Убийца так резко, с такой силой затянул ремень, что Моника ободрала себе язык о зубы, когда от неистового спазма он стал вываливаться наружу через полуоткрытый рот. Девушка распахнула глаза в темноте, ничего не понимая, потому что до этого она спала, свернувшись калачиком, уткнувшись щекой в теплую кожу сиденья, и лишь пробормотала что-то невнятное, услышав тихое шуршание ремня, обвивавшегося вокруг шеи, и торопливое звяканье пряжки.

Убийца приподнял ноги, уперся коленями в ее выгнувшуюся спину и снова дернул обеими руками свободный конец ремня. Моника захрипела, пытаясь просунуть пальцы под ремень, но лишь царапала себе подбородок; потом раскинула руки, чтобы привстать, но смогла только коснуться подлокотников и чуть задеть кончиками пальцев наклоненное зеркальце заднего обзора. Тут она застонала, выпячивая губы; руки застыли с вывернутыми запястьями, глаза закатились – и тогда первый укус разодрал ей плечо. Босой ногой она ударила по приборной доске, сломав себе левый мизинец, но уже наступила смерть, и девушка ничего не почувствовала.

Когда убийца оторвался от нее, приваливаясь к дверце, на зубах у него остался приторный, вязкий привкус крови. Он закрыл глаза, склонил голову набок, ощутил через редкие волосы на затылке влажное, холодное прикосновение стекла, и ему, как всегда, захотелось немедленно уехать, вернуться домой. Он устало вздохнул, но сделал над собой усилие, рывком распахнул дверцу, затем коленями выпихнул Монику из машины, вывалил в ров, зиявший чуть ли не под самыми колесами. Выпрямился, вдел ремень в брюки, аккуратно заправил сорочку и только потом застегнул пряжку, вложив язычок в привычную дырочку; наконец, вынул из кармана платок и не спеша, смотрясь в запотевшее зеркальце, вытер губы, подбородок, уголки рта.

Завел мотор, включил кондиционер на полную мощность, и тот заработал с ровным, мощным гудением.