«Зарежут меня когда-нибудь в этой арке», — уныло подумал Алексей Колодников и, оскользнувшись, свернул в неосвещённый переулок, в дальнем конце которого, отражаясь в остекленелом асфальте перекрёстка, вздувался и опадал желток светофора.

Прелесть ситуации, однако, заключалась в том, что куда ни сворачивай, а переулка и арки не миновать. Арка эта и впрямь пользовалась дурной славой. В феврале, например, там нашли замёрзшего насмерть алкаша, причём, судя по количеству сломанных рёбер и свежераздробленной переносице, его перед тем, как бросить, топтали долго и с чувством. А несколькими месяцами раньше в аккурат на том же самом месте застрелился офицер внутренних войск. То ли застрелился, то ли застрелили — опять-таки дело тёмное. Да о чём говорить, если буквально на днях досталось не кому-нибудь, а супруге самого Колодникова! А не возвращайся домой в первом часу ночи! У Иришки она была… Да хоть бы и у Иришки!.. Тоже странная история, если вдуматься: не ограбили, не изнасиловали — просто надавали пощёчин и подзатыльников. Несильно, но со звоном.

Вытрясти из жены что-либо членораздельное Колодникову не удалось. Нападающих она в темноте не разглядела. Упав на кровать, колотилась в истерике, била ногами и рыдала, что проломлен затылок. Алексей даже поверил ей на секунду. Однако, когда ему позволено было ощупать череп дражайшей супруги (Боже, какой вопль она при этом испустила!), выяснилось, что всё это, конечно, бред собачий. Затылок был цел и невредим. Зато на левой щеке красовались три параллельные царапины — словно маникюром полоснули. Вот это уже кое-что объясняло. Если жену отлупили именно дамы, а не господа (ну и времечко настало!), то понятно, что ни о каком изнасиловании речи идти не могло. Хотя с другой стороны: ограбить-то ведь — тоже не ограбили…

Потом в начале второго заявился огромный хмурый Димка. Услышав о нападении, заматерился, сунул руку под мышку, где у него располагалась наплечная кобура газового пистолета, и рванулся к дверям. Где бегал — неведомо, но вернулся сильно раздосадованный.

— Мужик, называется… — процедил он, не глядя на отца. — Жалко, меня дома не было… Я бы им точно глаз на пятку натянул!..

Огромный серый дом, возведённый перед самой войной, стоял особняком, отсечённый от прочих строений тремя улочками и проспектом, привлекая внимание приезжих своей несколько тюремной архитектурой — сам себе квартал. В какой-то мере это было даже символично, поскольку здание предназначалось когда-то для сотрудников НКВД и их семей. В обширный внутренний двор можно было попасть через одну из четырёх арок, но далеко не всем, ибо вход в каждую перекрывался в те исторические времена не только железным кружевом ворот, но и бдительным стражем с красным околышем на фуражке. Потом, естественно, всех тогдашних жильцов вместе с родными их и близкими благополучно репрессировали, а в освободившиеся квартиры въехал довольно-таки случайный люд, подчас не имевший никакого отношения к нашим славным органам.

Порядку во дворе, понятно, поубавилось, красные околыши на входе-выходе исчезли бесследно, а лет этак пятнадцать назад железные ворота в трёх арках почему-то заварили наглухо, зато в четвёртой сняли вообще. То есть единственный путь во двор пролегал теперь по переулку — местечку неприветливому, а в тёмное время суток — и вовсе жутковатому.

Жильцы вроде Алексея Колодникова, вынужденные возвращаться со службы довольно поздно, то и дело поднимали вой, требуя раскрыть ещё одну арку — в первую, конечно, очередь, ту, что выводит на проспект. Но каждый раз обязательно что-нибудь да мешало, причём, в самый последний момент: то машина сломается, то сварщик приболеет, то авария какая в городе… А казалось бы, делов-то — ворота разварить! Тем более что в огромном сером здании сплошь и рядом обитали весьма и весьма влиятельные лица, люди со связями. Ибо несмотря на запущенное состояние, дом продолжал считаться элитным: высокие потолки, просторные квартиры, подсобки…

Сам Алексей о таких хоромах никогда даже и мечтать не смел. На освобождающуюся сталинскую двухкомнатку точили зубы многие, в их числе — председатель областного общества книголюбов. Но тут как раз грянули перемены, обком приказал долго жить — и пошла охота за обнаглевшими аппаратчиками с избыточным метражом жилой площади. В общество явились с проверкой, и перетрусивший председатель сам вычеркнул себя из списка на жильё, где он, естественно, занимал первую строчку. А на второй (и последней) строчке того же списка болтался без особых надежд некий Алексей Колодников. Так, первый раз на его памяти, добро одержало решительную победу над злом, хотя и тут не обошлось без потерь. Отойдя слегка от испуга, председатель немедленно заподозрил, что проверка к ним нагрянула по сигналу Алексея, и сотрудник Колодников спустя малое время попал под сокращение…

Но квартиру он всё-таки отхватил — и какую! Чуть ли не в самом центре, полногабаритную, потолки — в прыжке веником не достанешь!