порывистый ветер, и Хват Беллью с трудом шел по берегу навстречу ему. Занимался мглистый рассвет, и в полутьме путники нагружали лодки драгоценным багажом, который удалось перенести через Чилькут. Лодок Я было штук десять; это были неуклюжие самодельные лодки, неумело сколоченные из наспех срубленных и распиленных вручную зеленых сосен. Я Одна из лодок, уже нагруженная, отходила от Я берега, и Кит остановился поглядеть.

Ветер, благоприятный на середине озера, здесь дул прямо на берег, поднимая сильное волнение в прибрежной полосе. Люди с отъезжающей лодки хлюпали по воде высокими непромокаемыми сапогами, изо всех сил стараясь столкнуть лодку на более глубокое место. Они дважды принимались за дело. Дважды они садились в лодку и пытались грести на середину, но оба раза их снова относило на берег, и лодка садилась на мель. Кит заметил, что пена на бортах лодки быстро превращается в лед. Третья попытка была более удачна. Людям пришлось итти по пояс в воде, но лодка тронулась в путь. С трудом поднимая тяжелые весла, гребцы медленно удалялись от берега. Они поставили парус из одеял, но порывом ветра его сорвало, и лодка в третий раз была вынесена на покрывающийся льдом берег.

Кит усмехнулся и пошел дальше. Ему предстояло то же, потому что в своей новой роли слуги он должен был через несколько часов отчалить на такой же лодке от этого самого берега.

Всюду безустали работали люди, работали изо всех сил, потому что наступающая зима ставила перед каждым вопрос: успеет ли он перебраться через многочисленные озера, прежде чем они покроются льдом? Однако, подойдя к палатке господ Спрага и Стайна, Кит не обнаружил ни каких приготовлений к отплытию.

Через два месяца Хват Беллью и Малыш вернулись с охоты на лосей в Даусон и остановились в «Лосином Роге». Охота была успешно закончена, мясо перевезено в город и продано по два с половиной доллара за фунт, и у них оказалось на руках три тысячи долларов золотым песком и хорошая упряжка собак. Им повезло. Несмотря на то, что толпы золотоискателей загнали дичь за сто миль от Даусона, в горы, — Киту и Малышу удалось затравить четырех лосей, не пройдя и пятидесяти миль, в узком ущельи.

Откуда взялись эти лоси — осталось загадкой, так как в тот же день, незадолго до встречи с лосями, четыре изголодавшихся индейских семейства говорили охотникам, что они не встретили ни одного лося на протяжении трехдневного пути. Часть своей добычи охотники отдали в обмен на упряжку издыхающих с голоду собак; после семидневной хорошей кормежки, Хват и Малыш запрягли собак и перевезли мясо на проголодавшийся рынок Даусона.

Теперь перед охотниками стояла задача — превратить золотой песок в еду. Мука и бобы стоили полтора доллара фунт, но самое трудное было найти продавца. Даусон голодал. Сотни людей с полными карманами, но с пустыми желудками вынуждены были покинуть город. Одни спустились вниз по реке, перед тем как она стала, другие, захватив последние свои запасы, отправились пешком в Дайю — за шестьсот миль от Даусона.

Хват встретился с Малышом в жарко натопленном салуне. Малыш сиял.

— Почему ты никогда не играешь? — спросил как-то раз Малыш Кита, когда они сидели в «Лосином Роге». — Неужели у тебя в крови нет азарта?

— Есть, — ответил Кит. — Но я знаю статистику проигрышей, а мне нужна верная прибыль.

Вокруг них в огромной комнате бара поднимался стук костей и шелест карт; за дюжиной игорных столов испытывали свое счастье люди в мехах и мокассинах. Он обвел их рукой.

— Посмотри на них, — сказал Хват. — Ведь самый простой математический расчет говорит, что все они сегодня проиграют больше, чем выиграют, а большая часть из них уже и сейчас проигралась.

Еще до того как Хват Беллью поставил заявочные столбы на территории несуществующего города Тра-ла-ла, устроил знаменитую спекуляцию с яйцами, которая чуть не разорила Билла Свифтуотера, и выиграл ровно миллион долларов на собачьих бегах по Юкону, ему пришлось расстаться с Малышом на верховьях Клондайка. Малыш должен был спуститься вниз по Клондайку в Даусом, чтобы зарегистрировать несколько заявок.

Кит с собаками повернул на юг. Он хотел добраться до Озера Неожиданностей и до легендарных «Двух Срубов». Для этого он должен был пересечь верховья Индейской реки, перейти неисследованный еще горный хребет и спуститься к реке Стюарт. По слухам, именно где-то в этих краях лежало Озеро Неожиданностей, окруженное зубчатыми горами и ледниками, а дно этого озера было усеяно золотыми самородками. Рассказывали, что когда-то старожилы, чьи имена, теперь забыты, ныряли в ледяную воду озера и выплывали на поверхность, держа по золотому самородку в каждой руке. Но вода была слишком холодная. Одни из этих смельчаков умирали в воде, и их вытаскивали уже бездыханными, другие становились жертвой скоротечной чахотки. Один нырнул и больше не выплыл на поверхность. Те, кто остался в живых, мечтали вернуться и осушить озеро, но никому это не удалось. Всякий раз случалось какое-нибудь несчастье. Один провалился в яму неподалеку от Сороковой мили. Другой был съеден своими же собаками. Третьего раздавило свалившееся дерево. Говорили что Озеро Неожиданностей было заколдованным местом. Дорогу к нему давно забыли, и золотые самородки до сих пор устилали его дно.

О местонахождении Двух Срубов были более точные сведения. Они находились на расстоянии пяти ночевок от реки Стюарт, вверх по реке Мак-Квестьен. Их построил кто-то в те времена, когда еще ни одного золотоискателя и в помине не было в бассейне Юкона. Бродячие охотники на лосей говорили Киту, что в старое время им удавалось добраться до этих лачуг, но никаких следов жилы, которую разрабатывали первые пришельцы, там не было.

— Лучше бы ты поехал со мной, — сказал на прощанье Малыш. — Если тебе не сидится, поезжай куда-нибудь, но зачем ехать в какое-то заколдованное место, где с тобой непременно должна случиться беда?