Конец месяца для меня — самое гнетущее время, навевающее тоску и непреодолимую депрессию. И дело вовсе не в том, что большие числа в календаре вызывают мысли о бренности всего сущего и близости смерти. Это — чисто философский подход, а я вовсе не стремлюсь примерять лавры Канта и прочих, ему подобных. Дела обстоят намного проще, жизненнее и трагичнее, с моей индивидуальной точки зрения. Конец месяца — это время, когда финансы с распевания романсов переходят к утробному завыванию похоронных маршей. Деньги, полученные в начале месяца, успели давным-давно перейти в область виртуальной реальности, противоестественно спариваясь с получившимися долгами. В результате этого кровосмешения получается нечто, настолько отвратительное, что даже самые жуткие монстры Голливуда, при виде подобного, прячутся кто куда.

В последних числах месяца супруга окончательно теряет ко мне интерес, посему все чистосердечные предложения об исполнении супружеского долга встречаются с холодным недоумением, словно я обратился с подобным предложением к абсолютно незнакомой женщине. В связи с вышеизложенным, определённые органы начинают здорово опухать и зверски ныть. Поскольку любовницы (по той же злосчастной причине отсутствия лавэ) у меня нет, приходится терпеть все неудобства семейной жизни до следующей зарплаты. В то же время жена, не испытывая никаких неудобств по этой части, целыми утрами, днями, вечерами и ночами занимает эфирное время нашего телефона, трепя языком с некими загадочными подругами. Самое интересное, за время разговора имя подруги может изменяться несколько раз, точно на противоположном конце провода повисло целое подразделение женского батальона. Впрочем, иногда супруга оговаривается, именуя подругу котиком. Всё это, плюс молчащая трубка, когда я подхожу к телефону, наводит на грустные, но совершенно непроверяемые подозрения.

Дочка сидит перед телевизором и сосредоточенно обгрызает соску, наблюдая за мельтешением клипов на экране. Пытаясь отвлечь её от этого занятия, ты рискуешь навлечь на себя праведный гнев несправедливо обиженного младенца, выражающийся в постукивании погремушкой по черепу обидчика и пронзительном верещании. Всё это означает, что прикасаться к пульту строго настрого запрещено.

Старый комп, изредка покидая состояние глючной фрустрации, немедленно оккупируется разлюбезной супругой и все попытки выселить её из весёлых ферм и прочей социальной хрени натыкаются на звериный оскал слабого женского существа. При этом жена продолжает свои беседы, пытаясь убедить меня, дескать в её роду некогда был кто-то, с именем Юлий.

Но хуже всего становится, когда делаешь попытку заглянуть в холодильник. Возможно в бесконечном социуме существуют некие поклонники абсолютной пустоты, обожающие созерцать вместилища, освобождённые от содержимого, но я к их числу, не отношусь. При наблюдении холодильного нутра мне больше всего нравится зрелище лоснящихся боков колбас и блестящих банок, заполняющих его до отказа. Вот это радует меня, а мой желудок доводит до почти религиозного экстаза. К сожалению дни, когда я мог без помех любоваться чем-то подобным, ушли в далёкое светлое прошлое. В довершение этой неприглядной картины за окном непрерывно моросит мелкий ноябрьский дождь, угрожая в ближайшее время произвести метаморфозу, обратившись в столь же мелкий и противный ноябрьский снег. От подобного великолепия становится настолько мерзко, что хочется срочно нажраться, но выполнить сие невозможно по той же, трижды проклятой причине отсутствия денег.

— Хочу вам кое о чём сказать, — Емельянович бросил короткий взгляд на жуткий люк, — с этой минуты характер наших отношений несколько меняется. Отныне я имею полное право распоряжаться жизнью каждого из вас. Любой, отказавшийся выполнить приказ, либо мой, либо моего заместителя, — он кивнул на Зверя и тот, с готовностью обнажил, в кровожадной усмешке, свои крепкие зубы, — будет немедленно застрелен. В качестве альтернативы могу предложить оставить провинившегося в этом лабиринте, а это — именно лабиринт. Поверьте, через очень короткий промежуток времени вы пожалеете, что вас не пристрелили.

Теодор был неплохим психологом: высказав всё это, он умолк и некоторое время безмолвствовал, позволив переварить порцию полученной информации. Мой мозг предпочёл отпихнуть лишний груз в сторону, оставшись на своих позициях. Ну и ладно, недаром же моя благоверная весьма часто обвиняла меня в твердолобости. Взамен, я сумел оценить реакцию остальных. Троица боевиков восприняла речь руководителя абсолютно спокойно, а Швед лишь пожал покатыми плечами. Сергей с Юриком переглянулись и заметно помрачнели. Впрочем, как мне показалось, Сергей уже готовил себя к чему-то эдакому — видимо предыдущие события намекали на подобный исход. Учёные выглядели ошеломлёнными, а истерик из их группы, начал тоненько завывать. Ну и правильно, время было самое подходящее.

Убедившись, что его слова дошли до всех, Теодор продолжил:

— Должен вас предупредить, место куда вы угодили — очень опасное, не приспособленное для жизни человека, поэтому выполнение моих приказов, будет в ваших интересах. Две новости — хорошая и плохая. Хорошая — вам будет выдано оружие, для самозащиты. Плохая — очень часто оно не сможет вас защитить. Поэтому, если я прикажу бежать — это значит, бежать нужно со всех ног, не изображая из себя героев.

Нарисованная картина выглядела достаточно мрачно, даже для того предохранителя, который стоял у меня в мозгу, поэтому мурашки, бегущие по загривку, вели себя всё агрессивнее. Смерти, честно говоря, я очень боялся, а все эти предупреждения выглядели весьма неаппетитно.

Ксюха немедленно опустилась на пол и болезненно морщась, начала стаскивать с ноги сапог. Обычное дело — если бы я не надел свои, давным-давно разношенные сапожищи, неизвестно какие бы мозоли пришли в гости ко мне. Я сбросил осточертевший груз на пол и подошёл к страдалице, дабы облегчить её мучения лёгким массажем. Как в своё время говорил Марселас Вега: массаж ног — это не просто массаж. В очередной раз моим планам было не суждено сбыться. Не успел я присесть, как рядом со мной оказался Зверь, грубо волочивший за руку ловеласа-неудачника. Сергей выглядел весьма и весьма обескуражено. Задний план сей картинки весьма любопытно оживлялся Воблой, которая что-то втолковывала Теодору и при этом указывала рукой на…Меня? Наш руководитель сделал отрицательный жест и амазонка, пожав плечами, отошла. Взгляд, посланный ею, мне очень даже не понравился.

— Такие дела, братишки, — сказал Зверь, глухо покашливая, — имеется одно небольшое дельце, которое вам нужно обстряпать, перед тем, как ваши задницы получат покой.

У меня, время от времени, появляется предчувствие надвигающейся опасности, которое выглядит, как далёкий перезвон колокольчиков. Стоило гиганту произнести свою фразу и над моим ухом взвыла настоящая сирена. Вроде бы никаких оснований для тревоги, но мне стало так плохо, словно я наелся тухлятины.

— И чё надо сделать? — Сергей выглядел недовольным, не больше.

— Вернётесь в тот зал, откуда мы пришли, — казалось Зверь с огромным трудом подбирает нужные слова, — подойдёте к ближайшему колодцу и бросите в него по гранате. Естественно, они должны взорваться. Выждите полминуты, после взрыва и бросите ещё по одной, у вас их как раз по две штуки.

Открывшаяся пещера оказалась небольшим помещением, к которому так и просилось определение: уютное. Невысокий потолок источал мягкий рассеянный свет, принятый мной за солнечный. Пол покрывало нечто, напоминающее одновременно мех животного и мягкий ковёр. Прыгнув вниз я убедился, покрытие действительно мягкое, пружинящее под ногами, как тренировочный мат. Подобное ему свисало и со стен, гигантскими бородами покачиваясь на лёгком ветерке. Воздух поступал через широкое отверстие в стене, вполне способное пропустить крупного человека и уходил в другое, точно такое же отверстие. Как ни странно, но угодив сюда я ощутил, как мои, вконец издёрганные нервы, начали успокаиваться.

Зверь с пыхтением просунувшийся в дыру, посапывая повесил мне на плечо, кажущийся невесомым мешок, а на шею — автомат. После этого великан осмотрелся и шумно втянул в себя тёплый сухой воздух.

— Хорошо, — сказал он, но его угрюмый тон абсолютно не соответствовал словам, — как попадаешь в такое замечательное местечко — обязательно случается какая-нибудь хрень.

— Как тогда, на перевале, — подхватила Вобла, поправляя ремень своего Калашникова, — тепло, солнышко светит, птички гадские поют — тишь да благодать. А потом — писец! Черножопые повалили со всех сторон.

Круглый только молча пожал плечами и ткнул пальцем в естественную нишу, образованную двумя массивными плитами, которые сложились домиком метрах в тридцати от нас. Тень от каменного козырька не позволяла различить подробностей, однако налицо было явное присутствие человека: крохотная лачуга, собранная из подогнанных друг к другу плоских камней. Небольшое окошко озарялось слабым сиянием, но подробностей обстановки я не мог рассмотреть.

Мембрана, громко хлюпнув, пропустила меня наружу. Возникло ощущение, будто я прохожу через густой кисель, почему-то не липнущий к телу и одежде. Все эти долбанные чудеса достали до самой крайней степени, и я уже перестал воспринимать их, как нечто особенное. Казалось, я всю жизнь продирался через желеобразную дрянь, удирал от когтистых тварюк и чёрной мерзости, наблюдая исполинские сталактиты, величиной с останкинскую телевышку. В то же время, воспоминания о реальной жизни потускнели до свечного огарка, и я уже с трудом вспоминал родную квартиру, дочку с женой и осточертевшую работу. Где-то внутри начало вызревать ощущение безысходности. Подсознательная часть меня, плюнув на мои мысли, твёрдо решила, что я навсегда останусь здесь, блуждая по сумрачным коридорам, подобно Казимиру, не желающему выходить на солнечный свет. От этого становилось до ужаса тоскливо и слёзы сами по себе выступали на глазах.

Мы стояли у входа в идеально круглый зал, со столь же совершенным куполом потолка, окрашенного в непорочно белый цвет. Просто невероятно приписывать создание этого слепой природе! Какой-то гениальный архитектор создал свой шедевр и спрятал его от людских глаз в недрах адского лабиринта. Казалось бы, ничего особенного — идеальная простота, но чистый белый цвет завораживал, не позволяя тронуться с места. Кроме того, я в очередной раз был поражён странным фактом: помещение, без видимых источников света оказалось лучше освещено, чем открытая площадка в июльский полдень. Ну и ложка дёгтя: посреди этого белоснежного зала, уродливым горбом поднимался невысокий нарост грязно бурого окраса.

Постояв несколько минут без движения, Теодор очнулся от замешательства и направился к бурой штуковине, извлекая из кармана нечто, напоминающее ключ весьма замысловатой формы. Его то он и вставил в самую верхушку нароста, после чего хлопнул по головке ладонью, вогнав предмет по самое не балуй. Проделав всё это, предводитель отошёл назад, наблюдая за поведением нароста. Тот задрожал мелкой дрожью, точно ключ, вошедший в него, был переносчиком тропической малярии, поражающей исключительно огромные засохшие фекалии.

— Ну и? — поинтересовался Зверь, подойдя к Теодору, — оно оживёт и набросится на нас?

— Да нет, — отмахнулся тот, — это — всего-навсего люк. Предпоследняя дверь к пятому уровню. Помнишь, на плане, в этом месте, было проход, наподобие шлюза. Так вот — это вход в шлюзовую камеру.

В далёкие лохматые годы моего детства со мной приключилась одна весьма досадная неприятность. Начиналось всё правда, как водится, весьма неплохо. На четвёртую годовщину своего появления на белый свет я получил в подарок от родителей почти настоящую саблю — копию светового меча джедаев гражданской войны — будённовцев. Пофигу, что лезвие оказалось из алюминия, а ножны — из пластмассы, тем более, что сам я этого тогда не понимал.

Естественно сие чудо просто необходимо было предъявить на суд общественности, иначе меня могло разорвать на тысячу маленьких обладателей сабли. Песочница на детской площадке выглядела вполне подходящим местом. Кто бы мог подумать, что сие священное место может оказаться зоной отвратительнейших афер…

Когда я показывал чудо-кладенец стопяцоттычячному зрителю, ко мне подвалили серьёзные пацаны с темой перетереть. Лет авторитетам оказалось по семь-восемь, то есть — почти старики. И вот эти, умудрённые опытом люди, поведали неофиту, что есть реальный способ превратить моё, почти настоящее оружие, в самое, что ни на есть боевое. Процедура весьма проста: сабля зарывается в песок, а её владелец уходит домой. Потом возвращается и — вуаля!

Не откладывая дела в долгий ящик, я уподобился собачке на прогулке, врываясь в желтоватую массу. Угадайте, что произошло дальше. Нет, я конечно слышал содержимое эпохального труда: «Золотой Ключик», но никак не мог представить, что приведённую в нём инструкцию по относительно честному отъёму золотых монет можно применять на практике.

Дальнейшая жизнь показала, что я, в принципе, такой же лох, как и большинство окружающих. Нет я естественно не прикладывал задницу к телевизору, когда в нём появлялся Кашпировский и не приобретал акции МММ, однако же умудрялся попадать в жопу достаточно регулярно, доверяясь тем, кому доверять не стоило.

Первым делом, как водится, началась суматоха и суета. Ну вот почему, как тщательно ни готовь операцию, кто-то обязательно споткнётся о рюкзак на полу, кто-то потеряет важный чемоданчик с пробозаборником, а кто-то просто тупо вылупится в открывшийся проход и останется стоять так, пока дружелюбный Самойлов не пнёт его и участливо не поинтересуется: «Какого х...я тот завис?»

Тем не менее, не прошло и десятка минут, с того момента, как чёрная мерзость растворилась в пыльном воздухе, а всё имущество успели перетащить на Терра инкогнита.

— Знакомое место? — тут же поинтересовался Хробанов, выглядевший так же торжественно, как девственник, перед долгожданным соитием, — Судя по записям, внутренности Уробороса опоясывают всю горловину Бездны.

— Тогда — знакомое, — я пожал плечами, наблюдая, как Самойлов что-то втолковывает двум огромным битюгам, за чьими спинами совершенно терялась испуганная Ольга, — Скажите всем, пусть в лужи не суются: в них какая-то кислота. И да — нужно поторопиться: очень скоро эта самая внутренность начнёт нас всех переваривать.

— Временной промежуток до того момента, пока Змей Миддгарда не ощутит инородное тело, составляет от получаса до двух часов, если перевести на наше время, — Лифшиц захлопнул свою книжицу и положил во внутренний карман пыльного и грязного пиджака, — Судя по моим расчётам, у нас — семьдесят минут. А до шлюзового стока — три километра. — тут ещё есть такая срань. — я помахал руками, — Крылатая гадость.

Всё же человек — очень интересная скотина. Ещё вчера у целой кучи народа приключилась натуральная истерика от непонимания происходящего и шок, после гибели двух товарищей. Потом человеки покушали, поспали и вот теперь с утра кое кто даже шутки шутит и пытается допрашивать Хробанова о месте, куда мы попали.

Самойлов своих быстро поставил на место, чтобы не задавали дурацких вопросов. При мне небритый парень с перебитым носом поинтересовался у начальника о местонахождении загадочных пещер. Виктор Семёнович долго и печально смотрел на подопечного, отчего тот как-то даже в размерах уменьшился, а потом задал встречный вопрос: «Где, б…ть, в контракте указано, что он, Самойлов, обязан отвечать на всякие еб…нутые вопросы, не имеющие отношения к организации и распорядку?» На этом тема оказалась полностью исчерпана.

— Смотри, как интересно, — сказала Ольга, дожевав последний бутерброд и показала пальцем, — Вон та, сука деловая и бугай с ней.

— Диана, что ли? — я с некоторым трудом отвлёкся от загадочной физиономии Валентины, которая всё утро мне настойчиво подмигивала, — Это, если что, жена Утюга. Того самого чувака, по чьему повелению я уже второй раз топчу жопу мира. Но, честно говоря, меня она выбешивает намного больше, чем её муженёк.

— Силикон на силиконе, — фыркнула Оля и нахмурилась, перехватив ещё один настойчивый посыл Валентины, которая упорно не желала удаляться от нашей пары, — Эта ещё привязалась…Ладно, вот смотри, эти долдоны в чёрном, всё утро к ней подходят, что-то послушают и уходят.

— Ну, я бы пошёл вперёд, пока предоставляется такая возможность, — с моей точки зрения совет выглядел вполне адекватно и разумно, — А что не так?

— Всё! — едва не взвизгнула Диана и повернулась ко мне, демонстрируя бледное, до синевы, лицо и вытаращенные глаза с размазанной косметикой, — Как это, б…дь, вообще возможно?!Тут же была огромная, мать бы её так, пещера!

— Угу. Была, — согласился я и почесал зудящий нос о край мешка, — А если вы продолжите щёлкать дзёбом то может появиться что-нибудь ещё. Хуже. Это же — Бездна.

— Ладно, — Паша глухо вздохнул и одарил меня взглядом, полным любви и обожания, — Собираемся.

Кстати, картина, которая открылась мне за пробитой дырой, очень напоминала узкий тоннель с гладкими зелёными стенами. Цвет правда менялся, то наливаясь изумрудным свечением, то темнея до практически чёрного. С потолка поросшего какой-то дрянью, типа лишайника, непрерывно капала вода. Видимо именно по этой причине пол весьма напоминал ковёр из шкуры исполинского дикобраза. Ну, то есть там было полным-полно серых известковых шипов. М-да, шагать по этим сталактитовым наростам ещё то удовольствие. Особенно тому, кто потащит меня.

Паша присел напротив и яростно вверился в моё лицо, точно собирался играть в плохого и хорошего следователя. Получилось не очень. Больше напоминало что-то типа: тупой и ещё тупее. Остальные тупые за его спиной пытались перемотать ногу дико вопящего Павлуши к какой-то окаменевшей доске.

— Валя сказала, что ты знаешь, где находится этот б…дский выход?

— Не-а, — он даже позеленел и это доставило мне истинное удовольствие. А если подумать, кому эти уроды сделали хуже? Меня таскают по Бездне, да ещё и дают возможность безнаказанно изводить своих обидчиков. Мешок-шоу, — Просто выход на Бесконечную Лестницу.

Паша тяжело вздохнул, потом закрыл глаза и я увидел, как его губы шевелятся. Считает, лапочка, чтобы успокоиться и не зарядить мне ботинком по роже. Хоть, как пить дать считает, что это успокоило бы нервы на порядок лучше. Так, всё, собрался, собрался…

— Давай подробнее, — он оглянулся на группу наших парамедиков, которые благополучно довели пациента до визгов рожающей свиньи, — Я уже слышал про эту лестницу, но — ничего конкретного.

В этот раз по Бездне разбрелось такое немыслимое количество идиотов, что встретиться нам мог, кто угодно. Естественно, больше всего я бы хотел увидеть группу Хробанова. По ряду причин. Скажем, узнать, цела ли Ольга; поинтересоваться, имеется ли запасной план выхода на поверхность. В конце концов, только эти люди не коло мне отраву и не засовывали в мешок.

Не так уж плохо, было вновь встретить Пашу. Пока рядом не гавкала силиконовая стерва, он казался почти вменяемым и достаточно разумным спутником. Да и здоровенный бугай с автоматом ещё никому не мешал, в качестве союзника.

К чему я веду? Нетрудно догадаться.

Выбравшись из арки, я обнаружил то, что уже успели открыть для себя Маруся и Валентина. Короче, как и следовало ожидать, дневной свет оказался обманкой: его испускал пупырчатый нарост на потолке куполообразной пещеры. Сам зал оказался не так, чтобы очень велик — вполовину футбольного поля и большую часть пространства занимал водоём с абсолютно прозрачной водой. Чтобы окончательно изобразить райские кущи, невесть как очутившиеся в недрах преисподней, неизвестный шутник насыпал перед озерцом золотистый песок.

Но в каждой бочке мёда, если хорошенько поискать, можно найти ложку дёгтя. Эту же и искать не пришлось.

Итак, куда нас занёс очередной виток сюжета? В этот раз никакого эрзаца солнечных лучей и предательских озёр. Небольшая пещера, по размерам — чуть больше трамвайного вагона, а по форме — почти такая же. На полу — мягкая трава, действительно напоминающая мох. Стены слабо светились зелёным и в их рассеянном сиянии я видел, как с потолка, в дальнем углу льётся струйка чего-то, водоподобного. Я больше не был так уверен, как прежде.

В стене, рядом с ручейком, зияла рваная дыра, которую закрывал несимметричный кусок серого камня, отдалённо напоминающий человеческую голову Заинтересовавшись, я наклонил свою и понял, что не ошибся: реально каменная голова с тусклым сколом в области шеи. Очевидно — верхняя часть какой-то исполинской статуи, которую, кто-то решил использовать в качестве затычки. Откуда тут взялся Колосс Родосский и кто его соорудил — вопросы соответственно, сто десятый и две тысячи четырнадцатый.

Низкий потолок демонстрировал то ли работы художников-футуристов, то ли простые разводы светящегося мха. В любом случае, смотрело неплохо. Пахло свежестью и чем-то кисло-сладким. Тоже ничего. Много лучше, чем вонь дохлятины, которой, казалось, пропиталась вся одежда.

Череп и Лис успели добраться до большого плоского камня, куда стекала жидкость с потолка и принялись спорить, кто станет дегустатором. Насколько я понял по их разговору, кто-то из упокоившихся бойцов пытался хлебать из озера с модифицированным Пожирателем, после чего здорово проблевался. Естественно, победила глупость и воду попробовали оба, одновременно. Именно воду, ибо жидкость оказалась-таки водой.

Откуда у выживших и силы-то взялись! Все мигом рванули в угол с поилкой. Камень, куда стекал ручеёк, оказался выдолблен изнутри, так что получился своего рода бассейн, полный прозрачной влаги.

Самая главная, из всех змей подколодных, осторожно обошла девушек, лежавших рядом со мной, потом переступила ногу бойца, украшенную окровавленной марлей и в некотором замешательстве, остановилась, осматриваясь. У двери, которая спасла нас от жуткой погибели, тихо посапывал Лис. При этом он с такой нежностью прижимал к себе автомат, точно собирался предложить оружию руку и сердце. У каменной головы второй часовой вольготно разбросал руки и ноги в стороны забросив автомат под голову. Как испытавший то же, только раньше, могу подтвердить: после произошедшего — далеко не худшая подушка. Последний, из уцелевших воинов, калачиком свернулся у родника, если эту штуку продолжать называть привычным словом.

Диана с подозрением во взоре изучила дальний угол, подняла с пола крохотный камешек и бросила. Снаряд угодил в один из огромных грибов, судя по всему смущавших женщину и спокойно скатился на пол. Грибы тоже совершенно индифферентно отнеслись к подобной наглости и не стали бросаться на обидчицу. Никто даже не зарычал, что в общем-то странно. А впрочем, может они затаились?

Всё это время я, позёвывая, наблюдал за телодвижениями главной сволочи этого похода и размышлял, какого чёрта ей нужно. Нет, сначала туда я её и хотел послать, но стало любопытно, с какого перепугу наша высокомерная прима снизошла до разговора с «быдлом», как она именовала меня прежде и «лабораторным экспонатом» в статусе которого я, к сожалению, так и продолжал оставаться. Распроклятая богатырская силушка возвращалась, но очень медленно и неохотно. Видимо организм опасался, что его вновь начнут ширять иголками.

Диана завела меня в самый угол, ещё раз опасливо покосилась на фиолетовые, с прозеленью, шляпки и таки решилась присесть у стены. Я предпочёл оставаться на ногах, рассматривая спутанные волосы и огромный шишак, торчащий наружу. Интересно, когда это она успела так приложиться? Больно, наверное… Жалости я не ощущал.

— Первым делом я хочу принести свои, самые глубокие и искренние, извинения, — при этом в глаза мне смотрели так пристально и честно, что сразу становилось понятно: ни о какой искренности и речи быть не может. Да и столь кардинальное изменение тональности песен этой сирены вызывало скорее усмешку, — Всё, произошедшее ранее — огромная, почти непоправимая, ошибка.

Итак, я очухался, проморгался и вообще, пришёл в себя. Пусть и частично, но вполне достаточно для того, чтобы обнаружить около себя взъерошенную Ольгу, крепко вцепившуюся в мою руку. На щеке жены красовался листок пластыря, а левый ботинок перемотали чем-то, типа скотча. В остальном супруга выглядела живой, целой и даже где-то счастливой. Надеюсь, из-за встречи с мной.

Чуть дальше физиономиями в пол лежала сладкая парочка: Лис и его любимая начальница, причём азиата заломали так, что он только похрюкивал да глухо ругался не по-нашему. Диана лежала неподвижно и молча. Обоих караулили четверо бойцов самого что ни на есть покоцанного вида. Таким же невероятным количеством бинтов и повязок щеголяла троица здоровяков за спиной Самойлова. А вот сам Виктор Семёнович смотрелся так, словно только что вернулся из прогулки по парку: свеж, бодр и чисто выбрит.

Хробанов и Лифшиц не могли демонтстрировать утреннюю свежесть, зато глядеть на них оказалось очень даже забавно. Стояли они один возле другого и держали забинтованные руки на подвязках: один — левую, другой — правую. Кроме того, у Ивана, нашего, Ивановича обнаружилась повязка через всю его неприятную рожу. Кажется, кто-то клюнул его в правый глаз. Клюнул, до кровавого пятна.

Троица моих подопечных девиц испуганно жалась к парочке своих коллег, мужского пола, умудрившихся дожить до этого момента. Выглядели мужики тоже не очень хорошо. Ум одного в руке я заметил палку на котирую он опирался с самым болезненным видом. Странно, как они этого инвалида вообще умудрились сюда дотащить. Второй, своим перебинтованным черепом весьма походил на бойца, выжившего после смертного боя.

М-да. Так вот, как именно выглядят две калеки три чумы.

Лифшиц лежал на спине и продолжал тихо хихикать. Насколько я мог видеть, физиономия психа превратилась в кровавую лепёшку, а перевязанная рука торчала вверх под каким-то, совершенно немыслимым, углом. Кроме того, на и без того грязном бинте проступили свежие алые пятна. А шизоид веселился.

В полной мере осознав, что именно произошло, я не выдержал и стукнул кулаком по камню. Честно говоря, хотелось расплакаться от бессилия. Единственный нормальный, как я надеялся, ход оказался полностью отрезан, те, кто мог оказать помощь, находились хрен знает где, а я остался в жопе, имея на выбор два смертельно опасных маршрута в компании маньяка, возможно повинного в смертях многих невинных людей.

Поднявшись на ноги, я подошёл к Лифшицу и уставился на него. Потом не удержался и стукнул ногой по рёбрам. Он даже не прекратил свой шизанутый смех, а только повернул голову и вперился в меня единственным глазом. Казалось, зрачок в нём сжался до размеров острия иглы. Внезапно хихиканье сменилось тихим бормотанием.

— Я всё знаю! — тарахтел психопат и клочья слюны летели при каждом слове из перекошенного рта. — Мне всё сообщили. Нужно принести жертву и тогда меня выпустят наружу. Только это должна быть правильная жертва. Сначала я ошибся, поэтому остался без глаза, но больше ошибок не будет, не будет, не будет!

— Ну и кто же, эта правильная жертва: — спросил я, даже не сомневаясь в ответе. — Я, что ли? М как ты собираешься меня убить, недоразумение?

Впрочем, не оказалось там никакого матраца; голова тяжело стукнулась о камень, и я злобно зашипел. Сон моментально исчез, как и не бывало. Вобла рехнулась, что ли? А кстати, где она вообще? Небольшая уютная пещера оказалась совершенно пуста. Похоже, я всё-таки успел поспать, и мои гостеприимные хозяева отправились по своим неотложным делам. Нет, ну — точно: дыра в полу перестала напоминать гламурный коврик, а смотрится обычным отверстием. Воды за окном не видать, значит водопад успел отступить на безопасное расстояние и прошло, как говорила Вобла, не меньше двенадцати часов.

Что-то тихо скрипнуло, и я подскочил, мгновенно повернув голову. Нервы, за последнее время, расшалились дальше некуда. И с чего бы, спрашивается? При такой-то спокойной жизни!

Там, где прежде возвышалась каменная плита с мордой угрюмого мужика, теперь оказалась дверь, в форме вытянутой вверх арки. И в проёме неподвижно замерла массивная тёмная фигура. Неизвестный стоял, опустив голову, словно рассматривал свои голые ступни, торчащие из рваных штанин. Потом голова поднялась и два пылающих жёлтым глаза уставились на меня с чёрной обугленной физиономии. Зверь, только несколько модифицированный.

Пока громила рассматривал меня, я очень медленно и осторожно поднялся на ноги и начал отступать к дыре. Интересно, успею смыться, до того, как эта хрень набросится? Зверь поднял руки и сделал движение, словно пытался двигать некую, невидимую преграду. Вновь послышался тот же скрежет, который прежде привлёк моё внимание.

— Не бойся.

Последний отчаянный протяжный вопль затих и едва видимые точки растворялись во мраке провала.

— Это ж какой крюк теперь придётся делать! — вздохнула Вобла и подняла меня за шкирку. — Если придётся вообще. Прикидываю, что эти уё…ки натворили в нашей норе.

— Хорошее было убежище, — согласился Теодор и задумчиво посмотрел мне за спину. — Лучшее, что удалось отыскать, после того, как тварь разорила дом брата. Итак, нам предстоит встреча с новыми странниками.

— Что-то многолюдно становится, — буркнула женщина и хлопнула меня по щеке. — Ты как, в норме?

— Лучше и быть не могло, — я убрал её руку. — Что, блин, за прикол: к морде лезть? А, знакомые все лица!

Спускаться оказалось весьма непросто: каменные уступы осыпались под пальцами, а носки ботинок так и норовили соскользнуть, из-за чего я ару раз стукнул Воблу по голове и заработал несколько изощрённых ругательств в свой адрес. Абсолютно не представлялось, как спускался Теодор с Павлушей в одной руке.

Все эти усилия отвлекали от неприятной мысли, что нас стало ещё на одного человека меньше. Чёрт возьми, если в начале путешествия мне хотелось придушить здорового долдона собственными руками, то теперь я почти жалел его. И смерть-то, честно говоря, получилась какой-то дурацкой, не имевшей ни малейшего смысла.

— Ещё раз наступишь на голову, — предупредила взбешённая Вобла, — и я тебя, на…уй оттуда сдёрну!

— Сколько ещё спускаться?

— Сколько нужно! — злобно отрезала она, а потом, на полтона ниже, добавила. — Я, б…дь, откуда знаю? Первый раз идём этой дорогой.