Я не случайно избрал тему о быте. Я выбрал эту тему потому, что многократно в Москве и в целом ряде городов РСФСР самая разнообразная публика требовала от меня доклада именно на эту тему. Большой интерес к этой теме является, с моей точки зрения, совершенно объяснимым и даже закономерным. Можно заранее предсказать, что к тому времени, когда мы начнем более или менее устраивать нашу общественную жизнь, вопросы быта начнут выдвигаться на первый план. Пройдет год — два, и эти вопросы станут на самом первом месте всего нашего строительства, потому что настоящая цель революции есть именно полное пересоздание быта.

Революция — единое сложное явление, включающее в себя несколько весьма знаменательных отдельных моментов.

Политическая революция больше всего бросается в глаза. С ней связана военная борьба, которая завершается таким необыкновенно эффектным явлением, как переход власти из рук одного класса в руки другого класса; но она является только предпосылкой подлинной революции, за которую ведется борьба. Политическая революция — захват власти — не является для нас целью. Мы, коммунисты, вообще не считаем установление той или другой государственной формы целью социальной революции, ибо конечная цель нашей революции — полное разрушение государства, уничтожение всякой власти одних людей над другими людьми.

Мы представляем себе коммунистический строй, как строй безгосударственный. Уже отсюда совершенно ясно, что политические цели не могут быть нашими конечными целями. Новый класс-диктатор, пролетариат, опирающийся на крестьянство, берет власть не ради самой власти. Наоборот, он берет ее для того, чтобы как можно скорее выпустить ее из рук, чтобы, как говорил Энгельс, использовать ее в качестве инструмента, в качестве орудия производства и поскорее «отправить всю государственную машину туда, где ей будет тогда место, рядом с прялкой и бронзовым топором». Рабочий класс берет в свои руки власть для того, чтобы при ее помощи произвести социальную революцию.

Коммунизм имеет своей целью изменение порядка производства и распределения благ. Он хочет вырвать уже теперь гигантские и все растущие орудия производства из рук господствующих эксплоатирующих классов, наладить плановое, т.-е. на основах науки, хозяйство, закономерное, урегулированное производство благ и справедливое распределение их между всеми членами человеческого общества.

Что мы разумеем под словом быт? Мы выделяем из всех областей нашего существования государственную жизнь и хозяйственную жизнь; за вычетом этих двух сфер мы получаем быт.

Пользование избирательным правом, работа в качестве выборных агентов общества, нашего государства, — все это относится к государственной жизни. Конечно, это тоже имеет отношение к быту, но косвенное.

Поскольку рабочий работает у станка, крестьянин за плугом, поскольку тот или другой интеллигент учит, лечит или сидит в какой-нибудь канцелярии и т. д., — это относится к его хозяйственной работе, к исполнению профессиональных, общественных обязанностей.

Поскольку он находится в своей квартире, поскольку он отец, муж, член семейного уклада, поскольку он использует получаемую им зарплату для своего существования, поскольку он организует свой отдых, свое самовоспитание, свое продвижение вперед — все это относится уже к его быту.

То, что до сих пор называлось частной жизнью, не может от нас ускользнуть. Именно в переводе на светлые разумные рельсы того, что называется частной жизнью — житье-бытье, как выражался Леонид Андреев — в этом и заключается последняя цель революции, ее основное, самое высокое достижение. Но здесь стоят перед нами и самые большие трудности.

Из перечисленных вопросов, бесспорно, самым основным, самым капитальным, самым неотложным является вопрос о семье.

Из всех вопросов, которые не входят в государственную жизнь, не входят в общественно-экономическую жизнь, являются частью частного быта, вопрос о семье является самым важным. Почему? Потому что в то время, как он не относится к политической жизни, не относится к государственной жизни, к общественно-экономической жизни, к хозяйству, он вместе с тем, при неправильном его решении, сводит на нет все политические и экономические завоевания. Ибо вопрос о семье есть вместе с тем и вопрос о продолжении рода человеческого, вопрос о грядущем поколении.

Вообразите себе, что революция подняла бы сознание граждан до чрезвычайно высокого уровня, что она удовлетворительно разрешила бы целый ряд вопросов, но что она поранила бы воспроизведение жизни, рождение нового поколения, что она нанесла бы ущерб рождению детей; представьте себе, что рождаемость уменьшилась бы, что дети рождались бы хилыми, получали бы неправильное питание с первых же дней своего существования, что они калечились бы, оставались бы беспризорными. Разве мы не должны были бы проклясть такую революцию? Разве мы не должны были бы сказать, что вся она есть сплошная ошибка? Ведь наша революция сделана не столько для нас, сколько для детей наших. А их рождение, их нормальное воспитание обеспечены? Как ответила революция на центральный вопрос о продолжении жизни наших народов?

Мы знаем, как ответила на этот вопрос буржуазия. Она ответила созданием довольно прочной буржуазной парной семьи — отец, мать, дети, — парной семьи, которая на наших глазах подвергается разложению. В дальнейшей эволюции буржуазное общество пришло к такому повышению эгоистического чувства взрослых людей, к такому стремлению оградить себя от жертв во имя детей, что действительно поранило дальнейшее продолжение человеческого рода. Наиболее передовая и типичная в этом отношении буржуазная страна — Франция, в особенности сейчас, после войны, переживает демографическое усыхание. Население Франции стало уже катастрофически уменьшаться и пополняется иммиграцией негров, славян и других иностранцев.

Как мы решаем этот вопрос? Обеспечено ли, что грядущие поколения пойдут за нами, что они здоровы, бодры и возьмут из наших рук наше знамя, что они будут продолжать то строительство, ради которого мы принесли такие жертвы?

Но если мы спросим себя, какие же идеи идут в деревню от нас? Чем мы — рабочие и трудовая интеллигенция — заражаем деревню, как наши идеи, когда они дойдут туда, отразятся на быте деревни?

Мы должны сказать, что здесь есть известное основание для тревоги.

Если мы учтем отдельно — а мы, вероятно, сможем это сделать путем всесоюзной переписи — демографическую линию в нашем пролетариате и в нашей трудовой интеллигенции, то я боюсь, что мы должны будем констатировать понижающуюся линию рождений; мы должны будем констатировать здесь болезненное стремление родителей оградить себя от рождаемости детей, которое обеспечило бы действительно пропорциональное продолжение жизни наших народов. К этому нужно отнестись с величайшим вниманием.

Мы видим, что неизбежно происходящая после революции ломка старого уклада вызвала у нас новый взгляд на семью. Он считается часто якобы правоверным — марксистским, — но мы должны признать его опасным, и партия должна выразить свой протест против него.

Эта точка зрения, которая без обиняков обвиняет длительную парную семью, гласит следующее: муж, жена, дети, — муж, жена, которые рождают и воспитывают детей, это — буржуазная штучка. Уважающий себя коммунист, советский человек, передовой интеллигент, подлинный пролетарий должен от этой буржуазной штучки предостеречь себя. — «Социализм, — говорят такие „марксисты“, — несет за собою новые формы общения мужчины и женщины — именно свободную любовь. Сходятся между собой мужчина и женщина, живут пока друг другу нравятся, разонравившись — расходятся; сходятся на сравнительно короткий срок, не создавая прочного хозяйственного уклада; и мужчины и женщины свободны в этом отношении.

Вы скажете мне: вы заботитесь о прочности семьи, а между тем, разве вы сами на той сессии ВЦИК, где не без дебатов проходило законодательство по этому вопросу, не устанавливали окончательно закон о фактическом браке, о праве на развод? Разве ваше право на свободный развод не нанесет удар топором по семье? Вы сами себе противоречите.

Наиболее остроумную, наиболее эффектную критику Наркомюста и вместе с тем политики нашей власти, нашего правительства, выразил Демьян Бедный в великолепной брошюре «Всерьез и… не надолго, или советская женитьба». Я приведу эту выдержку (это не скучно, так как Демьян Бедный пишет хорошо). Это самое острое, что было сказано по этому вопросу: А. В. Луначарский и Демьян Бедный

март 1921 г.