На глазах Тумановского изменилась страна. Союз нерушимый вдруг взял и разрушился. То, что раньше казалось надежным, незыблемым, вечным, превратилось в прах и тлен. Какой радостью в детстве была покупка первого черно-белого телевизора «Рекорд-64» в 1966 году! Как радовали развлекательные и политические программы! Ведь до появления в доме телевизора каждый день начинался с боя курантов и гимна, будь он неладен. И только воскресенье начиналось иначе – с музыкальной программы «С добрым утром!». И если имена своих мучителей, ведущих производственной гимнастики, преподавателя Гордеева и пианиста Ларионова, Туман запомнил на всю жизнь, то имена Веры Орловой, Галины Новожиловой, Гуны Голуб и веселого архивариуса из «Доброго утра» из памяти стерлись. И тут телевизор.

Сергей Сергеевич Смирнов. Писатель-фронтовик. Он вел программу «Подвиг». И его за несколько лет сломали.

Вначале он находил героев Отечественной войны, которым по вине «тыловых крыс» не досталось ни орденов, ни медалей, и прямо в студии сообщал, что награда нашла героев. За святые и чистые слезы ветеранов Игорь был благодарен Сергею Сергеевичу Смирнову. Но вдруг он пропал из эфира. А через некоторое время появился снова. Та же студия, та же заставка, тот же Смирнов. Но герои другие. В студии сидели два жирных узбекских хлопкороба, герои соцтруда. И Смирнов, постаревший и погрустневший, рассказывал, что героизм – это не только война, но и мирное строительство. Смотреть на это фарисейство сил не было. И передача вскоре исчезла. Еще был «Клуб кинопутешествий», «Музыкальный киоск» и «Кинопанорама». «Кинопанорама» Алексея Каплера – это отдельная тема.

Алексей Каплер был первым на телевидении, кто оторвал голову от бумажки и обратился к телезрителям как к друзьям. Туман был даже свидетелем одного эфира, когда «ивановские ткачи» в открытом письме упрекали Каплера в том, что он якобы не готовится к встрече с ними, раз не заглядывает в конспект. На что ироничный Каплер сказал: «Ну, представьте себе, что вы пригласили меня в гости, приготовили всякие вкусности, мы по-домашнему расположились в кухне, чтобы поговорить по душам, и тут я достаю заранее приготовленные конспекты и начинаю зачитывать план нашего общения! Поймите, я готовлюсь, но так, чтобы вам было со мной интересно. И для этого необязателен суфляж и шпоры».

На Западе громыхнула сексуально-порнографическая революция, о непроходимости которой все время говорили большевики. Хиппи своими цветочными головами прикрыли землю от войны, а Игорь покупал в электричках у слепых фотографии своих кумиров из «Битлз».

Медовая ночь плавно превратилась в не менее медовый день, а тот, в свою очередь, в такую же медовую неделю.

Антон и Лена были по-настоящему счастливы.

Они любили друг друга. И, казалось, этому не будет конца. Подписав рапорта на отпуск, они после свадьбы, не сказав никому ни слова, забились на дачу Голицыных, отключили телефоны и, как будто в первый и последний раз, наслаждались друг другом.

Молодые, сильные, красивые, видевшие так мало радостного и искреннего в жизни, они жадно познавали друг друга и размыкали объятия только по нужде (поесть, поспать, помыться, пообщаться с биде и т. д.).

Секс-игры, которые они придумывали друг для друга, не имели ничего общего с немецкой порнографией, но, тем не менее, были смелыми, нежными, необычными и какими-то чистыми, что ли.

Ленина стажировка заканчивалась, естественно, назначением в убойный отдел на должность оперуполномоченного. И, к огромному удивлению коллег по работе, Антон, ставший после смерти отца и брата единственным, кроме матери, наследником всех активов в виде движимого и недвижимого и пассивов (в плане репутации), тоже вышел на работу в родной отдел. Мент – это не профессия, это диагноз.

На первом же совещании у Дубцова стало ясно, что все мелко и ничтожно по сравнению с педофилом-маньяком.

Общественное мнение пока удавалось сдерживать, так как убитые дети, мальчики девяти, десяти и одиннадцати лет, оказались беспризорными. Они попрошайничали и были известными токсикоманами. Но от этого их жизни не считались менее ценными. Маньяка нужно было найти и обезвредить.

Дубцов просил оперов напрячь всю свою агентуру, а Лену – хорошо поработать с базой данных, проверить, нет ли там отпечатков пальцев, анализов спермы или слюны педофила.

Антон обзвонил своих верных невидимок и от одного приблатненного рэкетира узнал одну интересную деталь.

– Елена Сергеевна? – Голос в трубке, мягкий и вкрадчивый, явно принадлежал пожилому человеку. Определитель номера, естественно, не сработал. – Я не ошибся?

– Даже если предположить, что вы не ошиблись, я не верю в любовь с первого звонка. А поскольку вам повезло и ваш номер не высветился, у вас есть шанс выйти из этой истории целым и невредимым. Поэтому забудьте мой телефон, а свои предложения засуньте себе в жопу, если, конечно, ваши геморройные шишки позволят вам эту процедуру.

Закончив свой элегантный словесный спич на этой мажорной ноте, Лена нажала кнопку отбоя и бросила мобилу в шахту бездонной женской сумочки, куда, казалось бы, можно было сбросить молодогвардейцев без ущерба для их здоровья и Лениной репутации.

«Не родись красивой, не водись с болтливой, не возись с сопливой», – пронеслось в Лениной рыжей голове, но тут новый звонок вернул ее к реальности.

Она довольно долго искала телефон, и, пока нашла, звонок умолк. «Видно, не судьба», – подумала Лена. Но судьба в который раз доказала ей, что Судьба!

Сегодня у братвы оказался удачный день. Вернее, день был, как всегда, сонным, а вот вечер – удачным. На этой узкой и длинной улице имени Квитки-Основьяненко ресторанов стояло больше, чем гуляло прохожих. Поэтому попрошайничать беспризорным было и сытно, и кайфово.

Мишка Шнырь, бойкий десятилетний пацан, прозванный так за безотказность в работе, сегодня настрелял больше сорока гривен, плюс в ресторане имени Полиграфа Полиграфовича его за помощь в борьбе с мусором от пуза накормили картошкой с мясом, вкус которого он, честно говоря, стал уже забывать.

Настроение было благостное. Он удобно развалился на старом продавленном матраце, на котором вчера ночью старшаки впятером так и не смогли удовлетворить Элку-Мокрощелку. Сбросив с себя пятого, сонно засопевшего малолетку, она тоскливо осмотрела пустой спящий подвал и пошла склонять к сожительству ГШС-ный наряд. От матраца пахло пороком. Мишка достал пакет, тюбик с клеем и глубоко втянул воздух. В голове закружились цветные картинки калейдоскопа несбыточного.

То Черное море, то синее небо, то экзотические пальмы. Мишка открыл глаза, чтобы еще раз вдохнуть клей «Момент», и в этот самый миг дверь подвала открылась и на пороге появился мент.

Весь кайф сразу же вылетел из головы, и Мишка понял, что это облава и что следующую ночь он проведет в спецприемнике.