Хмурым осенним днем в лето 6420 от сотворения мира на холмах близ Киева по вине не родившегося еще в ту пору преподобного Нестора срывалось историческое событие.

– В тридцать три главы летописца мать! – в сердцах выбранился Вещий Олег, приподнимая ногу и разглядывая сапог. – Даже и не прокусила! У, гадюка!..

Змея испуганно пригнула точеную треугольную головку и, пресмыкаясь от неловкости, снова заползла в конский череп.

– Да не одолеть ей княжьего сапога… – покашливая, вступился за оплошавшего гада боярин. – Кожу-то, чай, на совесть дубили… Вот ежели бы кобру сюда индийскую! Та, сказывают, на дыбки встает – выше голенища. Могла бы и за коленку уклюнуть… Стопа, колено – все едино нога…

– Эва! – сердито подивился князь. – Где ж ты под Киевом кобру-то сыщешь? – Насупился Вещий, помыслил. – Может, длань на череп возложить?