Обед подошел к концу, и гости перешли в гостиную, широко распахнутая стеклянная дверь которой вела на террасу, выходившую на море. Неподвижная гладь Красного моря заволакивалась понемногу прозрачным январским сумраком.

Господин Керсэн, французский консул в Суакиме, принимал у себя в этот вечер Норбера Моони, молодого астронома, особо рекомендованного ему Министром иностранных дел.

В официальном письме консулу предлагалось оказать возможное содействие господину Моони в выполнении его ученой миссии, а в интимной приписке к этому письму упоминалось, что эта миссия носит еще, кроме того, секретный характер. Вот почему господин Керсэн пригласил сегодня к обеду, кроме молодого ученого, только одного лейтенанта флотской службы, господина Гюйона, командира французского пакетбота «Levrier», плававшего в водах Суакима.

Консул был вдовцом, и роль хозяйки в его доме выпадала на долю его дочери Гертруды. Исполнив эту роль приветливо и мило во время обеда, она теперь тихонько подошла к роялю и чуть слышно наигрывала один из ноктюрнов Шопена. Ночь была тихая, теплая. Этот обед вчетвером, хотя и официальный, прошел весело и оживленно, как это почти всегда бывает у парижан, где бы и при каких бы условиях они ни встретились. Говорилось и о последних бульварных новостях, и об общих знакомых, которых всегда нетрудно найти людям, принадлежащим к одному и тому же кругу общества. За кофе беседа оживилась еще более, стала более дружественной и бесцеремонной, и консул полагал, что это как раз подходящий момент для того, чтобы задать своему гостю вопрос, сильно задевавший его любопытство.

— Мне известно, конечно, что вы приехали в Судан с научной целью, что на вас возложена какая-то ученая миссия, — проговорил он, обращаясь к Норберу Моони, — но скажите, не будет ли это нескромностью с моей стороны, если я спрошу вас, какого рода эта миссия?