Предлагаем вниманию самый масштабный роман знаменитого норвежского писателя Эрленда Лу — «У», причем впервые публикующийся по-русски полностью, с иллюстративным приложением. Герои этого забавно-необычного произведения отправляются в Полинезию, преследуя весьма странные цели: один хочет доказать, что жители архипелага прибыли из Южной Америки не на плотах, а на коньках, другой составляет периодическую систему девушек… Такой книги про путешествия вы еще не читали!
Пролог
В это самое время семьсот лет тому назад, с разницей, может быть, в несколько дней, генуэзцы и венецианцы сразились в жестокой морской битве из-за права торговли на Средиземном море. Генуэзцы ее выиграли и взяли семь тысяч пленных. Среди них был Марко Поло, только что вернувшийся после двадцатичетырехлетнего путешествия на Дальний Восток. Он был на службе у Кубла-хана, нажил богатство и повидал, как живут люди и что делается в таких местах, где до него еще не бывал ни один европеец. Это было прикольно.
Генуэзцы посадили Марко Поло в тюрьму, и он очутился в одной камере с сочинителем сказочек Рустикелло. Тот изложил на бумаге его рассказы, и нашлись люди, которые их очень высоко оценили, утверждая, будто в результате получилась книга, которая расширила кругозор европейцев как никакая другая. Высказывалось даже мнение, что история Марко Поло скорее всего затерялась бы, если бы не Рустикелло.
Сам я никогда ни в чем таком, связанном с правом торговли, не участвовал, ни на море, ни на суше. Нет у меня никакого интереса к торговле.
Сейчас я живу в полном одиночестве в маленьком поселке, где никого не знаю. Мне придется пробыть здесь некоторое время. С утра я даю уроки в окрестных школах, после чего предоставлен самому себе, осужденный на безделье. Сижу в гостиничном номере, где из окна открывается вид на реку, отрезок проезжей дороги да окрасившаяся в осенние цвета роща на склоне.
Часть 1
Мы — не строившие Норвегию
Вот он — я, сижу перед вами. В Норвегии. Которая, как известно, родина богатырей.
Мне двадцать девять, я — мужчина в расцвете лет. Рослый и сильный. Находящийся в хорошей спортивной форме. И я себя спрашиваю: что я построил? Что такое я, Эрленд, мужчина двадцати девяти лет, живущий в Норвегии, собственно говоря, построил?
Да ничего выдающегося!
Однажды я построил стену. Довольно-таки большую стену. 3,4 x 5 метров. Стену площадью семнадцать квадратных метров. Сначала я установил два крепких стояка, толщиной два на четыре дюйма от пола до потолка. Это была нелегкая работка! Пришлось сверлить бетон. Чертовски твердый бетон. Затем набил обрешетку, заделал щели асбестом, поставил дверь и снаружи выложил стену гипсовой плиткой. Потом я зашпаклевал и зачистил щели между плитками, а сверху все побелил.
Получилась хорошая стена. Она и по сей день стоит. Она разделяет кухню и гостиную в моей квартире. Я и сам от себя не ожидал, что смогу построить стену. Вышло немного косо, но в целом годится. Это была моя первая стена.
Теория
Это было два года тому назад. Я тогда жил в Тронхейме и приехал домой навестить родителей. На Рождество мне подарили коньки. И увлекательную книжку. Я проглотил ее всю за одну ночь. Там рассказывалось, как Тур Хейердал с кучкой товарищей переплыл Тихий океан на бальсовом плоту. В плавании не обошлось без опасностей. Это было отважное приключение. Но они справились. И Хейердал доказал свою теорию о том, что полинезийцы, обитатели тихоокеанских островов, приплыли туда из Южной Америки. В незапамятные времена. Хейердал — самый знаменитый из всех ныне живущих норвежцев. Он знаменит, и он живет сейчас. По крайней мере, сейчас, когда пишется эта книга, он жив. Он — главный норвежец нынешнего столетия. Главный норвежец XX века. Его признали первым. Он плавал по многим морям. Он доказал то, что хотел. Его теории — спорные. Спорные и знаменитые. Когда-то Хейердал был молод. Он был такой же, как я. Был ли он похож на меня, когда ему было двадцать девять? Но ведь он, кажется, сделал больше, чем я, не только построил стену?
А я катаюсь на коньках по озеру Лианванн в лесу над Тронхеймом. Стоит погожий денек. Все искрится, морозец пощипывает. Лед сверкает голубизной. Сегодня ветрено. Ветер подхватывает меня и несет от одного берега до другого. Я возвращаюсь назад против ветра, поворачиваю и опять с ветерком мчусь через озеро. Все повторяется снова и снова. Я лечу без усилий. Под коньками монотонно звенит лед.
И тут я подумал: Хейердал пишет, что на Тихом океане доминируют ветры, дующие с востока на запад. От Южной Америки к архипелагам Полинезии. Ветер влияет на морские течения. Вот почему бальсовые плоты должны были дрейфовать в этом направлении. Но в древности, как известно, огромные пространства были покрыты льдом, так отчего же какие-нибудь отважные первобытные племена Южной Америки не могли пересечь Тихий океан по льду, перебравшись таким образом на острова Полинезии? Вероятно предположить, что у них были под рукой какие-то примитивные коньки. Так сказать, первобытные коньки. И вот они пустились в путь по ветру, как я сейчас, и, проехав тысячи километров, очутились в виду Полинезийских островов.
Мне показалось, моя теория выглядит не хуже других. Я снимаю коньки, надеваю ботинки, прячу коньки в мешок и отправляюсь домой в восторге от своей новой теории. Я читал, что некоторые открытия появлялись случайно. Зачастую, когда человек думал совсем не о том. Как это произошло сейчас со мной: я отправился покататься на коньках на озере Лианванн, памятное мне с детства как место, куда я ходил купаться. Ни о чем таком особенном я не думал. А в результате что? Откуда ни возьмись, мне вдруг в голову стукнула идея, которая, может быть, откроет новые горизонты в науке! Это вовсе не значит, что теория Хейердала чем-то нехороша. Напротив! Ведь моя — просто ее оборотная сторона. Хейердал исходил из своей теории, а я буду исходить из своей. Могли же другие мореплаватели впоследствии, когда лед уже стаял, отправиться в плавание на бальсовых плотах! В этом нет ничего невероятного. Тем более что им было кого проведать за океаном. Устные легенды о путешественниках, отправившихся в путь на коньках, по всей очевидности, многие годы передавались из уст в уста, и в конце концов люди захотели повидать своих предков и узнать, как сложилась их дальнейшая судьба. Так чего же тут странного, если они решили построить плот? Ровным счетом ничего! По-видимому, одно логично следует из другого.
Рождение экспедиции
Жду, когда мне блеснет идея, как приступить к организации экспедиции. У меня нет ни малейшего представления, с какого боку за нее взяться. Пока суд да дело, я читаю. Читаю о том, что теория миграции, выдвинутая Хейердалом, в отдельных научных кругах не получила безоговорочного признания. Некоторые ученые скептически восприняли плавание через океан на бальсовом плоту. Они не сомневаются в том, что Хейердал его переплыл. Однако сомневаются в том, что это позволяет правильно восстановить картину заселения островов Тихого океана. Так, например, одна англичанка приступила к изучению генного материала, чтобы установить, с кем у полинезийцев больше общих черт — с азиатами или южноамериканцами. Это значит, что по Хейердалу выпущен предупредительный выстрел. Для того чтобы спасти честь Норвегии, нужно выручать Хейердала. Я должен прийти ему на выручку. У меня даже имеются предшественники, уже устроившие подобные спасательные акции. Кто-то предпринял лыжный поход на Южный полюс. В одиночку. Кто-то на Южный. Но, как я понимаю, они доказали только то, что это достижимо. Никто не спорит, что это подвиг! Я и не собираюсь умалять их заслуги. Однако же они не обогатили человечество великими научными открытиями. Они обогатили только себя. И, возможно, какие-то отрасли норвежской экономики. Откуда мне знать.
Я должен как-то поправить дело!
Но в первую очередь надо подумать об организационных вопросах. Нужно достать деньги. Составить план. Похоже, тут предстоит столько трудов, что конца не видно. Подозреваю, что в вопросе организации я пока что нахожусь только в начале пути. У меня есть теория. Но ее еще нужно доказать. А для этого требуется энергия, способная заразить окружающих. Что-то я не замечал за собой такого качества. Какая-никакая энергия у меня, разумеется, есть. Но чтобы заразительная? Это разве что в исключительных случаях.
А между тем меня лихорадит от нетерпения. Я еще не знаю точно, куда мне отправиться и когда да и что получится в итоге. А лихорадка — вот она, тут! Мне одновременно и жутко, и весело.
Я взял в привычку бывать на аэродроме. Тренироваться. Стоять за дверью, в которую придется войти, когда собираешься лететь за границу. Сейчас я не могу через нее пройти, у меня нет билета. Но я подхожу к ней и стою понарошку. Захаживаю в кафе. Выпиваю чашку чаю, иногда стакан лимонаду. Обхожу магазинчики и приглядываюсь к разным вещам. Ношу под мышкой заграничную газету. Смотрю, как садятся и взлетают самолеты. Какая мощь в этих машинах! А как ревут! Это рев реактивных двигателей. И вес в тысячи килограммов. Однако взлетают. И приземляются. Все как по маслу.
