Началась эта история где-то в начале семидесятых годов в Ленинграде. Была еще свежа в памяти «Пражска весна» 1968 года. А затем еще и «самолетный процесс» прогремел в Риге, Ленинграде, Кишиневе. Кузнецов и Дымшиц получили расстрел, который потом, правда, заменили на 15 лет. Другие обрели меньше, но несколько десятков молодых «ранее не судимых» ушли в лагерь, зачастую сугубо за изучение еврейской истории и языка. В прессе продолжалась антисионистская кампания. Широко продавались брошюрки с яркими обложками типа «Фашизм под голубой звездой». Но, с другой стороны, несколько человек, проходивших свидетелями по самолетному процессу, неожиданно получили разрешение и — о чудо! — уехали не в Пермь, а через Вену в Тель-Авив. Оставаться равнодушным ко всему этому, будучи евреем, стало невозможно. Одни привычно дрожали от страха и тихо ругали «этих идиотов, им еще мало дали», а другие буквально в одночасье внезапно обретали утраченное было национальное сознание. И Вова вдруг становился Зеэвом, Сашка — Исааком, а Верка — Ривкой.

И вот именно тогда один недавний Исаак позвонил своему старому другу Грише, а ныне Рувиму. На другом конце сняли трубку, и Исаак произнес фразу, которая и положила начало нашей истории. Он бодро сказал что-то вроде: «Привет, Рувимчик! Это Исаак. Ты в синагогу завтра придешь?» В ответ он услышал сначала недолгое молчание, а затем злобный рык: «Жидов в доме не держим!» — и долгие гудки брошенной трубки. Это была ошибка, не стоило кому-то там поминать жидов, ибо Исаак рассердился.

Далее события развивались стремительно. Исаак мгновенно осознал (все-таки математик, кандидат...), что он просто ошибся номером, вместо одной цифры набрал другую, скорее всего на единичку больше или меньше. Номера были шестизначные, то есть двенадцать наиболее вероятных вариантов. Исаак немедленно стал набирать один за другим эти 12 номеров и через несколько попыток опять попал к «рычавшему». Уже открыв было рот, чтобы как-нибудь покруче обматерить своего зловредного абонента, наш герой вдруг замер и тихонько опустил трубку, ему пришла в голову другая, гораздо более плодотворная идея о наказании жидофоба.

Первым делом Исаак записал найденный номер телефона, чтобы не забыть, а затем обзвонил несколько своих старых друзей и созвал их к себе. Через пару часов все собрались, и хозяин дома провел краткий инструктаж. «Самое главное, — говорил он, — это никой грубости, никакого расизма, максимально рафинированная речь. Изредка допускается легкий еврейский акцент, но не более». И идея завладела массами. К исполнению приступили немедленно. Первой взялась за дело Верка, извините, Ривка. Она набрала заветный номер и звонким, хорошо поставленным голосом (как-никак актриса) произнесла: «Здравствуйте, это говорит Двора. Вы меня извините, пожалуйста, но ведь вам недавно звонил Исаак, не так ли? Что он сказал: он таки придет завтра в синагогу или нет?» Договорить она не смогла, ее душил хохот, да и трубку на том конце уже бросили. Попытка передать ею услышанное не приводила ни к какому успеху. Отсмеявшись, Верка только и смогла сказать что-то вроде: «Ошеломляющая эмоциональность, потрясающая матерщина, я ничего подобного никогда не слышала, ну просто ни одного цензурного слова».