Подъезд не внушал уважения. Кодовый замок — сломан и не работает, под ногами — растоптанные окурки дешевых сигарет. Лифт исписан безграмотными граффити, где слово «Спартак» встречается с той же частотой, как нецензурная брань, кнопки прожжены сигаретами и заботливо залеплены окаменевшей жвачкой.

И дверь в квартиру на четвертом этаже оказалась под стать подъезду. Какой-то убогий, советских еще времен дерматин, дешевые алюминиевые накладные цифры едва держащиеся на косо вкрученных шурупах.

Наташа на мгновение замешкалась, прежде чем нажать кнопку звонка. Нелепо было на что-то надеяться, приходя сюда. Уж если сдурела до такой степени, что решила прибегнуть к магии — то открой газету, включи телевизор, послушай радио. Серьезные салоны, опытные экстрасенсы с международными дипломами… Все равно — надувательство, понятное дело. Но, по крайней мере, вокруг будет приятная обстановка, серьезные люди… а не этот приют неудачников.

Она все-таки позвонила. Жалко было времени, затраченного на дорогу. Несколько минут казалось, что квартира пуста. Потом послышались торопливые шаги — характерные шаги спешащего человека, у которого с ног сваливаются разношенные тапочки. На миг потемнел дешевый крошечный глазок, потом лязгнул замок и дверь распахнулась.

— Ой, Наташа? Входи, входи…

Утром никогда не хватает времени на сборы. Можно встать в семь утра, а можно в шесть. Но все равно — пяти минут не хватит.

Интересно, почему так происходит?

Я стояла перед зеркалом, торопливо подкрашивая губы. Опять же — как всегда, когда торопишься, помада ложилась неровно, будто у школьницы, впервые, тайком взявшей мамину помаду. Уж лучше было и не начинать… выйти без всякой косметики. У меня в этом плане предубеждений нет, внешность позволяет.

— Аля!

Ну вот.

Микроавтобус вел Дениска — молодой темный маг, из-за непомерной лени предпочитающий работать в гараже, среди вампиров и прочей мелкой шушеры. Но лень — ленью, а водить он умел, и немногие необходимые для работы заклинания знал в совершенстве. Мы буквально летели по дороге, выбираясь из центра Москвы с такой скоростью, о которой не мог бы мечтать и президентский кортеж. Я чувствовала всплески Силы, когда он проглядывал линии реальности, отводил глаза милиции или заставлял водителей уводить машины с дороги. Но сейчас рядом с ним был Эдгар, темный маг из Эстонии, черноволосый, смуглый и полный, на прибалта ничем не походивший, зато обладающий способностями на грани второго уровня.

В салоне нас было девять. В кресле у двери сидела Анна Тихоновна, на моей памяти вообще редко покидавшая здание Дозора. Она монотонно зачитывала ориентировку:

— Ромашова, Дарья Леонидовна. Шестьдесят три года, внешне выглядит значительно моложе, вероятно — постоянно подпитывается Силой. Предположительно — ведьма, но возможно — темная волшебница. Находилась под наблюдением как неинициированная Иная последние четыре года.

Тут Лемешева позволила себе коротко и грязно выругаться, пройдясь в адрес сотрудников отдела обнаружения.

— От контактов она, видите ли, уклоняется! От разговоров на мистические темы уходит, ссылаясь на набожность! Да при чем тут вера, и способности Иного? Еще вопрос, кем был их Христос…

Странная вещь — жизнь.

Еще сутки назад я выходила из своей квартиры: молодая, здоровая, полная силы — и при этом несчастная ведьма.

А полдня назад я стояла в офисе Дозора: изуродованная, лишенная надежды и веры в будущее…

Как все изменилось!

— Хочешь еще вина, Алиса? — Павел, мой провожатый, заискивающи заглянул в глаза.

За стенкой шумела вода — дежурный по лагерю, извинившись, вышел умыться. Разбудила я человека, мирно дремавшего под сипение дрянного китайского магнитофона. Не понимаю только, как спать под Высоцкого? Впрочем, на этой мыльнице только бардов и можно слушать.

— Все, прошу прощения… — Дежурный вышел из крошечной ванной, еще вытирая лицо казенным вафельным полотенцем. — Сморило меня.

Я понимающе кивнула. Магнитофон продолжал играть, услужливо добавляя Высоцкому лишней хрипотцы:

Впереди уже тлели огни вокзала, но окраина мрачного запущенного парка рядом с заводом «Заря» хранила густую стылую темень. Под ногами хрустел наст, который к полудню, вероятно, опять подтает. Далекие свистки локомотивов, невнятные объявления по радиотрансляции да хруст под ногами — вот и все, что мог бы услышать случайный гуляка, забреди он в такое время в парк.

Но сюда давно уже не совались ночью — да и вечером тоже. Даже прогуливающие здоровенных и зубастых питомцев собачники.

Потому что собаки не спасали от того, кто мог встретиться ночью во тьме, среди подросших за четыре десятилетия дубков.

Одинокий путник с объемистой сумкой на плече явно спешил на поезд и поэтому решил срезать угол. Пойти через парк. По хрустящей настом и иногда гравием дорожке. Звезды удивленно глядели на этого смельчака. Сквозь изломы голых ветвей просвечивал желтый, как лужица ликера «Адвокат», диск луны. Причудливые очертания лунных морей казались тенями людских страхов.

Парный отблеск чьих-то глаз путник заметил, когда до крайних деревьев оставалось метров тридцать. На него глядели из кустов, что тянулись вдоль дорожки — в это время года кусты походили на скелеты. Что-то темное угадывалось там, в зарослях; даже не что-то — кто-то, потому что этот сгусток мрака был живым. По крайней мере — подвижным.

Только под мерный стук колес я окончательно успокоился. Хотя, нет — не окончательно. Попробуй тут успокойся! Но способность мыслить связно я все же обрел.

Когда то существо из парка бросилось на меня, обламывая кусты, я не боялся. Совсем. И понятия не имею, как нашел нужные слова. Зато потом, уже на забитой ночующими маршрутками привокзальной площади, я, наверное, многих удивил своей вихляющей походкой. Попробуйте идти твердо, когда подгибаются колени!

Чертовщина какая-то. Ночной Дозор… Что же я этим сказать-то хотел? А этот зубастый сразу заскулил и уполз назад, в кусты.

Отхлебнув еще пива, я в который раз попытался осмыслить произошедшее.

Итак, я вышел из дому…

В ближайшие два дня и две ночи не произошло ровным счетом ничего интересного. Я бродил по Москве, делал неожиданные покупки, упражнялся в новых умениях, стараясь, чтобы это не слишком было заметно. Подключил свой мобильник, совершенно непонятно зачем — звонить мне все равно было некуда и некому. Купил мини-дисковый плейер и часа два составлял болванки для него, выискивая в каталоге старые и новые песни, которые чем-то отзывались в моей неуступчивой памяти. Я привыкал к изменившейся Москве, которая под искристой мишурой праздничного неона оставалась все такой же грязной и обшарпанной. В гостинице со мной здоровалась прислуга, а на право обслужить меня, кажется, уже составляли очередь — я продолжал вести жизнь человека, не признающего банкнот меньше ста рублей. Странно, но сдачу в магазинах я при этом аккуратно брал. Даже мелкие никелированные монетки, годные разве что на сувениры для иностранцев…

Иных за эти двое суток я встречал только трижды: однажды — в метро, совершенно случайно, раз — ночью наткнулся на пьяненькую ведьму, безуспешно пытающуюся взлететь на балкон третьего этажа, поскольку она потеряла ключи от подъезда и от квартиры, а пройти через сумрак у нее просто не оставалось сил. Ведьме я помог. И еще как-то днем меня принял за неинициированного достаточно сильный Светлый маг — я даже фамилию его запомнил: Городецкий. Он, кстати, зашел в магазин за тем же, что и я — составить себе очередную болванку для плейера. Увидев официальные печати, маг удивился и сразу оставил меня в покое. Даже уйти вознамерился, кажется, из брезгливости, но мне как раз закончили нарезать диск, и ушел я.

Некоторое время я гадал: за что он так ненавидит Темных?

Впрочем, Светлые все нас ненавидят. Ну, почти все. И никак не хотят поверить, что мы к ним испытываем в основном равнодушие — если только Светлые на становятся у нас на пути. А они становятся, и часто. Впрочем, мы у них — тоже.

Из Ночного Дозора никто меня не тревожил, и, по-моему, даже не предпринял попытку найти и допросить. Дошло все-таки, что темному магу нет нужды пить человеческую кровь. Конечно, я мог бы это сделать, заработав длительное желудочное расстройство — если бы не стошнило от отвращения… Я погрузился в ожидание очередного шага на очередную ступеньку, но, видимо, это могло произойти только в каких-нибудь острых и неоднозначных ситуациях, когда нечто во мне заставляло применять магию. Не мелкие воздействия, вроде отшивания мордатых бритых контролеров в автобусе или успокаивающей пелены на всю нервную очередь за карточками на метро, когда мне лень было стоять, — нет, этот уровень был для меня в прямом смысле вчерашним днем. Чтобы научиться чему-то новому и обнажить еще один слой закрытой памяти, чтобы обрести дремлющие покуда знания, мне требовались потрясения посерьезнее.

Проснулся я, когда осознал — меня зовут. Зовут, словно вампиры жертву. Еще не вполне очнувшись, я встал и нашарил на стуле одежду.

Зов был сладостным и манящим, он обволакивал, ласкал, подталкивал, ему невозможно, совершенно невозможно было сопротивляться. Он звучал то как музыка, то как пение, то как шепот, и в любой ипостаси он был совершенством, отражением моей собственной души.

И — как удар под коленки — толчок на следующую ступень.

Зов сразу перестал надо мной властвовать, хотя звучать не перестал. Я уронил брюки и мелко затряс головой.

Больно-то как…

Семен вошел в кабинет Гесера, на секунду замер перед дверью и еле заметно покачал головой.

— Нет его в Москве. Точно.

— Глупо оно как-то, — фыркнул из кресла Игнат. — Он же в Москве должен что-то с Когтем сделать? Так какой смысл было открывать портал за пределы Москвы?

Гесер искоса поглядел на Игната. Было в его взгляде нечто загадочное, нечто такое, что хотелось с ходу назвать «высшим знанием».

— Не скажи, — тихо возразил он. — У Темного не было выбора. Либо остаться в Москве и потерять Коготь, либо убраться подальше вместе с Когтем и позже попробовать прорваться еще раз. Другое плохо — Братья все-таки сумели передать Коготь этому Темному с Украины. А он сумел нас обмануть.