Развалившись в кресле, полковник Ричард Блейд пристально смотрел на красный телефон, словно гипнотизируя его взглядом. Прошло минуты три, и аппарат слабо тренькнул, тихий звонок чуть всколыхнул пахнущий жасмином теплый июльский воздух, струившийся через распахнутое окно. Блейд лениво протянул руку, поднял трубку и сказал:

– Я готов, сэр.

Дж., которого было нелегко сбить с толка, на несколько секунд опешил, но быстро справился с удивлением и ответил и тон Блейду, не представляясь и задавая лишних вопросов:

– Очень рад за тебя, мой мальчик.

– Добрый вечер, сэр.

– Что произошло? – спросил Дж., невольно вздрогнув, когда массивная фигура Ричарда Блейда растаяла под колпаком коммуникатора.

– Хмм… – Лейтон пожал плечами. – Буквально в последнюю секунду перед стартом у меня возникло подозрение, что наш подопечный не просто ждет отправки, а начинает самостоятельно влиять на заданные компьютером координаты.

– Подозрение? – Дж. внимательно посмотрел на старого ученого.

– Скорее – возникло такое чувство, – поправил себя лорд Лейтон.

– Так все же – подозрение или чувство? – настойчиво переспросил Дж., в рассуждениях его светлости шеф МИ6А уловил некую нерешительность. – Ричарда не в чем подозревать! – с плохо скрытой обидой добавил он, начисто забыв, что еще полчаса назад едва не устроил своему подчиненному допрос с пристрастием по поводу меотидских ощущений.

Ошеломленный, Блейд уставился на мускулистую конечность, покрытую длинной, неимоверно густой шерстью бурого цвета. Эта страшная лапа не могла принадлежать даже горилле, ибо свисавшая с нее на добрых полфута растительность не уступала толщиной и плотностью меху белого медведя. Разведчик привстал, с лихорадочной поспешностью ощупывая лицо, плечи, грудь, поясницу. Везде то же самое – бурые отвратительные лохмы! С копчика и паха они спускались почти до колен, словно шерстяная юбка или борода выросшая совсем в неположенном месте.

Впрочем, положенное место также не было обойдено – со щек и подбородка на грудь струились густые заросли, подпертые охватившим шею плотным валиком шерсти. Блейд был очень темным шатеном, почти брюнетом, но волосяные джунгли, украсившие за ночь его лицо, имели такой же мерзкий грязновато-бурый цвет, как и буйная поросль на руках, груди и прочих частях тела. С похолодевшим сердцем он потянулся к затылку, коснулся ушей. О, великий Создатель! Космами, которые стекали с них к лопаткам, можно было два раза обернуть кулак!

Но почему?.. Какая-то странная болезнь? Блейд покосился на чистое белое личико спящей рядом Аквии. Нет, ее не поразила эта необъяснимая инфекция… Так в чем же дело?

Он постепенно приходил в себя, и страх, отвращение, ужас – вполне естественная реакция всякого нормального человека – уступала место холодному гневу. Воспоминания еще медленно ворочались в его голове, словно мозги тоже заросли волосами, и их спутанная пряжа не позволяла мысли двигаться с привычной стремительностью. Однако в памяти уже начали всплывать кое-какие эпизоды вчерашнего вечера: руки Аквии, втирающие в кожу янтарную мазь, отвратительный вкус бальзама потом – слова и понятия, которые будто сами собой просачивались в его мозг… странный предутренний сон и мучившая его чесотка…

Его опоили? Аквия! Это она! Колдунья, телепатка проклятая! Ведьма, шлюха, дьяволица? Опоила! Из этого чертова котла, что валяется рядом!

На следующий день Блейд убил своего первого снежного ящера.

Как и вчера, их нарты мчались по торосистой равнине; собаки сами выбирали дорогу в ледяном хаосе, и Аквия лишь изредка ободряла их возгласом, похожим на звон соприкоснувшихся хрустальных бокалов. Она выглядела довольной и оживленной, и несколько раз пыталась втянуть Блейда в разговор, однако он мрачно молчал. Из головы его не выходило видение бледного нагого женского тела, розовеющего от жара сат-па, согревающего снадобья. Для него она пожалела лишнюю каплю, наградив мерзкой звериной шкурой! Конечно, все эти чудодейственные зелья произвели бы переворот в земной фармакопее, но где гарантия, что питье, предложенное в конце пути, вернет ему прежний облик? Может быть, волосы у него и выпадут, но как бы не отросли рога – или чего похуже!

Смущенная его угрюмым видим, Аквия тоже замолчала, лишь изредка поглядывая на спутника огромными зеленоватыми глазами. Лицо ее посуровело, у губ и век залегли тонкие стрелочки морщинок, светлые пушистые брови сошлись у переносья; казалось. Снежная Королева, грозная и прекрасная, несется на север в леденящей тишине и безмолвии вечных снегов, торосов и стылого недвижного воздуха, озирая по пути свои владения.

Внезапно зрачки Аквии потемнели. Резким окриком придержав псов, она повернулась к разведчику и положила руку в меховой варежке на его предплечье.

– Будь готов, Риард. Нас выследил дайр.

Утром Блейд нарубил топором замерзшее мясо дайра – его оставалось фунтов восемьсот – и сложил в задок саней. Шкуру и голову с мощными костяными чешуями он вычистил еще вчера; теперь же, разрезав по бокам, разведчик натянул ее на себя словно боевой доспех. Несмотря на массу спутанных волос, его голова свободно поместилась в черепе зверя. Лицо выглядывало меж широко раздвинутых челюстей с огромными клыками, затыльная кость прикрывала темя, грудь и живот – до самых колен – защищали крепкие, как сталь, пластины, вдоль спины тянулся острый гребень. Собственная шерсть теперь не только не мешала ему, но пришлась очень кстати, выполняя роль подкольчужной прокладки.

Он был так страшен в этом облачении, что собаки панически взвыли и с полчаса не подпускали его к себе. Но, к счастью, у снежного ящера действительно был очень слабый запах, и вскоре псы распознали человека под шкурой их страшного врага. Аквия лишь покачала головой в островерхом колпачке и ничего не сказала; после вчерашнего разговора она была молчалива и поглядывала на Блейда с нескрываемым страхом. Он решил в этот день вести себя с женщиной помягче. Что было, то было; сейчас они оба нуждаются в каком-то минимуме доверия друг к другу, иначе их кости останутся тут, в мерзлых равнинах Дарсолана. Он не хотел, чтобы Аквия боялась его. Пусть лучше чувствует себя виноватой – сознание вины сделает ее разговорчивой, и тогда можно попытаться выведать кое-что насчет всех этих чудодейственных снадобий.

В то утро Блейд принял одно важное решение. Он не тронет спейсер и не вернется домой по своей воле, пока его плоть покрывает эта звериная шкура. Лейтон дал ему шестьдесят дней, и впереди еще много времени: хватит, чтобы два раза добраться до Берглиона. А там – там он предпримет кое-какие меры, чтобы Аквия выполнила свое обещание. Но до тех пор спейсер под запретом! Даже в минуту смертельной опасности! Он на самом деле лучше погибнет во льдах навечно замерзшего моря, чем отправится назад, не решив все свои проблемы.

Аквия сложила юрту, запрягла собак. Пес, вчерашний напарник Блейда по охотничьей экспедиции, уже весело вилял обрубком хвоста; за ночь рана полностью зарубцевалась, и разведчик подозревал, что тут дело тоже не обошлось без волшебных снадобий Аквии. Молча они сели в сани, и упряжка дружно потянула их по ущелью меж причудливых ледяных утесов. Потом нарты вырвались на равнину и полетели стрелой. Тихо шипел снег под полозьями, женщина изредка покрикивала на собак, багровый солнечный диск – раз в десять больше привычного – медленно, в торжественной тишине плыл над бело-фиолетовым саваном, навеки похоронившем океан.

Сравнивая продолжительность дня и ночи, Блейд пришел к выводу, что они путешествуют отнюдь не в высоких широтах. Периоды света и тьмы были примерно равны, так что странники находились, скорее всего, где-то в районе умеренного пояса, между сороковой и пятидесятой параллелями. Но если здесь царит полярный климат, то что же творится на севере – на настоящем севере? Видимо, зона, пригодная для обитания человека, протянулась вдоль экватора. Там, как он понял из скупых замечаний Аквии, существует растительность, трава и деревья. И там, несомненно, сосредоточено основное население, сородичи этой странной женщины… Что же заставило ее отправиться в одиночку в такой страшный, тяжелый и опасный путь? Что гонит ее по этим мертвящим холодным снежным полям? Кто она? Беглянка? Преступница? Колдунья, осужденная на мучительную казнь?