Сергей Лукницкий был безусловной достопримечательностью нашей — теперь уже сильно поредевшей — переделкинской писательской общины.

Он был молод, красив, умен. И, не в пример многим, широко образован. Его талантов не счесть, но если говорить о его литературных занятиях, то он, кажется, не придавал им значения, хотя и здесь преуспел, сделав немало, и сделав добротно.

Мы были соседи по даче, но я не помню, чтобы Сергей когда-нибудь заговаривал о своих книгах. Когда они выходили, он скромно являлся ко мне на порог и дарил с самыми нежными надписями. В нем одновременно жили и нежность, и юмор. Собственно, подлинный юмор — родной брат нежности, или, если взять выше, любви. Юмор — дар доброго сердца. В повестях Сергея Лукницкого доброта ощущается везде, даже там, где автор, кажется, лишь иронизирует над своими персонажами. Впрочем, ирония исключается тогда, когда этими персонажами становятся любимая им собака или состарившаяся домашняя кошечка.

Все живое вызывало в нем отклик. Он любил наш переделкинский лес, свет солнца на верхушках сосен, сирень, цветущую по ту сторону разделявшего наши дачи забора.

Он знал, что природа, в отличие от людей, не желает никому зла, не предает, не завидует. В своих, кажется, сатирических вещах он не обличал человека, а сожалел о нем. И, может быть, думал, что всем нам жилось бы легче, если б мы могли походить на деревья, ничего не знающие о соперничестве и вражде.

Я ехал (так и тянет написать: на перекладных до Тифлиса, но нет, конечно) по Подмосковью. Настроение было необычное: гнал, что бывает со мною редко, надеясь скоростью привести себя в норму.

Был уже на Можайском шоссе, когда пошел дождь. В дождь ездить приятно, особенно если «воткнуть» передний мост, — машина становится устойчивой, тяжелой и послушной.

Однако пришлось сбавить скорость: трактор разворотил обочину, комья земли и глины оказались прямо на проезжей части, и я боялся, что машину занесет. Тут-то и возник на бровке высокий человек в плаще. Я не сразу заметил, что руки у него в крови, а на руках кот с разодранным брюхом. Кот смотрел на меня с надеждой. Я остановил машину и подобрал их.

— Подстелить бы, тряпочки у вас нет? — спросил высокий.

— Да садитесь быстрее, — нетерпеливо сказал я, — Дождь же. — И, когда они уселись, рванул с места. — Куда?