Велено — значит, надо, и Мишка проснулся сам, глаза открывать не стал: в доме все равно было темно. Шептались на родительской кровати, в качалке слышалось посапывание Сонечки, годовалой сестренки.

Потом поднялся отец и включил свет, пошел к печке за брезентовой сумкой. Мишка разлепил один глаз, увидел, что железные ходики на стене показывают шесть, а гирька с цепочкой болтается у пола. — Поздно, сынок, хватит нежиться.

Мишка взял со стула рубашку, штаны, надел носки, влез в галоши. На одной отстала подошва, он поковырял ее пальцем, пробурчал: — Хожу у тебя драный, как обормот. Сапожник еще называется. — Не хнычь, починю. Сонечку разбудишь. — Не ругай ребенка, — отозвалась с постели мать.

Она встала, подошла к Мишке, застегнула на нем пуговицы, повязала шарфом шею. Он стоял и доверчиво шатался в ее руках, а теплый дух ее тела обволакивал Мишку. — Готов, Мишаня? — спросил отец. — Выходи, заспались сегодня.

Как обычно, с тревогой и болью, мать им сказала: — Берегите себя, ради Бога. Я волноваться буду.